И свет во тьме светит - Лев Толстой

Больной. А я вас прошу, требую выпустить меня. (Взвизгивает и бросается. Но сторожа схватывают. Борьба, и уводят.)

Явление второе

Старший и младший доктор.

Младший доктор. Ну, опять началось. И чуть было он не задел вас.

Старший доктор. Алкоголик и... ничего нельзя сделать. Хотя все-таки есть улучшение.

Входит адъютант.

Явление третье

Те же и адъютант.

Адъютант. Здравствуйте.

Старший доктор. Доброе утро,

Адъютант, А я привоз к вам интересного субъекта. Некто князь Черемшанов, должен был отбывать воинскую повинность, отказался на основании Евангелия. Посылали к жандармам, те нашли себе не подлежащим, ничего неблагонадежного. Батюшка внушал, тоже не взяло.

Старший доктор (смеясь). И, как всегда, к нам, как последняя инстанция. Что же, давайте его.

Младший доктор выходит.

Явление четвертое

Те же, без младшего доктора.

Адъютант. Говорят, очень образованный молодой человек. И невеста у него богатая. Удивительно. Я прямо признаю, что у вас его настоящее место.

Старший доктор. Да, mania...

Вводят Бориса.

Явление пятое

Те же и Борис.

Старший доктор. Милости просим. Садитесь, пожалуйста. Мы побеседуем. Вы нас оставьте.

Адъютант уходит.

Явление шестое

Те же, без адъютанта.

Борис. Если бы можно, я бы вас просил, если вы меня будете запирать куда-нибудь, то поскорее запереть меня и дать мне отдых.

Старший доктор. Простите. Необходимо нам соблюсти правила. Только несколько вопросов. Что вы чувствуете? Чем страдаете?

Борис. Ничем. Я совершенно здоров.

Старший доктор. Да, но вы поступаете не так, как все,

Борис. Я поступаю так, как мне велит совесть.

Старший доктор. Вот вы отказались от исполнения воинской повинности. Как вы мотивируете это?

Борис. Я христианин и потому не могу убивать.

Старший доктор. Но ведь нужно защищать отечество от врагов, нужно удерживать от зла нарушителей порядка.

Борис. На отечество никто не нападает; нарушителей порядка гораздо больше среди правительства, чем среди тех, которых оно насилует.

Старший доктор. То есть как вы это разумеете?

Борис. А так, что, например, главная причина зла – водка – продается правительством, ложная вера, обманная, распространяется правительством, и вот солдатство, исполнения которого от меня требуют и которое есть главное средство развращения, требуется правительством.

Старший доктор. По вашему мнению, стало быть, не нужно правительства и государства?

Борис. Я этого не знаю, но знаю наверно, что мне не надо участвовать в зле.

Старший доктор. Но что же будет с миром? Ведь нам дан разум для того, чтобы предвидеть.

Борис. Тоже и на то дан разум, чтобы видеть, что общественное устройство держится не насилием, а добром и что отказ одного человека от участия в зле не представляет никакой опасности.

Старший доктор. Теперь позвольте вас немного исследовать. Потрудитесь лечь. (Начинает щупать.) Тут не чувствуете боли?

Борис. Нет.

Старший доктор. И тут?

Борис. Нет.

Старший доктор. Вздохните. Не дышите. Благодарю вас. Теперь позвольте. (Достает мерку и меряет лоб, нос.) Теперь, будьте добры, закрыв глаза, пройдите.

Борис. И вам не совестно делать все это?

Старший доктор. То есть что?

Борис. Все эти глупости. Ведь вы знаете, что я здоров, что меня прислали сюда за то, что я отказался участвовать в их зле, что им отвечать на истину нечем и что для этого они притворились, что считают меня ненормальным, и вы содействуете им в этом. Ведь это гадко и стыдно. Оставьте это.

Старший доктор. Так вам не угодно пройти?

Борис. Нет, не угодно. Можете мучать меня, как хотите, но делайте вы, а я помогать вам не буду. (Горячо.) Оставьте.

Доктор пожимает звонок. Входят два сторожа.

Явление седьмое

Те же и сторожа.

Старший доктор. Вы успокойтесь. Я понимаю, что нервы ваши подняты. Не хотите ли пройти в ваше отделение?

Входит младший доктор.

