Убить зону - Владислав Выставной

— Жрать хочешь? — неожиданно спросил сталкер.

Петля шумно сглотнул, ответил:

— Ага…

— Держи!

Он едва успел поймать небрежно брошенную банку. Посмотрел: это были кильки в томатном соусе. Черный Сталкер! Судя по маркировке, выпущены они были не только до распада Союза, но еще до первого распада на Чернобыльской АЭС! Петля неуверенно покосился на соседа: тот уже почти собрал свой «калаш» — древнее «весло» с деревянным прикладом. Отказаться от сомнительного угощения было как-то неловко и даже страшновато. Но Петля слышал, что крутые сталкеры не боятся ботулизма: многие не брезгуют подъедаться запасами с заброшенных военных складов и магазинов из покинутых населенных пунктов. Конечно, большую часть продовольствия давно растащили мародеры, но если знать места…

Петля беспомощно огляделся: он не представлял, как открыть банку — ножом он так до сих пор и не разжился. Даже не догадался отобрать «перо» у одного из покалеченных бандитов. Оно, может, и к лучшему: не самое подходящее место, чтобы рисоваться с бандитским оружием в гостях у конфликтующей с урками «Свободы».

— На! — сосед не глядя протянул стандартный штык-нож.

— Спасибо… — смущенно пробормотал Петля. Взял нож и принялся вскрывать банку.

Никогда в жизни он не ел ничего вкуснее, чем эти самые залежавшиеся кильки. Может, тут дело в более чем тридцатилетней выдержке, а может, просто в зверском голоде. Оставалось только надеяться, что вслед за насыщением не придет горькая расплата пищевым отравлением.

— А чего это Бука вдруг притопал? — продолжая возиться с автоматом, поинтересовался сталкер. — Давненько он к нам не заглядывал.

— Ну… — неопределенно протянул Петля, выгребая из банки остатки соуса и облизывая пальцы.

— И вообще, откуда у Буки такая компания взялась? — сталкер вдруг пристально посмотрел на Петлю и неожиданно протянул руку. — Грыня. Зовут меня так.

Петля вытер о куртку пахнущие рыбой пальцы и пожал сухую узкую ладонь.

— И как вы только не боитесь бродить с ним рядом? — проговорил Грыня. — Небось, ищете чего?

Петля хотел было уже придумать какую-нибудь отмазку, чтобы не вдаваться в подробности, но Грыня, казалось, уже и сам потерял интерес к собственному вопросу. Он сунул руку в развалившийся у его ног рюкзак, выдернул и протянул Петле пузатую, со вмятинами в боках, армейскую флягу.

— Хочешь глотнуть крепкого? Вкуснятина, напиток богов!

Петля невольно облизнулся: после всех перенесенных стрессов выпить хотелось неимоверно. Соблазн был велик и, в конце концов, — кто может запретить глотнуть на привале немного горячительного? Он принял из рук Грыни фляжку, свинтил крышку, повисшую на цепочке, и хорошенько хлебнул из горлышка. Одним лишь злым духам Зоны известно, что за адская смесь была в сталкерской фляжке: горло и пищевод будто охватило огнем. Петля закашлялся, а Грыня беззвучно рассмеялся: наверное, это у него такой юмор — угощать незнакомцев кислотой из подвалов заброшенных лабораторий.

— Что это? — просипел Петля.

— «Ведьмин студень», — довольно пояснил Грыня, также прикладываясь к фляжке. Посмаковал, причмокивая. — Собственный рецепт, секрет фирмы.

Петля вдруг почувствовал, как приятное тепло охватило тело, и тут же перестало жечь горло. Он протянул руку:

— Можно еще глоточек?

— Только не увлекайся, — усмехнулся сталкер, протягивая флягу. — Эта штука слона с ног срубит.

Через несколько минут Петля уже активно выкладывал Грыне свою историю, несколько заплетаясь потяжелевшим языком. Этот Грыня оказался мастером вытягивать нужную ему информацию. И, похоже, во фляжке-то была настоящая «сыворотка правды». Так что скоро Петля, активно жестикулируя, уже вопрошал задумчивого Грыню:

— Вот спрашивается, чего такого он мог просить у Монолита, а? Ну что ему, этому Буке, надо?!

Грыня, раскуривший к этому времени какую-то подозрительную самокрутку, прищурившись на соседа, сказал негромко:

— А отчего же, Бука тоже человек, хоть и нелюдь. И уж кому-кому, а ему найдется, чего попросить у Монолита. Если он не врет, конечно, что был там. Хотя не слышал я, чтобы Бука хотя бы раз в своей жизни соврал.

— И что же? Что же он мог попросить?

— Ну конечно, чужая душа — потемки, — резонно заметил Грыня. — Но было дело, приключилась с ним одна штука…

И сквозь едкий дым самокрутки Грыня поведал эту мрачную историю.

