Всплытие невозможно - Сергей Зверев

Старлей выставил замедлитель на двадцать минут и поднялся на палубу. Все его бойцы, кроме рулевого, продолжавшего управлять судном, выстроились вдоль борта. Глядя на них, сразу можно было понять, что это военные. Даже потрепанная и разномастная гражданская одежда не могла никого ввести в заблуждение.

Командир неторопливо прошелся вдоль шеренги, вскинул голову и посмотрел на бушующее море. Палуба качалась под ногами. Волны, бившие в форштевень, разбивались в мелкие брызги.

– Еще раз напоминаю: при вас не должно быть никакого оружия, даже складного ножа. Ничего такого, что могло бы выдать, кто мы такие. Разговаривать только по-корейски, плюс минимум ломаных английских фраз. Когда русские подберут нас – благодарите и униженно кланяйтесь им, как спасителям. Жалуйтесь, что переохладились и вам нужна медицинская помощь. В экипаже подлодки наверняка есть медик. Когда они пропустят нас внутрь субмарины – захват осуществить быстро и по возможности бескровно. Мы не имеем права терять специалистов, знающих, как управлять субмариной. Главная цель – центральный пост. Также нельзя допустить, чтобы русские успели передать в эфир о захвате корабля. Для российского командования субмарина просто должна бесследно исчезнуть…

План северокорейского адмирала был прост и коварен. Подводники хоть люди и крепкие телом, но обычно никто из них не владеет приемами рукопашного боя. А потому, окажись на подлодке спецназовцы, обученные тонкостям восточных единоборств, то тут даже табельное оружие не поможет. Субмарину захватят быстро – и оглянуться не успеешь.

– У нас осталось пять минут, – холодно проговорил Ким Ен Джун. – Приступаем.

Радист заспешил в радиорубку. Остальные спецназовцы разбирали спасательные жилеты и прыгали за борт.

Вскоре в воде уже мерцали слабым светом сигнальные лампочки спасательных средств. Волны пытались разбросать людей, возносили их на гребни, швыряли вниз… Но подводные пловцы видали и не такое. Пока им удавалось держаться поближе друг к другу.

Ждать долго не пришлось. На сейнере громыхнул взрыв. К небу взвилось пламя. Судно начало медленно крениться, набирая забортную воду через пробоину. Радист же принялся передавать в эфир сигналы бедствия…

Мягко горел свет на центральном посту «Щуки».

– Товарищ командир, – тревожно отозвался радист. – Принимаю сигналы бедствия. Тот самый сейнер. Передают свои координаты. В машинном отделении взрыв. Команда покинула судно. Пробовал с ними связаться – не отвечают. Все… вот и их рация умолкла.

Дулов и старпом Решетников переглянулись. Согласно морским традициям и правилам командир субмарины обязан был немедленно прийти на помощь терпящим бедствие – взять тонущих рыбаков на борт. К тому же «Щука» была единственным кораблем, находящимся вблизи от места кораблекрушения. Все остальные не успели бы подойти и за час.

Кавторанг решительно развернул перископ и всмотрелся в ночь. Вдалеке можно было рассмотреть языки пламени. Над водой все еще возвышалась охваченная огнем корма сейнера.

Не вдаваясь в подробности, командир решительно приказал:

– Идти к тонущему судну на перископной глубине.

Старпом стоял рядом с ним и задумчиво тер подбородок.

– Что-то хочешь возразить? – бесцветным голосом поинтересовался командир «Щуки».

– Я хотел бы знать, какой приказ вы собираетесь отдать в последующем, – уклонился от прямого ответа старпом.

– Там рыбаки тонут. Ты это понимаешь? Мы здесь в тепле, в сухости, а они среди волн. И никто, кроме нас, не может им помочь.

– Не надо давить мне на жалость, товарищ командир. Я не хуже вас знаю, что такое кораблекрушение. Но мы не имеем права демаскировать себя. Да, мы нарушим морской закон, оставив терпящих бедствие в открытом море. Но никто не знает, что мы находимся в этом квадрате.

– Никто? – криво и зло ухмыльнулся Дулов. – Для меня достаточно, что я знаю об этом, и ты знаешь, и они все знают, – обвел он взглядом центральный пост.

Никто из офицеров и мичманов не обернулся – все смотрели только на свои пульты. По большому счету спор командира со старшим помощником вообще нельзя было выносить на публику. Дулов и Решетников должны были обсудить вопрос между собой и лишь потом довести до экипажа окончательное решение. Но ситуация была неординарной и требовала экстренных решений.

Старпом предпринял еще одну попытку образумить командира:

– Даже если мы возьмем рыбаков к себе на борт, у нас нет свободного жизненного пространства. Запасы воздуха и провизии ограничены.

