Сердцу не прикажешь - Джоан Хол

— Не кажется ли вам, что на данном этапе, когда события зашли так далеко, время для самобичевания уже прошло? — вежливо поинтересовался Лукас, как бы продолжая мысли Фриско.

— Простите? — она холодно взглянула на Маканну, и голос ее был сдержан и бесстрастен. Будь она проклята, если согласится принять хоть что-нибудь от этого Лукаса Маканны, пусть даже элементарное сочувствие, не говоря уже о том, чтобы позволить ему читать собственные мысли, вне зависимости от того, что именно приходит ей в голову.

— Даэто я так… Не важно, в общем, — он пожал плечами. — Все это можно было бы обсудить вечером во время ужина.

«Да, ужин, нечего сказать! — подумала Фриско. — Хрен тебе, а не ужин!»

Она готова была рассмеяться в лицо этому человеку, но разум подсказал ей иное. Ведь если она согласится поужинать с ним, то в ходе приватной беседы, возможно, убедить Маканну дать отцу шанс.

— Очень сожалею, но на сегодняшний вечер у меня уже назначена встреча, — сказала Фриско. Ей было интересно, предложит ли Лукас какую-нибудь альтернативу.

Он предложил.

— А как насчет завтрашнего вечера?

Не поворачивая головы, она могла сказать наверняка, что отец сейчас переводит взгляд с дочери на гостя и обратно, не решаясь встрять в разговор. «Бедный папочка, он, вероятно, полагает, что я намерена пожертвовать собой только для того, чтобы покрыть все его темные махинации», — успела подумать Фриско. Ей захотелось расхохотаться, но она сдержалась.

В некотором смысле, конечно, жертвенная идея не лишена смысла. И хотя самой Фриско вовсе не улыбалось преподнести себя на обеденном блюде этому человеку, она поспешила согласиться, зная, что еще немного — и передумает.

— А вот завтрашний вечер у меня как раз свободен.

— Превосходно. Устроит ли вас в семь часов?

— Фриско, детка, это вовсе не обязательно, — поспешил сказать Гарольд, упреждая ее окончательный ответ. — Поверь, мы с матерью вполне можем уладить все эти затруднения, и потому ты вовсе не должна…

— Она вообще ничего не должна никому, — резко перебил его Лукас.

— Я и сама это знаю, — она взглянула на Маканну предельно спокойным взглядом, отчаянно надеясь, что Лукас на сей раз не сумеет прочесть ее мыслей.

Вскочив со своего кресла, отец подошел и встал напротив дочери.

— Ты и в самом деле уверена, что хочешь пойти?

Теперь уже Фриско действительно не знала, плакать ей или смеяться. Потому что вид отца, защитника собственной дочери, в данной ситуации не вызывал ничего, кроме грусти.

Вид отца реанимировал утихшее было чувство вины. Да, когда-то, когда Фриско была совсем девочкой, отец неизменно приходил ей на помощь при любых затруднениях. Она не могла об этом не помнить, и лицо ее подернулось печалью.

Напомнив сейчас себе, что, будучи давно уже не девочкой, она тем не менее остается все той же самой Фриско, она мягко улыбнулась, выказывая тем самым сочувствие отцу в его нынешних затруднениях.

— Папа, речь ведь идет всего лишь об ужине.

— В ресторане, где будет полно народа, — произнес Лукас официальным тоном, как бы подтверждающим его чистые намерения.

Озабоченный взгляд Гарольда перекочевал с дочери на мужчину, который сидел подле Фриско. Маканна улыбался. Фриско могла бы поклясться, что зримо различает поднимавшуюся в душе отца волну озабоченности и даже страха.

Она подумала, что все это становится вовсе уж забавным, и потому решила взять контроль над ситуацией в собственные руки.

— Вот именно, папа, там будет полно народу. И, кроме того, не забывай, пожалуйста, что я вполне взрослая женщина и отлично могу позаботиться о себе сама. — Она одной половиной рта улыбнулась Маканне, стрельнув в него недобрым взглядом. — И более того, я тебе обещаю, что если вдруг он сделается неуправляемым, то я закричу на весь ресторан.

Лукас оценил ее юмор и понимающе расхохотался, воочию представив себе подобную сцену.

Глаза Фриско сузились: смех Лукаса был веселым, очень уж веселым, и при этом таким мужским и сексуальным.

Боже праведный! Или она совсем спятила?! О чем она думает?!

Недовольная собой, своим отцом, но прежде всего — разозленная поведением Маканны, Фриско поднялась с дивана, прошла на середину комнаты и, обернувшись, посмотрела на обоих мужчин.

— Ну так как же, будем считать, что мы договорились касательно главной темы разговора? — И она демонстративно посмотрела на инкрустированные часы, стоявшие на отцовском рабочем столе. — Дело в том, что в 12.30 я договорилась пообедать в центре… — То была сущая ложь, однако (Фриско мысленно пожала плечами) кому-нибудь да нужно первому попытаться сдвинуть дело с мертвой точки.

— О! — протянул Гарольд, одним этим звуком вполне выдавая свое состояние нервозности. — Ты ничего мне не говорила.

— Ну, видишь ли… — Фриско теперь буквально пожала плечами, — я полагала, в этом нет никакой необходимости.

— Да ведь никакой необходимости вас задерживать у нас тоже нет, — сказал Лукас. — Равным образом как и продолжать этот разговор. — И он улыбнулся мудрой, понимающей улыбкой, от которой в душе Фриско шевельнулось беспокойство.

— Вы хотите сказать… — прозвучавшая в голосе Гарольда радость была столь очевидна и неприкрыта, что за него даже было неловко.

— Да, именно это я и хотел сказать. Я согласен дать тебе время, — твердо произнес Лукас. Затем в его голосе появились металлические нотки: — Но хочу, Стайер, чтобы ты понял. Это не значит, что я переменил решение. Я намерен сделать так, чтобы ты ушел со своего поста. А на твоем месте буду я, и я приму руководство компанией.

Лицо Гарольда вытянулось.

Фриско часто заморгала.

Не повышая голоса, как ни в чем не бывало, Лукас продолжил:

— И еще я хотел бы узнать, Фриско, по какому телефону вам можно позвонить, чтобы сговориться насчет завтрашнего вечера.

Глава 7

— Мне прежде не доводилось тут бывать. Очень симпатичное место. — Фриско сделала небольшой глоток из рюмки с охлажденным «шардоннэ», затем лениво огляделась по сторонам.

Ее приятно поразило то, что Лукас остановил свой выбор именно на этом ресторане. Он помещался в отреставрированном старинном особняке, расположенном в пригороде, далеко от тех ресторанов, которые принято считать наиболее шикарными в их городе. Тут свет не резал глаза, а приглушенная музыка, оставаясь приятным фоном, не мешала разговору. Вообще вся здешняя атмосфера была очень чинной, очень спокойной, а кухня оказалась просто отменной.

Круглые столики, покрытые накрахмаленными скатертями, твердые накрахмаленные салфетки, фарфор тонкой работы. Столы располагались на порядочном расстоянии друг от друга, что располагало к приватной беседе.