Феномен Табачковой - Светлана Ягупова

- Это кто прижимается?! - вспыхнула Анна Матвеевна и отскочила от Аленушкина на несколько шагов. - Сами сказали придвинуться, а теперь я и виновата. И вообще, что это вы затеяли, Вениамин Сергеевич? А еще солидный человек...

- Фу, как некрасиво, - Аленушкин помрачнел. - В чем вы меня подозреваете? Я ведь что хотел вам показать? Радио без репродуктора. А ну, становитесь рядом. - И он бесцеремонно притянул Табачкову к розетке, встал рядом и приблизил свое ухо к ее уху. Пальцы обоих лежали на гнездах.

- Поет! - с тихим изумлением сказала Анна Матвеевна. - "Уж вечер, облаков померкнули края..." Дуэт Лизы и Полины из "Пиковой дамы".

- У меня то же самое.

- Значит, мы слышим вместе? - глаза Анны Матвеевны ликовали. - Без репродуктора? Без наушников?!

- Вместе, - подтвердил Аленушкин.

Она хотела сказать, что это восхитительно - слушать чудо вдвоем, и если бы он услышал и ее чудо, это было бы еще восхитительней. Но застеснялась и промолчала.

Вениамин Сергеевич оторвал палец от розетки, и музыка смолкла.

- Наши барабанные перепонки разделила прослойка воздуха, и образовался своеобразный конденсатор, - объяснил он с ученым видом. - Из радиосети на этот естественный конденсатор поступало переменное напряжение звуковой частоты. Барабанные перепонки колебались, и мы слышали передачу. Но ведь это, сознайтесь, не похоже на ваши голоса?

- Нисколько!

- А не подумать ли вам, что делать с этим шестым чувством? Не зарывать же его в землю?

- Из всего-то мы привыкли извлекать пользу. Ну его, это чувство. Вот куплю мебель, обвешаюсь коврами, занавесками и, надеюсь, стану не хуже, не лучше других. А о ваших домыслах, прошу, - никому.

- Даже во имя науки?

- Даже, Страшновато привлекать к себе внимание. Годы не те.

- Что ж, ваше право, - согласился Аленушкин.

Не ешь натощак острого, тебе это вредно.

Недавно где-то вычитала: нужно беречься в февральское полнолуние.

Сколько выкурил сегодня папирос? Завтрашняя норма будет вдвое меньше, не спорь.

Я сама встану утром пораньше и схожу за молоком.

За квартиру еще не уплачено? Не волнуйся, сбегаю.

Нет, вовсе не собираюсь тебя баловать - пойдешь на рынок и купишь картошки. Впрочем, схожу сама - тебе лучше не носить тяжелого.

Так не хочется идти завтра к Лапиным, у них опять будит танцульки до упаду, и тебя это утомит. Лучше пойдем в театр.

Я стесняюсь тебя? А-ну, где твои уши? Вот тебе, вот! Да мне все подруги завидуют! А к Лапиным и правда не хочу - инфантильная пара.

Надень теплые носки.

Пол я вымою сама. И посуду тоже. А потом буду стирать. Что ты, мне это совсем не трудно. Для тебя мне ничего не трудно. Ничего.

Очередь была не длинной, но медленной. Универмаг гудел ульем. Жужжали и щелкали кассы, потрескивала отмериваемая ткань, шаркали по цементированному полу сотни подошв, женский голос рекламировал по радио новые товары. Анна Матвеевна стояла и усмехалась: до чего дожила - одним барахлом башка забита. И сама себе возражала: ах ты, господи, что за ханжество! Всего-то пару недель заботится о том, чему иные отводят всю жизнь, и уже грызет себя. На долю ее поколения выпало столько аскетизма, неустроенности, что можно немного и понежиться. Глаза разбегаются от этой яркой сверкающей мозаики из пластмассы, тканей, блестящего никеля, воздушного поролона, изящного стекла, эластичной кожи, зеркального дерева, гладкой эмали. И кто придумал термин "вещизм", якобы угрожающий нашему бытию? Для чего и делают вещи, как не для того, чтобы их покупали, любовались ими, получали от них радость и удовольствие. Вон сколько света в лице юной пары у прилавка - покупают-то не просто занавески, покупают легкое как нейлон, радостное настроение, хорошее расположение духа. Счастья молодым и благополучия! Ей и не снилось в юности подобное великолепие. И просто замечательно, что дожили до такого!

Предположение Аленушкина, что она улавливает обыкновенные человеческие голоса, не было для нее большой неожиданностью. Не раз хотела найти объяснение непонятному именно в этом, а не в болезненности воображения. Потому так серьезно и безоговорочно приняла совет Вениамина Сергеевича заняться убранством квартиры. Тут же был составлен и отпечатан на машинке список необходимых вещей.

Грустно на старости лет обзаводиться тем, что есть даже у молодоженов. Но винить некого - Сашенька все оставлял, сама закапризничала. Ничего, вещи вернутся к ней, но как бы омоложенными, с фирменными знаками последних моделей. Не заставлять же квартиру барахлом.

Располагала она приличной суммой. Во всяком случае, достаточной для того, чтобы приобрести намеченное. К вырученным в комиссионке деньгам присоединились также стыдливо поделенные со сберкнижки.

С неудовольствием прислушивалась она к нарастающему желанию немедленно взяться за дело.

Вскоре все завертелось каруселью. Никогда и не подозревала, что можно с такой энергией заботиться не о муже, сыновьях или о ком-то из друзей, а о себе, Никогда для этого не было ни желания, ни времени. Теперь же дарила себе подарок за подарком, и это оказалось довольно приятным занятием.

С такой тщательностью продуманный было режим дня рухнул, уступив место навязчивой страсти как можно быстрей и лучше обставить свое жилье. Наскоро перекусив, прихватывала сумочку и, как на работу, отправлялась обследовать магазинные витрины.

Самое горячее участие в этой затее неожиданно приняла Черноморец. Казалось, прошлые коммерческие комбинации Зинаиды Яковлевны были всего лишь репетицией к нагрянувшему часу, она подхватила ее план с вдохновением поэта, которого долго мучил писательский зуд, но он не знал, о чем писать и вот наконец набрел на свою тему.

- Совершенно ни в чем не разбираешься, - удовлетворенно отмечала Черноморец, видя ее растерянность перед выбором, что купить. - Если уж холодильник, то "ЗИЛ" последней марки, а не этот гроб с музыкой. Мебельные гарнитуры и наши симферопольцы наловчились делать прилично. А вот кухню советую польскую. Не высматривай, нет ее здесь, но могу устроить. Холодильник же доставай сама.

Так они бродили из одного магазина в другой, и вскоре невзрачный шкаф с диваном, что купил Сашенька, был вытеснен гарнитуром безукоризненной полировки. Все остальное, вплоть до мелочей, тоже покупалось по принципу самое лучшее, самое новое, самое добротное.

Разрыв с Сашенькой был довольно свежим событием, и почти все их общие друзья, к кому она обращалась с той или иной просьбой, проявляли участие и сочувствие к ней.

После каждой новой покупки она закрывала глаза и с удовольствием находила, что голосов поубавилось. С появлением мебели исчезли те, которые создавали шумный хаотический фон. За ними постепенно пропали и четко слышимые. Лишь некоторые прорывались отдельными словами, как бы с трудом преодолевая преграду из тишины.