Чем она лучше меня (СИ) - Борн Амелия

- Мий… ты? - окликнули меня, и я вскинула голову, выходя из полузабытья, в котором пребывала.    

На меня смотрела Лилька, общая наша с Ваней знакомая, с которой мы не виделись бог знает сколько времени.   

Я машинально подобралась, а сердце в груди забилось пойманной в сети птицей. На ум тут же пришли самые нехорошие предположения. Например, о том, что Лиля сейчас поведает мне о Свете и Иване. А я даже не найду, что ей на это ответить.     

- Я, - кивнула и поднялась со скамейки. 

Инстинктивно встала так, чтобы закрыть коляску, сама не понимая, почему действую таким странным образом.    

- Привет! А я иду и думаю - Мия-не Мия? Ты похорошела так!    

Лиля приблизилась к нам, заглянула в коляску. Принялась умиляться тому, какой Никитка чудесный. Я же стояла и мрачно думала о том, что под определение «похорошела» я ну никак не подхожу. И опасения вдруг внутри родились - а что если Лилька все донесет Ивану, или, того хуже, Свете?    

С моим мужем она была знакома еще в тот момент, когда он то сходился, то расходился с любовью всей его жизни, следовательно, они могли вполне общаться и со Светланой.     

- Давай поболтаем! - заявила Лиля и устроилась на скамье.     

Смотрела так открыто и искренне, что у меня даже совестливые нотки внутри появились из-за того, что плохо обо всем этом думала.    

- Давай, - все же улыбнулась я и присела рядом, решив, что в случае чего смогу придумать какой-нибудь повод и сбежать.   

Например, что мне пора кормить сына, ну или что-то в этом духе.      

- Как у вас вообще дела? Что-то пропали с Ваней, - сказала Лиля, когда мы обменялись первыми, ничего особенного не значащими фразами.     

Я мгновенно напряглась, даже спину выпрямила, сев так, словно была прилежной ученицей. Казалось, каждое неосторожное слово могло сыграть против меня.    

- Да сын маленький, не до общественной жизни, - подернула я плечами и растянула губы в насквозь фальшивой улыбке.      

- Аааа… - Лиля покивала и вдруг, подавшись ко мне, зашептала: - Вообще я тебе сама звонить хотела, а тут аж глазам не поверила, когда в парке увидела. Значит, нас сам господь с тобой свел.    

В этом я весьма сильно сомневалась, но сидела молча, дав возможность Лильке выговориться. Только лишь внутренне подобралась еще больше.    

- Света в город вернулась. Вроде говорят, уже приличное время назад. Я не знаю, не общалась с ней, мы вроде как совсем неблизкие люди. Но видимо, теперь здесь задержится надолго.     

Я сделала глубокий вдох. Наверно, сейчас подходил тот момент, когда я должна была соврать что-то и уйти домой. Но я уже знала - начну себя ругать за то, что не разузнала всего. Например, причин, по которым Лиля мне сейчас озвучивала все это.     

- Зачем ты рассказываешь о ней? - приподняв бровь, потребовала я ответа.     

Лилька посмотрела на меня удивленно. Может, делала вид, что не понимает, почему я вообще об этом спрашиваю, а может, действительно поражалась моему нежеланию знать про эту дамочку.    

- Ну как… зачем. Чтобы ты в курсе была. Думаю, раз Света даже ребенка оставила в другом городе и прибыла сюда - это серьезно.     

Меня словно окатило ушатом ледяной воды. Какого-такого, черт бы все разодрал, ребенка?    

- У нее есть… потомство?   

Прозвучало довольно странно. Будто я о какой-нибудь Черной вдове спрашивала, а не об обычной женщине.   

- Угу. Дочка, хорошенькая такая. Я в соцсетях видела.     

Миллион мыслей тут же атаковал мою голову снова. Одно за другим в ней стали возникать такие подозрения, которые раньше мне самой бы показались полным бредом. Но не сейчас.    

- А сколько ей лет, не знаешь? - уточнила я севшим голосом.    

- Кому? - не поняла Лилька.    

- Дочери ее. Мы ведь о ней, не так ли?    

Лиля нахмурилась, словно ей нужно было что-то припомнить.   

