Зеркальные тени - Нина Дьяченко

— И вы нас… не боитесь? — недоверчиво уточнила я, берясь за ещё одно пирожное. Кажется, каждая из сладостей в фарфоровых тарелочках стоила половину моей месячной зарплаты, так зачем стесняться и упускать своё пусть мимолётно-гастрономическое, но счастье? Да и чай был очень дорогим.

Женщина всплеснула руками.

— Знаете, истинная причина, почему в средние века начались эти массовые истерии по поводу ведьм — это боязнь той силы, которую обычные люди не могли осознать.

Я едва не поперхнулась.

— Ой, простите! — покаянно воскликнула Астория, с искренним огорчением вглядываясь в моё лицо. — Я не знала, но мне стоило догадаться, что вы тоже… Что вас также.

— Это было в прошлом, — я потянулась за заварничком, решив ради такой шикарной еды быть великодушной. К тому же, тут ко мне, по крайней мере, не приставали. И с глупыми беседами тоже. — Так что ничего страшного.

— Лично я не боюсь неизведанного, — продолжила она с тем же увлечением, с каким Аза бралась за новый эксперимент. Да уж, теперь понятно, на какой почве они сошлись. Небось в музее познакомились. Или на кружке юных техников. — Это ведь на самом деле… доказательство существование сверхъестественного!

— Неужели вы считаете, что сверхъестественное — это обязательно добро и справедливость? — язвительно заметила я и тут же заметила укоряющий взгляд Азы, на который только ответила лёгкой гримасой.

— Нет, я так не думаю, — женщина покачала головой. — Везде должна быть борьба. И равновесие — это лишь две крайности, две противоположности, каждая из которых пытается перетянуть канат на себя. Но суть в том, что перетягивание каната — это сама жизнь. Однако я попробую вам объяснить, почему я до безумия обрадовалась, познакомившись с Азой и убедившись, что она — не мошенница, а на самом деле существо из другого мира, созданного, наверное, в некотором степени по трафарету нашего. Почти копия. Даже взять тоже, что большинство его обитателей, как я поняла, были взяты с Земли в разные эпохи, но изменены после смерти. Ведь, как вы правильно заметили, Элизабет, магия — это не значит добро и справедливость, — Астория смотрела на нас большими голубыми глазами, которые пылали настоящим фанатизмом. А ещё мудростью и печалью. — Но любая магия — это гораздо лучше, чем серое, безликое существование, где этого волшебства нет. Пусть лучше будет, право слово! Я голосую за ведьм, так веселее!

Я только хмыкнула — как говорится, у каждого в голове своя порода тараканов.

— Так интересно, что у вас, в мире мёртвых, в ходу наши обычные деньги, — улыбнулась женщина. — И Аза рассказала, что вы задолжали одному монстру крупную сумму… Вот кредитная карточка с необходимой вас суммой, а тут код.

Мне в руку почти насильно всунули пластиковую карточку и листик из записной книжки, где был указан логин и пароль.

— Вы доставите мне удовольствие, если примете мой подарок. Подумать только, моими деньгами будут расплачиваться в Мире теней! — женщина мечтательно заулыбалась, всплеснув руками. — Я и мечтать о таком не смела.

Я просто потеряла дар речи. Но в карточку вцепилась намертво.

Часть 2. Чёрный принц для серой принцессы

Дом большой и кажется практически пустынным. Кажется, в нём живут лишь шорохи, тени, куклы и дурные воспоминания. Длинноногие Барби, у которых никогда не было и не будет Кенов, смотрят на меня равнодушно-пустыми глазами, направляя взгляд красивых, нарисованных глаз сквозь меня, словно я не существую.

Такие же безжалостные, тупые сучки, как и моя мамочка. Как же мне хочется оторвать им сначала ноги, потом руки, а затем и их дурные головы! Но я только смотрю на них, подавляя свои желания. Я не идиот, и прекрасно понимаю, что они всё равно ничего не почувствуют.

Моё бессилие угнетает меня, мне больно оттого, что я не могу причинить им боль, а они заставляют меня страдать, полнее осознавать собственную неполноценность.

Зеркала истязают меня, так как позволяют заглянуть в свои собственные глаза, и от этого страшно. Погружение в серо-голубой лёд моих глаз кажется бездонным и пугающим, как падение в прорубь. Ты словно погружаешься в воду, которая кажется прозрачной и чистой, но затягивает тебя в смерть, как в чёрную трубу бесконечного колодца, и холод ледяной воды постепенно убивает тебя.

Поэтому я тщательно отвожу взгляд, когда смотрю на себя в зеркало. Я почти вижу себя со стороны: маленький мальчик в слишком коротеньких шортиках, который стоит, и почти не мигая, смотрит в пространство.

Я знаю, что кажусь сумасшедшим, но мне это безразлично, даже если это так и есть. Всё равно я ничего изменить не могу, я ещё слишком слаб.

Когда я смотрю в глаза маминых кукол, которыми заполнена вся её комната и даже часть гостиной, мне кажется, что я смотрю в свои собственные глаза в зеркальном отражении. Там я чужой и неправильной, какой-то искажённый, и дело даже не в том, что меняется право и лево. Мне кажется, что отражение наших глаз показывает нам мрак наших душ, где царит беззвёздная ночь, первобытная жестокость первой клетки, пытающейся выжить в неблагоприятной среде. Отчаянная борьба за жизнь, безжалостное уничтожение всего, что может ей угрожать. Клетке не до сантиментов, не до религий, не до размышлений о доброте и справедливости, не до ложных ценностей — она просто отчаянно пытается выжить.

Сожри ты — или пожрут тебя.

Дедушка очень интересно рассказывает про клетки, про жизнь и смерть. Мой дедушка врач, хирург Мияги Мураками. Папа тоже врач, но обычный терапевт, дедушка говорит о нём с лёгким презрением, говоря, что природа на нём отдохнула и вся надежда на меня, что именно я должен унаследовать его таланты и лабораторию. А также библиотеку.

Дедушкина библиотека — это множество книг в тёмных переплётах, мне чудится в них нечто угрожающее, словно они хотят поглотить тебя, заманить в свои сети, нашептать лживые сказки, а в итоге — просто посмеяться над глупым человеком, который хочет проникнуть в тайны бытия.

Я боюсь его книг, мне не нравится его лаборатория, и я ненавижу потрошить живых лягушек — но дедушке я демонстрирую обратное.

Я слишком его уважаю, чтобы не слушаться, чтобы не улыбаться ему, чтобы не играть в его игры.

Пробирки со странными жидкостями, змеевики, тянущиеся через всю огромную захламленную комнату, странные звуки непонятных процессов, происходящих между различными жидкостями — они сливаются в одно целое, взаимодействуют, подогреваются, испаряются и снова оседают на стенки сосудов разноцветными каплями, превращаясь в итоге в нечто иное. Это завораживает, я могу вечно смотреть на бесконечные процессы изменений, почти не шевелясь, едва дыша, глядя, какими ловкими становятся старческими руки, похожие на живых пауков. Они словно действуют отдельно от всего тела, иногда эта мысль меня пугает. В кошмарных снах я вижу, как эти руки плетут свои нити, словно паук паутину, и запутывают меня.