Николай Гумилев: жизнь расстрелянного поэта - Владимир Полушин

Мир Коли был волшебным и недоступным для понимания непосвященных. Отправляясь на болота, мальчик верил, что вода пузырится не просто так, там обитает неведомый миру дракон. Болото Коля прозвал драконьим. Об этом есть у Гумилёва стихи:

Цветы, что я рвал ребенкомВ зеленом драконьем болоте,Живые, на стебле тонком,О, где вы теперь цветете?

(«Какая странная нега…», 1913)

Именно к детским годам в Поповке относятся проникновенные строки одного из самых знаменитых стихотворений поэта «Память»:

Память, ты рукою великаншиЖизнь ведешь, как под уздцы коня,Ты расскажешь мне о тех, что раньшеВ этом теле жили до меня.

Самый первый: некрасив и тонок,Полюбивший только сумрак рощ.Лист опавший, колдовской ребенок,Словом останавливавший дождь.

Дерево да рыжая собака —Вот кого он взял себе в друзья.Память, память, ты не сыщешь знака,Не уверишь мир, что то был я.

Юный Гумилёв представлял жизнь как череду волшебных превращений, верил, что у домашней кошки ночью вырастают крылья и она улетает на свободу, что люди могут превращаться в зверей. Ему снились удивительные сны, не передаваемые никакими словами. Он жил в нескольких измерениях и парил на крыльях, словно его несли ангелы. Как часто сны бывают началом удивительной яви…

Но детство, как самая интересная, длинная и волшебная сказка, очень быстро заканчивается. Миг — и иной мир расстилается у ног подростка, мир обыденный, непростой, в котором мало бывает чудес!

Настало время Коле Гумилёву серьезно озаботиться получением основательных знаний. Но не все предметы мальчику нравились, как и не все учителя.

1893 год принес много семейных изменений. Весной, вслед за старшим братом, Коля был принят в Царскосельскую Николаевскую гимназию, которой руководил тогда Л. А. Георгиевский. Правда, вначале мальчик пошел в подготовительный класс. Конечно, Николаевская гимназия не была так знаменита, как Царскосельский лицей, существовавший в пушкинскую эпоху, но она была отмечена заботой императорской семьи. Основанием этого учебного заведения стало полученное в 1862 году по ходатайству городских обществ Царского Села, Павловска и Гатчины Высочайшее разрешение на строительство в Царском Селе гимназии в память Императора Николая I и совершеннолетия Цесаревича Николая Александровича. Первый директор гимназии статский советник И. Н. Пискарев вступил в должность 4 июля 1870 года, а почетным попечителем назначили генерал-майора Мейера.

Открытие гимназии в Царском Селе широко праздновали 8 сентября 1870 года. День был выбран не случайно — в память дня рождения безвременно почившего в Бозе Цесаревича Николая Александровича. На открытие гимназии прибыл сам Государь Император Александр Николаевич в сопровождении Цесаревича Александра Александровича и Великого князя Владимира Александровича. Царскую семью сопровождали Великие князья Константин Николаевич и Николай Константинович, также министры и приближенные двора. Праздник открытия состоялся в городской ратуше, богато убранной цветами. Певчие пели «Царю Небесный». После освящения гимназии в одном из ее залов была помещена памятная доска из белого мрамора с надписью: «Его Императорское Величество Государь Император Александр II соизволил осчастливить своим присутствием освящение и открытие Царскосельской мужской Николаевской гимназии 8-го сентября 1870 года». 6 сентября того же года Император разрешил гимназистам в память Императора Николая I и Цесаревича Николая Александровича носить на шапках царский вензель «Н».

29 октября 1872 года в гимназии освятили церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы. В 1874 году в гимназии был открыт седьмой класс, а через год — восьмой.

27 мая 1881 года директор гимназии И. Н. Пискарев отправил новому Императору письмо с просьбой не оставить вниманием их учебное заведение, которое прежде опекал Государь Александр II, злодейски убитый заговорщиками. Александр III тут же прислал письмо: «Я с удовольствием оставляю Николаевскую гимназию под своим покровительством, тем более что она — память моего покойного брата». Новый Император не только сохранил наименование Николаевская, но и добавил наименование Императорская.

И. Н. Пискарев, руководивший гимназией семнадцать лет, умер 3 ноября 1887 года, в тот год, когда Гумилёвы перебрались в Царское Село. Его место занял инспектор 1-й Санкт-Петербургской гимназии Л. А. Георгиевский, который через четыре года открыл при гимназии пансион на шестьдесят человек во вновь надстроенном для этой цели помещении. Для пансионеров вводились уроки фехтования и игры на рояле. К 1893 году гимназия стала одним из элитарных учебных заведений России, где учились дети известных государственных деятелей. Программа обучения была насыщенной и напряженной. Коля скоро почувствовал недомогание, усилились головные боли, и отец вынужден был обратиться к своим старым друзьям и опытным врачам Квицинскому и Даничу. После консилиума и родительского совета решено было мальчика из гимназии забрать, но подготовку продолжить в домашних условиях. Для занятий пригласили студента-математика Б. И. Газалова.

Николаевская гимназия еще сыграет в жизни юного Коли Гумилёва очень важную роль, но это будет позже. А тогда Гумилёвы перебрались в Санкт-Петербург и сняли квартиру на углу Дегтярной и 3-й Рождественской улиц в доме Шамина. Любимая сестра Коли Шурочка в Петербург вместе с семьей не поехала. В ее личной жизни назревали серьезные перемены. Неожиданно в Царское Село в отпуск приехал к своему отцу молодой 27-летний офицер пограничной стражи Леонид Сверчков. Огненно-черные глаза, лихо закрученные усы, высокий рост, умение хорошо танцевать и смело скакать на коне покорили неопытную Шурочку Гумилёву. Ей исполнилось уже двадцать четыре года, и считалось, что дольше в девушках сидеть неприлично. Но у Шуры был и другой воздыхатель — барон фон Штемпель, присылавший ей стихи:

О, как болит душа! Как сильно бьется сердце,Ты так прелестна, хороша, не знаю, куда деться.

Ухаживал за девушкой инспектор гимназии, но самым солидным женихом считался ровесник отца, генерал, главный доктор придворного госпиталя. Он овдовел и намеревался жениться на девушке из хорошей семьи. Но Шурочка ни о ком не хотела слушать кроме как о Сверчкове, а когда отец запретил ей встречаться с пограничником, она стала бегать на тайные свидания.

На одном из таких свиданий около Царскосельского лицея Леонид Сверчков под звуки благовеста патетически воскликнул: «Александра Степановна, вот я говорю вам как перед Богом, что, вернувшись на границу, в первой стычке с контрабандистами я сложу свою голову! Без вашей поддержки я там пропаду — сопьюсь».