Узники игры - Алексей Вязовский

Единственная радость – мое тело стало малочувствительно к жаре и холоду, как и к сырости. А вот чувство голода было постоянным, терзая меня чуть ли не ежеминутно. Две миски пустой похлебки, да половины буханки хлеба – на день.

Тут я вспомнил про календарь. В одиночке ведь полагается вести календарь. Граф Монте-Кристо вел. Или пытался вести. Точно, пытался, но потом потерял счет дням. И Робинзон Крузо вел. Правда, он на острове жил, а я в камере сижу – пять метров на пять. Плюс мне гейм-дизайнеры выдали персональную парашу и двухразовое бесплатное питание.

«Все-таки оптимизм – великая вещь», – подумал я, делая деревянной щепкой первую отметку на стене. – Значица, зарегистрировался я в игре в ночь с пятницы на субботу. Субботу, 21-е, провел в бегах от сумасшедшего мага, 22-е тоже. Под вечер мы вышли к Хмурому, а 23-го нас уже арестовал энарх. Сегодня, значит, четверг, 26 июня 2017 года. По земному летоисчислению. В игре же свой календарь. Насколько я знаю, у разных народов разный. Эльфийский, как я понял из рассказов Ютаса, – самый распространенный. Кажется, он говорил, что сейчас идет месяц Дракона года Песчаных часов. Вообще, как я заметил, тут драконов очень любят. Страна тутошняя именуется Империей Дракона, и месяц назван по имени этого… кого? Животного? Чудовища? Ладно, пусть будет представителем фауны. Обдумать этот вопрос мне не дал раздавшийся в двери скрежет.

Справившись с заржавевшим затвором, в камеру ввалились трое тюремщиков во главе с усатым пузаном.

– Собирайся, – обдавав меня перегаром с ног до головы, приказал пузан.

– Что собирать-то? – иронично поинтересовался я. – У меня только штаны и больше ничего.

– Не умничай, – схватил тюремщик меня за руку и стал подталкивать к двери. – Умничать будешь на суде у господина Наместника. Он любит таких живчиков.

Вот, значит, как. Наконец дело дошло до дела. Судебного. После того как нашу компанию разлучили, а меня запихнули в сырую темницу, я два дня пытался добиться свидания хоть с кем-нибудь из властей. Судья, прокурор, адвокат – кто угодно. Правда, я не уверен, что местное средневековое правосудие дошло до идеи адвокатуры и защиты прав заключенных, но тем не менее. Что-то делать ведь надо. Жалобы я писать не мог, т. к. не знал письменного языка. Да и тюремщики в ответ на мою просьбу дать мне бумагу и чернила лишь обидно рассмеялись, сказав, что их месячного содержания не хватит, чтобы порадовать бумагой вшивого пленника. И вовсе я не вшивый. Нет, вшей и клопов тут хоть завались. Гнилая солома на нарах вместо матраса – идеальное место для их размножения. Но с моей кожей у них что-то не заладилось. Она у меня такой плотной и твердой стала, что даже щетина на лице не растет. Вот и обломилось счастье у местных паразитов.

Пройдя по темному коридору со множеством дверей, мы очутились на лестнице. Каменная лестница была освещена чадящими факелами, и у нее отсутствовали какие-либо перила. Н-да… С техникой безопасности в этой игре проблема. Так и упасть в пролет можно – костей не соберешь. Минута на спуск, и я в сопровождении тюремщиков внизу. Яркое солнце ударило мне в глаза, заставив прикрыть их руками. Я огляделся и понял, что мы спустились ко входу в башню, где у имперцев была организована тюрьма.

Снова пройдя по длинному коридору, мы, наконец остановились перед двухстворчатыми дверями. Их охраняли двое стражников, одетые в тяжелую броню и вооруженные оружием, смахивающим на земные алебарды. Мой тюремщик осторожно постучался, а затем, потянув на себя створку, осторожно заглянул внутрь. Его бормотание прозвучало невнятно, зато крик, раздавшийся в ответ, был резок и лаконичен:

– Заводи!

Меня ввели в просторную комнату с большими окнами, разделенную на три части, и я наконец увидел своих друзей – гнома и Ютаса. Они в компании каких-то оборванцев сидели за железной решеткой. Еще одна часть зала была выделена под публику. В ней стояли длинные скамьи, сейчас пустовавшие. Я пригляделся и увидел, что в дальнем конце помещения на помосте стоит массивный дубовый стол. Во главе стола восседал невероятных размеров толстяк с красным лицом. Вокруг него суетились люди в фиолетовых мундирах. Сам толстяк был обряжен в багровую мантию, а на его лысой голове красовался золотой обруч, украшенный драгоценными камнями. Красномордый начальник прямо за столом с бумагами и документами жрал жареное мясо. Никакими приборами он не пользовался – ни ножей, ни вилок я рядом с ним не заметил. Грязные жирные пальцы он недолго думая вытирал о своих подчиненных, заливаясь при этом ухающим хохотом. Про себя я окрестил начальника «Весельчаком У» по аналогии с одноименным персонажем из фильма «Гостья из будущего».