- Да лет пять-шесть, может, семь. Я не очень понимаю в этом, - улыбнулась она. - А что?    

Я помотала головой. Хотелось бы, чтобы этот простой жест помог избавиться от того, что сейчас со мной творилось, но я понимала, что это невозможно.   

- Да ничего. Спасибо, что посплетничали, - усмехнулась я и, поднявшись со скамейки вновь, взялась за ручку коляски. - До встречи!    

Прежде, чем Лиля хоть что-то бы ответила или попыталась меня задержать (в попытках это сделать я откровенно сомневалась), я направилась к выходу из парка, ощущая в душе только раздрай и ничего кроме.    

Вечером этого же дня меня ожидал сюрприз. Когда я окончательно вымоталась своими мыслями и сомнениями и решила переключиться хоть на что-то (например бездумно посмотреть какую-нибудь комедию), раздался звонок в дверь. Все те часы, что прошли после нашей с Никитой прогулки, я то и дело брала в руки телефон, чтобы звонить Ване. И столько же раз его откладывала. Потому что очень сомневалась в двух вещах - что муж приедет, если я его позову. И что смогу выдержать эту беседу, в ходе которой могло выясниться множество нелицеприятных вещей. 

Взглянув в глазок, я нахмурилась. В бесформенном пятне, которое углядела по ту сторону двери, угадывались розы. Целый букет ярко-малиновых роскошных цветов.    

Я открыла и ожидаемо-неожиданно обнаружила за дверью мужа. Он стоял, растерянно-стеснительно улыбаясь и прикрывался розами, как щитом.    

- Пустишь? - спросил меня, когда я сложила руки на груди и вскинула брови, ожидая, когда Иван заговорит первым.    

- Ты к Никите? - ответила вопросом на вопрос и едва сдержалась, чтобы нервно не рассмеяться.    

Ага, с цветами, к трехмесячному сыну…     

- И к нему тоже.    

Не дождавшись ответа на свой вопрос, муж вошел в прихожую и застыл напротив меня, так и держа цветы перед собой.   

- Я безумно по вам соскучился, - сказал он и протянул мне букет.     

Я сомневалась несколько мгновений. Брать или не брать эти розы? Ваня никогда не был скупым на такие знаки внимания, но в этот раз в голове тут же возник вопрос: мне ли одной дарились такие шикарные букеты?   

- Спасибо, - безразлично ответила я, все же забирая розы. - Никитка в детской. Вроде бодрствует, следит за каруселькой. В туалет ходит исправно, ест с аппетитом, спит крепко, - выдала я сухой отчет и, развернувшись, собралась уйти на кухню.      

- Мия! - Иван, оказавшись рядом в один шаг, обхватил меня за предплечье и развернул лицом к себе.    

Я всматривалась в его глаза бесконечные мгновения и видела в них столько всего, что у меня по телу дрожь пошла. Боли и растерянности было так много, что мне казалось, будто меня обдает ими, словно волной.     

- Что? Ты же не интересовался им все эти три дня с момента, когда ушел. Вот. Теперь в курсе, как твой сын.   

Я едва удержалась, чтобы не сказать «ты не интересовался ни им, ни мной», но вовремя себя остановила. За последние дни я столько раз незаслуженно оказывалась просящей самых обыденных вещей, что мне это самой уже казалось жалким.   

- Я интересовался… Просто решил тебя не тревожить. Звонил твоему отцу, просил не говорить ни тебе, ни твоей маме.    

Ах, вот оно что, значит. Муж нашел прекрасный способ быть осведомленным обо всем, что у меня происходило. А папа, по-видимому, то ли решил занять сторону Вани, то ли просто чисто по-мужски посудил, что его дело крайнее.     

- Понятно, - процедила я и, высвободив руку, все же ушла.     

Ставя цветы в воду, я поймала себя на том, что чутко прислушиваюсь к любому звуку, который доносится из детской. Такое привычное общение Вани и Никитки, когда муж что-то выдавал своим басом, а сын радостно гулил в ответ, сейчас казалось принадлежащим совсем не моему миру. Как же быстро порой обычные и обыденные вещи становятся сродни самым настоящим драгоценностям!   

- Знаю, он клевый, - предвосхитила я фразу мужа, когда он появился на пороге кухни через десять минут.