Происшествие на тихой улице - Павел Вежинов

Лейтенант в смущении почесал лоб.

— Хорошо, допустим, что между «Москвичом» и исчезновением ребенка не существует никакой связи… — задумчиво произнес он. — Просто ребенок по дороге к молочной разбивает миску, теряет деньги и исчезает… Затем появляется легковая машина, останавливается и через некоторое время уезжает…

— Вполне допустимо, — шутливо заметил инспектор. — Первый черепок, который я обнаружил, был вдавлен колесом автомобиля — отпечатки покрышки были видны совсем ясно… Следовательно, сперва была разбита миска, после чего по черепку проехала машина…

— Хорошо… Будем рассуждать логично, — продолжал лейтенант. — «Москвич», ехавший до этого по середине улицы, начал приближаться к правому тротуару… Зачем это понадобилось водителю? Есть только одна возможная причина, а именно: водитель хотел остановить машину. Как вам известно, она, действительно, остановилась. Но с какой целью? Из-за мальчика? Или по какой-либо другой причине? Предположим, что это произошло не в тот час, пусть даже не в тот день. Если вы, например, товарищ Табаков, едете куда-нибудь на машине, то, естественно, остановитесь перед тем домом, который вам нужен. Не так ли?

— Совершенно верно! — подтвердил Табаков.

— Значит, мы должны произвести тщательную проверку в этих двух домах по обе стороны улицы! — заключил с воодушевлением лейтенант.

— Так мы и сделаем! — согласился инспектор.

— Тогда выяснится, что за машина приезжала сюда, зачем, когда точно. Если же никто ничего о ней не знает, то очевидно, что эта машина останавливалась здесь по какой-то другой причине. Быть может, для того, чтобы увезти мальчика.

Табаков и сам понимал, что это пока что единственный способ добраться до чего-нибудь реального. Не сказав больше ни слова, он огляделся. Справа было старое трехэтажное зданьице, фасад которого выходил прямо на улицу. Дом слева, двухэтажный и такой же ветхий и облупленный, находился в глубине двора, усаженного деревьями.

— Начнем с правого! — предложил инспектор.

Лейтенант кивнул головой: не все ли равно?

На первом этаже жили две семьи, но ни к аптекарю, ни к конторскому служащему, насколько они помнили, еще никто никогда не приезжал на легковой машине.

— Может быть, вас не застали и уехали… — все же настаивал инспектор.

Однако оба семейства отрицали такую возможность — дома у них всегда оставался хоть кто-нибудь.

— Да и нет у нас ни друзей, ни знакомых с машинами, — сказал со вздохом конторщик.

Второй этаж занимали тоже две семьи. Продавца в мануфактурном магазине не было дома, но его жена категорически заявила, что за последнее время к ним никто не приезжал на легковой машине. Она очень хорошо помнила день, в который исчез Васко, знала, чем была занята точно между одиннадцатью и двенадцатью часами. Нет, к ним не приезжали.

— Слышали ли вы хоть шум мотора или звон разбившейся посудины? — спросил инспектор.

Женщина задумалась. Лицо ее стало серьезным и озабоченным.

— Нет, что-то не припомню, — сказала она наконец. — Да ведь я больше на кухне была…

— Дети у вас есть?

— Как же, двое! — с гордостью ответила женщина. — Но я их уже давно отправила в деревню к бабушке.

— А кто ваш сосед?

— Журналист один, — с некоторой неприязнью ответила жена продавца. — Кажется, он дома сейчас…

Табаков и лейтенант переглянулись — к журналисту всегда могли приехать на машине. Они, действительно, застали его дома. Это был мужчина лет сорока, но уже с проседью, работавший редактором в небольшой профсоюзной газете. Оказавшись человеком добродушным и любезным, он тотчас выразил готовность помочь чем может. Журналист прекрасно помнил день исчезновения мальчика — так как в то время был у себя в квартире. Но, к сожалению, и он не мог сказать, останавливалась ли перед их домом какая-нибудь легковая машина. Разумеется, они там нередко останавливались, так как редакция, не имея своей машины, пользовалась теми, которые принадлежали профсоюзу. Однако за последние десять дней за ним не приезжали ни разу.

— А не донесся ли до вас с улицы звон разбившейся посуды? — спросил Табаков.

Журналист задумался.

— Нет, ничего такого не слышал! — покачал он головой. — Да и занят я был очень в тот день… С докладом одним торопился…

— В какой комнате вы работали?

— Здесь, в кабинете.

Но кабинет его выходил окнами во двор, так что туда не доходил шум с улицы.

— Где в это время была ваша жена?