– На месте все и решим, старпом. Пока я здесь командир.

– Вы, – согласился Решетников, – но в отчете о походе я вынужден буду написать…

– Пиши что хочешь. Знаю я эту философию: «больше бумаги, чище задница». Я за должность не держусь.

«Щука» шла полным ходом. Вскоре ее перископ уже возвышался над водой неподалеку от догорающих обломков сейнера. Дулов видел мерцающие огоньки спасательных жилетов, барахтающихся в воде людей; их головы черными мячиками то возникали, то вновь исчезали под волнами.

– Я насчитал их с десяток, – проговорил наконец Дулов.

– Мы не можем принять стольких, даже если бы и имели на это право, – тут же подсказал старпом.

– Внутри подлодки – нет, но в надводном положении мы можем разместить их на палубном настиле… – Однако и теперь Дулов не спешил давать команду на всплытие, хоть перед его глазами и разыгрывалась душераздирающая сцена.

Он видел, как один из потерпевших поддерживает на плаву другого, потерявшего свой жилет. А затем, когда их накрыло волной, на поверхности барахтался только один и, наверное, отчаянно звал своего товарища.

– Мы ничего не можем сделать, – настаивал старпом. – Если начнем подбирать потерпевших, не успеем вовремя вернуться к учебной цели. Я уважаю ваши взгляды и сам охотно помог бы несчастным рыбакам. Но у нас есть задание, есть приказ. Наша субмарина сверхсекретная, нельзя пускать на нее посторонних, тем более иностранцев.

Дулов тяжело оторвался от маски перископа и посмотрел старпому в глаза.

– Да ты понимаешь, что мне, тебе, им потом жить с этим? Каждую ночь в холодном поту просыпаться и понимать, что дал погибнуть людям. А у них семьи, дети… Да после этого у меня язык не повернется себя моряком называть!

– Вы командир, вам и принимать решение. Однако я остаюсь при своем мнении, – произнес Решетников и крепко сжал зубы.

В другом случае Дулов мог бы и посоветоваться с экипажем – все-таки несколько светлых голов лучше, чем одна. Но теперь был не тот вариант. Нужно реагировать не затягивая. Любое промедление могло стоить жизни терпящим бедствие.

Офицер за пультом уже готов был продуть балластные цистерны и идти на всплытие – оставалось лишь услышать приказ. А командир медлил, молчал, мучительно морщил лоб и тер ладонь о ладонь, словно умывал руки под невидимой струей воды. Медлящий командир всегда теряет авторитет в глазах подчиненных. На то он и поставлен командовать, распоряжаться чужими судьбами, что точно знает, когда и что нужно делать, как найти выход из любой ситуации. Во всяком случае, подчиненным должно так казаться. Командир не имеет права выставлять свои сомнения напоказ.

Наконец молчание на центральном посту было нарушено негромким хриплым голосом Дулова. Он говорил уверенно, без тени сомнения:

– Подготовить к пуску первый торпедный аппарат.

– Торпеду какого типа заряжать, товарищ командир? – растерянно отозвался офицер за пультом вооружения.

– Не торпедой, а спасательным плотиком, – сказал Дулов, и после на его лице появилась улыбка.

Через несколько секунд улыбнулся и старпом, до этого смотревший на командира как на своего личного врага. Заулыбались и другие офицеры и мичманы. Единственно правильное решение Дуловым было найдено. Не всплывая, не демаскируя себя, выпустить из торпедного аппарата спасательный плот, который, оказавшись в воде, тут же начнет саморазворачиваться, наполнится сжатым воздухом из баллона и всплывет, подарив рыбакам, терпящим бедствие, практически верный шанс на спасение. Нужно только суметь на него взобраться.

– Первый торпедный к пуску готов, – донесся из переговорного устройства радостный возглас.

– Тогда – пуск, – дал добро Дулов…

Единственный надежный ориентир, который все еще существовал в бушующем море, – это пылающая корма сейнера, возвышавшаяся над водой. Все остальное смешивалось в брызгах, изгибалось волнами.

– Всем держаться вместе! – кричал, перекрывая рев стихии, Ким Ен Джун.

Пока еще сил у северокорейских боевых пловцов хватало. Но даже они, хорошо тренированные, понимали – надолго их не хватит. Еще немного, и волны разбросают их команду.

«Неужели мы просчитались? – с досадой подумал Ким Ен Джун. – А ведь у нас теперь и рации нет, чтобы вызвать помощь».

И только он успел подумать об этом, как неподалеку от него вода вспенилась, выпуская пузыри воздуха.