Явление восьмое

Те же и младший доктор.

Младший доктор. Тут приехали к Черемшанову посетители.

Борис. Кто такие?

Младший доктор. Сарынцев с дочерью.

Борис. Я бы желал видеть их.

Старший доктор. Что же, просите. Вы можете здесь принять их. (Уходит. За ним младший доктор и сторожа.)

Входят Николай Иванович и Люба. Княгиня глядит в дверь и говорит: «Идите, я после».

Явление девятое

Борис, Николай Иванович и Люба.

Люба (прямо подходит к нему, берет его за голову и целует). Бедный Борис!

Борис. Нет, не жалей меня. Мне так хорошо. Так радостно. Так легко. Здравствуйте! (Целуются с Николаем Ивановичем.)

Николай Иванович. Я пришел сказать тебе одно, главное: первое, что в таких делах хуже переделать, чем не доделать; и во-вторых, то, что в этом деле надо поступать, как сказано в Евангелии, не думать вперед: я так сделаю, я то скажу, «и когда поведут вас к правителям, не думайте, что будете говорить, дух божий будет говорить в вас». То есть не тогда делать, когда рассудил, что так надо, а когда всем существом чувствуешь, что не можешь поступить иначе.

Борис. Я так и делал. Я не думал, что я откажусь. Но когда увидал всю эту ложь, эти зерцала, бумаги, полицию, курящих членов, я не мог не сказать то, что сказал. И было страшно. Но только до тех пор, пока не начал, а потом так просто, так радостно.

Люба сидит и плачет.

Николай Иванович. Главное же, не делай ничего для славы людской, для того, чтобы одобрили те, чьим мнением ты дорожишь. Про себя я смело говорю тебе, что, если ты сейчас примешь присягу, станешь служить, я буду любить и уважать тебя не меньше, больше, чем прежде, потому что дорого не то, что сделалось в мире, а то, что сделалось в душе.

Борис. Разумеется, потому что если сделалось в душе, то и в мире перемена будет.

Николай Иванович. Вот я сказал тебе. Мать твоя тут. И она страшно убита. Если можешь сделать, что она просит, – сделай, это я хотел сказать тебе.

В коридоре слышны безумные вопли. Врывается больной, за ним сторожа и утаскивают его.

Люба. Это ужасно! И ты будешь здесь! (Плачет.)

Борис. Мне не страшно это, мне ничего не страшно теперь. Мне так хорошо! Мне одно страшно: твое отношение к этому. И ты помоги мне. Я уверен, ты поможешь мне.

Люба. Разве я могу радоваться?

Николай Иванович. Не радоваться, это нельзя, и я не радуюсь, я страдаю за него и с какой бы радостью заместил его, но я страдаю и знаю, что это хорошо.

Люба. Хорошо. Но когда же его выпустят?

Борис. Никто не знает. Я не думаю о будущем. Настоящее так хорошо. И ты можешь сделать его лучше.

Входит княгиня.

Явление десятое

Те же и княгиня.

Княгиня. Нет, не могу больше ждать. (К Николаю Ивановичу.) Ну, что же, уговорили его? Согласен? Боря, голубчик. Ведь ты пойми, что мне терпеть. Тридцать лет одной жизни для тебя. Растить, радоваться. И когда все готово, сделалось, вдруг отказаться от всего! Тюрьма, позор. Да нет. Боря!

Борис. Мама, ты послушай.

Княгиня. Что же вы не говорите ничего? Вы погубили его, вы и должны уговорить его. Вам хорошо. Люба, говори же ему.

Люба. Что я могу?

Борис. Мама! Ты пойми, что есть вещи, которых нельзя, так же нельзя, как нельзя летать. Так я не могу служить.

Княгиня. Выдумал, что не можешь. Вздор. Служили все и служат. Выдумали с Николаем Ивановичем какое-то христианство. Это не христианство, а дьявольское учение, которое заставит всех страдать.

Борис. Так и сказано в Евангелии.

Княгиня. Ничего не сказано, а если сказано, то глупо сказано. Голубчик, Боря, пожалей меня. (Бросается ему на шею и плачет.) Вся моя жизнь была одно горе. Единственный просвет радости, и ты из него делаешь муку. Боря! Пожалей меня...

Борис. Мама, мне тяжело ужасно. Но я не могу вам сказать.