— В суде, — ответил журналист. — Она — народный заседатель и в тот день была занята.

— А в комнате, которая выходит на улицу, никого не было?

— Там был Филипп, сынишка мой…

— Можете его позвать на минутку?

— Знаете, лучше мы зайдем к нему сами… — ответил журналист после некоторого колебания. — А то он болел ангиной и только вчера первый раз встал.

Все трое прошли в комнату напротив. Там на кровати, прикрытый легким байковым одеялом, лежал мальчик лет двенадцати. Лицо у него было умное, живое, только очень бледное — видимо, от перенесенной болезни. Увидев гостей, он смущенно взглянул на них и отложил книгу.

— Филипп, эти товарищи — из милиции, — сказал отец. — Они хотят тебя спросить о чем-то очень важном. Постарайся же припомнить все, что только сможешь.

Филипп опять перевел на вошедших свой живой взгляд, и глаза его заблестели от любопытства. Табаков терпеливо объяснил, что речь идет о судьбе пропавшего Васко. Помнит ли Филипп день, в который исчез мальчик?

— Вспомни-ка, что ты делал в прошлую среду.

— В среду? — и мальчик начал что-то считать, загибая пальцы. — Да, помню! Как раз в тот день я заболел!

— Так… чудесно! — обрадованно кивнул инспектор. — А теперь вспомни, не слышал ли ты — примерно, так, перед обедом — какой-нибудь шум на улице? — будто кто-то уронил на тротуар тарелку или, вообще, какую-нибудь посудину… что-нибудь бьющееся…

— Ну конечно! — воскликнул мальчик. — Очень хорошо слышал.

У инспектора захватило дух.

— Что именно ты слышал? — спросил он.

— Ну… как будто кто-то тарелку разбил…

— В котором, примерно, часу это произошло?

— В обед, нет чуть пораньше. Мама вот-вот должна была прийти…

— А ты не выглянул из окна? — спросил инспектор, не спуская с мальчика глаз.

— Выглянул, — кивнул головой Филипп. — Я тогда, как сейчас, лежал… Вдруг — трах! Не хотелось подыматься — там мне было плохо, но я все-таки встал…

— И что увидел?

— Ничего не увидел… Только машина какая-то проехала. А ни одного человека на улице не было. Очень я тогда удивился.

Инспектор и лейтенант невольно переглянулись.

— Так!.. Значит, ты видел машину!.. Это чрезвычайно важно, дружок! — сказал Табаков, силясь побороть волнение. — А сейчас я попрошу тебя припомнить все до мельчайших подробностей. Какая это была машина, где она точно проехала, быстро она двигалась или медленно?

Филипп закусил губу, явно затрудняясь ответом.

— Какая была машина? — повторил он задумчиво. — Не могу вспомнить… Ехала она около самого тротуара, потому что из окна я видел ее верх.

— По крайней мере, какого она была цвета, не помнишь?

— Не помню, — ответил, немного подумав, мальчик. — Наверно, какого-нибудь обыкновенного. Кажется, она была небольшая. Ах да, вспомнил! — радостно воскликнул он, но вдруг осекся.

— Что ты вспомнил? — встрепенулся Табаков.

— За передним стеклом кабины, точно посередине, висела какая-то игрушка — не то куколка, не то клоун… Пестрая такая… красная, кажется!

— Раз ты видел переднее стекло, значит, ты видел и водителя? — спросил с надеждой инспектор.

Филипп помедлил с ответом.

— Ох, не помню! — вздохнул он. — Может, я и видел его, да забыл… Да и стекло блестело, смотреть нельзя было из-за солнца.

— Хорошо… Машина быстро шла или медленно?

— Не очень быстро. Медленно…

— Так… А мотор ее шумел?

— У-у, шумел!

— Раз машина проехала по вашей стороне, стало быть, она двигалась в направлении от почты к вам… Ну, а куда она завернула?

— Куда завернула — не видел… Мне хотелось увидеть, кто разбил миску я и смотрел туда… А на машину не обратил внимания…

— Значит, когда машина уехала, на улице никого не было?

— Я же сказал. Смотрю — никого нет… Тогда я высунулся из окна — и все равно никого не увидел, просто ни души не было кругом на всей улице. Кто разбил эту миску, куда исчез — до сих пор не могу понять!

— А откуда ты знаешь, что была разбита именно миска? Может, это было что-то другое?

— Может, не миска, а тарелка… — ответил — мальчик. — По черепкам же видно!

— Ты что, черепки видел? — быстро взглянул на него Табаков.

— Да, несколько штук… белые такие…

— А место, где ты их видел, можешь показать?