Мои вечера - Борис Изюмский

2

Село Петровское входило в состав Ставропольского края, который с марта 1937 по январь 1943 г. назывался Орджоникидзевским.

3

Ср. с более ранними записями в дневнике, который Изюмский вёл (нерегулярно) на протяжении ряда лет: «6 мая (1965). Под всякими предлогами я стараюсь не встречаться с Мих. Шолоховым. Его „Тихий Дон“ я очень люблю, рядом с этим романом затрудняюсь поставить какой-либо другой из писателей ныне живущих, и мне больно видеть, что происходит с автором любимой книги. Собственно, что он создал за последние 20 (!) лет? Очень средний рассказ „Судьба человека“? Неудачную, по моему мнению, вторую часть „Подн. целины“?

Меня оскорбляет та непорядочная возня, которая происходит вокруг него. Эти истошные крики о гениальности, это стремление попасть в луч его славы, фимиам, который и ему-то самому совершенно не нужен. Мне передавали, что он как-то, в кругу писателей, сказал обо мне, что ждёт от меня многого и высоко ценит мои „Алые погоны“. Но и это не притягивает меня к нему, как к человеку. Не хочется быть в камарилье всех этих приседающих и заискивающих, жаль его погубленный талант. И тошнотворны славословия литературных импотентов, примазывающихся к чужой славе» (ГАРО, ф. Р-4379, оп. 2, д. 387, л. 28 об.).

«26 мая (1965). Чествовали М. Шолохова. Ему, видно, и самому весь этот трезвон страшно надоел. „Я состарился за последние три дня лет на 10, давайте уж сразу отметим мое 70-летие“.

На банкете шутил; отвечал генералу Плиеву: „Не хочу быть полковником запаса. Считайте меня постоянно действующим“. Но чувствуется по всему, что работает мало. Обидно! Прямо, до слёз обидно…» (там же, л. 30).

4

Замысел написать о своих коллегах по писательской организации возник у Изюмского давно. Вот как это отметил он в своём дневнике: «4 июня (1965). А что если попытаться дать штриховые портреты донских писателей? Полстранички, страничку о каждом, отметая субъективное отношение, давая какие-то детали, черточки. Начать хотя бы с ветеранов… Хотя при чём тут возраст, вероятно, правильно отдать предпочтение колоритностям» (ГАРО, ф. Р-4379, оп. 2, д. 387, л. 31). К этому замыслу Б. Изюмский вернулся только незадолго до смерти…

5

Ср. запись в дневнике: «28 марта (1965). На Правлении и бюро был предельно честный разговор с Мих. Дм. Соколовым (быть ли ему редактором журнала „Дон“?).

Вл. Фоменко: Миша! Подумай: ты перестал быть коммунистом, давно утратил ленинские качества. Как может молчать твоя совесть: в городе ещё многие туберкулёзные семьи живут в подвалах, а ты со своей Тамарой живешь в пяти комнатах, в 80 м2. Шофёр журнала несёт за тобой на базаре корзину со снедью. Ведь тебя нельзя терпеть в партии. Ты в войну забронировал себя, лишь бы не идти на фронт, а после войны вы с Тамарой взяли из детдома ребёнка, и когда он стал называть вас папой и мамой — возвратили его в детдом. Как тебя уважать?

М. Соколов: Но он оказался сыном Ягоды!

Вл. Фоменко: Ты что же, коммунист, думаешь, что „гены врага народа“ переходят по наследству?

А. Бахарев (Соколову): Ты чванливый барин, считаешь возможным в журнале, тобою редактированном, печатать… 2000 стр. „Искр“, которые почти никто из чл. редколлегии не читал. Материал сырой, нуждающийся в большой доработке. Что ты делаешь? Ты пытаешься поставить себя над людьми, помыкаешь ими, поучаешь. А сам?

И дуб-Соколов, „железный канцлер“, как его десятилетиями называли, — заплакал.

Если это не деталь нового времени, то я не знаю, что такое деталь» (ГАРО, ф. Р-4379, оп.2, д. 387, лл. 27–27 об.).

6

Название приведено ошибочно: книга стихов Л. Григорьяна называлась «Дневник». Ср. запись в дневнике: «7 декабря 1975. После смерти А. Бахарева руководителем ростовской организации стал Пётр Лебеденко.

Ещё не „придя к власти“, он объявил повесть А. Немцева „Конец Шкандыбина“ вещью… антисоветской, и мне с трудом удалось спасти книгу. Затем объявил вредной повесть П. Шестакова „Страх высоты“ (по этой повести поставили фильм). В сентябре с. г. собрал Правление, чтобы приговорить к смерти книгу стихов Л. Григорьяна „Дневник“. Поставил магнитофон, посадил стенографистку, собрал большинство голосов. М. Соколов кричал о книге: „Под нож!“.

Книгу защищали Скрёбов, Игорь Бондаренко, Н. Суханова. Не помогло» (ГАРО, ф. Р-4379, оп. 2, д. 387, л. 37).