Оказывается, не всегда Бука был таким добровольным изгоем. Когда-то он пытался стать одним из них — обыкновенных людей, если таковыми вообще можно считать сталкеров. И обретался он не где-то — а тут, в среде «свободовцев». И не потому, что предпочитал анархию, скажем, службе у военных сталкеров. Просто был здесь некогда сталкерский бар — аккурат в подвале вон того сарая. А была в том баре одна шмара — стриптизерша. Точнее, было их там несколько, а в эту (Милка, кажется, ее звали) и был влюблен Бука…

— Влюбленный Бука? — пьяно хохотнул Петля. — Даже не представляю!

— Не перебивай! — сказал Грыня и погрозил Петле двумя пальцами с зажатой между ними дотлевающей самокруткой. И продолжил рассказ.

Шмара эта была не то чтобы какая там красотка — так себе была, но вот Бука в ней души не чаял. Наверное, именно из-за нее он и связался со сталкерами, пытаясь стать нормальным членом группировки. Начал вовсю тягать хабар из Зоны, деньжата у него завелись. Походу, девка эта и водилась с Букой только из-за денег, но он-то, дурак, был совсем зеленый, дикий какой-то, в подземельях да на болотах выросший — чудище из Зоны. И то, что она от него не шарахалась, как от кровососа, уже само по себе достойно уважухи. Неизвестно, чем бы вся эта романтическая байда закончилась, да только приключилась с той крошкой одна очень неприятная история. После крупного выброса, когда Зона снова начала расползаться, как гнойная язва, примчался Бука сюда — спасать свою любовь. А здесь все уже на ушах стояли: мутанты прут, как бизоны во время гона, аномалии возникают, как грибы после дождя. Вот так… Но Буку всем этим не удивишь, на то он и Бука. И вот он нашел свою подружку и уже, вроде как, вытащил из бара, куда ломились взбесившиеся зомби. А девка возьми да и влезь прямехонько в свеже-возникшую «изнанку». Знаешь, что такое «изнанка»? Хрень такая невидимая, которая тебя выворачивает, как майку после стирки. Вот в такую хреновину и влезла ненароком его шмара. А теперь представь, что твой любимый человек прямо у тебя на глазах превращается в освежеванную тушу с ребрами наружу и дымящимися кишками под ногами…

Грыня прервал свой рассказ и стал медленно скручивать новую самокрутку. Лизнул краешек, прогладил, сунул в рот, прикурил от головешки и сказал:

— Вот с тех пор Буку среди людей и не видели. Словно он обозлился на весь мир. Хотя и странно это: ведь не люди с его подружкой все это сотворили, а Зона. Она вроде как ему пальчиком погрозила: «Ты, мол, не воображай, что такой же, как все эти людишки. Я, мол, тебя породила, и жить ты будешь так, как я тебе скажу…»

Петля медленно поднялся с бревна. Его качало, перед глазами все плыло — то ли от этого адского «ведьминого студня», то ли от жуткого рассказа Грыни. Он шел куда-то, шатаясь, на него равнодушно косились отдыхающие сталкеры. Петле было муторно и страшно, перед глазами то и дело возникала эта дикая, невообразимая картина, словно он смотрел на мир глазами самого Буки: вот он стоит, держит за руку живую, красивую девушку, она делает шаг, и вдруг — раз! С треском лопается череп, и навстречу, сквозь вывернутые мышцы и ребра, прямо ему в руки выскакивает ее все еще бьющееся сердце. И он стоит с этим трепещущим сердцем в руках, а перед ним медленно оплывает растерзанный труп…

Петля рухнул на колени. Его вырвало. Еще раз — словно тоже выворачивало наизнанку. Силы вдруг оставили его — и он отключился.

Когда он поднял тяжелые, будто налитые свинцом веки, то понял: башка сейчас лопнет от боли.

— Эй, малый! — донесся сверху голос Мауса. — Ты как там вообще — живой?

Петля застонал и заставил себя сесть. Огляделся. Похоже, он выспался в собственной блевотине. Ничего себе сочетание — «ведьмин студень» с тридцатилетними кильками…

— На, пей! — сказал Маус, протягивая пластиковую «литрушку» с водой.

Сталкер выглядел очень недовольным. Он нетерпеливо следил за тем, как жадно глотает воду его вынужденный попутчик, как пытается смыть с лица следы блевотины.

— Давай, вставай, — сказал он. — Бука нас ждет.

Это было похоже на какой-то акробатический трюк — настолько сложным оказалось подняться на ноги. Притом каждое движение отдавалось в голове острой болью. Но Петля взял себя в руки — и покорно поплелся за Маусом. И снова на него смотрело множество глаз, но уже с каким-то другим выражением. С интересом, что ли…

На краю поляны ждал Бука. Он молча сидел на перевернутом деревянном ящике. Здесь было много таких — наверное, приспособленных под стулья. Петля рухнул на один такой ящик, и гнилые доски затрещали под ним. Напротив уселся Маус. Петля поймал взгляд Буки: тот смотрел на него хмуро, неодобрительно. Петля пытался сообразить, что происходит, но мысли отказывались складываться в логические связи. Было просто хреново.