Я еще раз оглядел весь этот театр абсурда и пал духом. Никакой это не суд – балаган какой-то. Меня запихнули за решетку, и, отодвинув оборванцев, я протиснулся к своим друзьям.

– Эхау, Масумото, эхау, Ютас, – поприветствовал я по-местному своих друзей. – Как жизнь?

– Сам видишь как, – мрачно кивнул японец на решетки, которые нас окружали.

– Говорите тише, – показал глазами Ютас на группу пленников, сидящих и стоящих рядом с нами в клетке. Трое крепко сбитых мужчин кучковались вокруг одноглазого звероподобного предводителя. Все четверо были одеты в цветные рубашки, кожаные безрукавки, штаны и сапоги. Ни одного бритого лица – сплошь физиономии, украшенные нечесаными бородами, а кое-где и шрамами. Кроме компании бородачей и нас в клетке находилась еще пара-тройка личностей, чья профессия и жизненное призвание не оставляли сомнений. Руки, испещренные татуировками, рубцы от кандалов – преступники, они и в Африке преступники.

Не успел я их рассмотреть толком, как откуда-то появилась в потертом мундире невзрачная личность. Остановившись перед помостом, он повернулся лицом к пустым скамьям и торжественно провозгласил:

– Начинается суд! Всем молчать! Председательствует в суде его превосходительство наместник Тар-Агроса господин Эфдикл Великолепный! Ведет суд и подает дела на рассмотрение секретарь суда господин Энод. Да свершится правосудие во имя Спящего Бога и его Сына Императора!

Эфдикл Великолепный встретил оглашение состава громким рыганием и в первый раз оглядел подсудимых. Видимо, увиденное ему не понравилось, и он, нахмурившись, позвонил в колокольчик. Из неприметной двери позади президиума выскользнул тощий слуга с кувшином и кубком в руках. Оттолкнув руку с кубком, наместник завладел кувшином и сделал из него громадный глоток. Все находившиеся в зале суда с благоговением смотрели, как что-то явно спиртное перекочевывает из литровой емкости в желудок толстяка. Вытерев губы рукавом мундира, «Весельчак У» приказал начинать.

Начать решили с компании бородачей. Тюремщики вытолкали их из клетки и подвели к помосту. Секретарь суда зачитал обвинение. Ватага лесовиков Одноглазого Килона обвинялась в разбойных нападениях на фактории имперских купцов, захвате пленников для целей выкупа, неподчинении законным требованиям представителей власти. Килону также вменялись почему-то неуплата налогов и отсутствие регистрации. Далее шел перечень статей Кодекса уложений, по коим статьям выходила Килону и его товарищам вышка через повешение.

– Что можешь сказать в свое оправдание, Килон? – зевнул в лицо предводителю шайки Эфдикл.

Килон не воспользовался правом последнего слова, а просто харкнул в сторону судьи. Плевок атамана попал аккурат в бокал Великолепного отчего у того чуть не случился сердечный приступ. Толстяк побагровел, вскочил на ноги и заорал диким голосом. На девяносто процентов его вопли состояли из первоклассных матерных оборотов. Послушав все это, я сильно продвинулся в изучении нецензурной лексики. Наконец, Весельчак У плюхнулся в свое кресло и с минуту приходил в себя, тяжело отдуваясь.

– Ладно, – отдышавшись, произнес толстяк. – Килон и его шайка приговариваются к пове…

Тут к наместнику подскочил тот самый сморчок, что объявлял состав суда, и что-то стал объяснять, показывая бумаги. Тот кривился, но, не прерывая, внимательно слушал своего чиновника. Когда тот закончил шептать и выпрямился, наступила тишина.

– Приговариваются к передаче в государственную собственность без права выкупа, – закончил удовлетворенный данными объяснениями наместник. – Давайте следующих.

Атамана с ватажниками отвели обратно в наш загон, а наружу вывели растутуированных личностей. С ними Великолепный церемониться также не стал и каждому влепил по десять лет каторжных работ. И все это, не отрываясь от еды.

Наконец дело дошло до нас. Еще на выходе из клетки я предупредил друзей, что буду говорить от лица всех. Писарь долго рылся в бумагах, но так и не смог ничего найти на нас. Он недоуменно пожал плечами и, заикаясь, проблеял: