Тайная тюрьма - Михаил Нестеров

— Простите, святой отец, что побеспокоили вас. Не поможете с транспортом? Нам нужно добраться до Джорджа.

Полноватый грек покачал непокрытой головой:

— У нас есть микроавтобус, но мало бензина. Бензоколонки закрываются в шесть вечера, а открываются в семь утра. Если бы вы приехали чуть пораньше... Оставайтесь до утра, — предложил он. — Я вам выделю комнату. Там десять коек, выбирайте любые. — Он показал рукой на полуоткрытую дверь. — Здесь столовая. Через час приходите ужинать.

Блинков принял его предложение.

— Значит, у нас есть время перенести груз в нашу комнату?..

— Да, он в подвале. Пойдемте со мной. Я дам стамеску, молоток. Постарайтесь не уродовать тару — сгодится в хозяйстве.

Поужинав, бойцы закрылись в комнате и вскрыли продолговатые ящики.

Михаил Чижов остался доволен снайперской винтовкой. Скандинавы делают классное оружие. Когда он навернул на ствол массивный глушитель, винтовка преобразилась. По форме она почти не отличалась от первых экземпляров, выпущенных в конце позапрошлого века. Михаил снова разобрал винтовку и положил на дно багажной сумки. Вскоре к норвежской «снайперке» присоединился готовый к работе «Калашников» и грозный, весивший больше килограмма двенадцатизарядный «хеклер» с глушителем.

Остальные бойцы опередили Чижика. Николай уже заканчивал «набивать» облегченную боевую выкладку. Рация «Кенвуд» с гарнитурой заняла место в верхнем кармашке. Гранаты для подстволок — в специальной секции-патронташе. Рожки для автоматов также скрылись в кармашках с клапанами на липучках. Джеб упустил из виду накомарники, но оружейная фирма в Претории восполнила этот пробел. Видимо, в амуницию, состоящую из комбинезона, куртки, майки, ботинок и носков с теплоизоляцией, входила панама с противомоскитной сеткой.

Ровно в семь утра священник разбудил гостей и провел к микроавтобусу «Тойота» с водителем за рулем. Блинков еще раз поблагодарил пресвитера и на прощание пожал ему руку.

— Далеко до Джорджа? — спросил Блинков, занимая место переднего пассажира.

— За два с половиной часа доберемся, — ответил водитель.

Джеб подумал о том, что скоро окажется в поселке, где обрывались следы капитана Абрамова. Может быть, он окажется в домике, где разведчик провел последние часы. Эти мысли собрали на лбу командира резкие морщины. Он обернулся и нашел глазами Николая Кокарева.

— Ты готовишься к встрече с Тонге? — спросил он по-русски.

— Без артобстрела засру ему мозги, — сказал Кок, позевывая. — Даже не знаю, что у меня лучше получается: врать или стрелять. Не грузись, Женек, обработаю бакалейщика в лучшем виде. Парни, давайте покемарим, — предложил он. — Я не выспался. Чижик всю ночь затвором лязгал. Снилось черт знает что. Я посередине саванны, под ногами труп. Вдруг подъезжает Джеб на милицейской машине. «Что тут у нас? — спрашивает и над трупом склоняется. — Черный мужчина. Лет сорока. Документов нет. Мертв около двух часов. У него было плохое здоровье: три пули в легких, пара в голове». Чиж, ты меня слышишь?

— В том-то и проблема, — отозвался Михаил. — Я слушаю тебя с тех пор, как мы познакомились. Почти три года соловею от твоего трепа.

12

Настроенный на максимальное увеличение телеобъектив камеры «Фотоснайпер» с плечевым упором нацелился на самый высокий объект военно-морской базы США. Юго-западная караульная вышка на два с половиной метра возвышалась над приземистыми корпусами. Основанием ей служили металлические опоры, связанные по диагонали монтажным уголком. Облицованная фанерой, она отдаленно походила на беседку с прекрасным обзором на все четыре стороны. Два прожектора на поворотных станках включались с наступлением темноты. Рупор, направленный вверх, в любой миг был готов бешеной сиреной вызвать тревогу среди личного состава подразделения морской пехоты.

Мишель Гловер сделала несколько снимков солдата на вышке. Фоном ему послужило синее небо в просветах между ограждением, частично задрапированным звездно-полосатым флагом США, и рифленой крышей, сияющей на солнце. Эти снимки стали финальными в сегодняшней фотосессии. Через цепь усиленных проволочных заборов и типовых заграждений НАТО в виде пружинных спиралей острый глаз Мишель вырвал двух человек в оранжевой тюремной робе. На них были стандартные оковы: «браслеты» на руках и ногах соединялись строгой короткой цепью.

Они в сопровождении морпехов прошли из одного блока в другой. На этом коротком отрезке фотокамера Мишель работала в режиме скоростной съемки, делая три кадра в секунду.

Также в кадр попали жилые боксы морпехов и огромные вентиляторы централизованной системы кондиционирования помещений.

Подступы к базе со стороны дороги выглядели обычно. Это застекленный КПП и желто-черный шлагбаум, пара вооруженных контролеров. Барьер для транспортных средств — колодец с прочным стальным каркасом, хранивший в себе стальные зубья, способные нанизать на себя и остановить любую машину. До сдвоенных каркасных ворот базы дорога утопала в цветах и ухоженном кустарнике.

Похожих снимков Мишель сделала тысячи. Они хранились в базе данных ее персонального компьютера, на лазерных дисках и, распечатанные на принтере, в «бумажном обороте». Она всегда четко следовала правилу: сохраняйся, сохраняйся и еще раз сохраняйся. Все ее статьи и материалы, посвященные одной теме, она также хранила на трех разных носителях информации.

Мишель была камуфлирована не хуже солдата на вышке. Желто-зеленая куртка с закатанными рукавами, брюки, военные ботинки. Ножны с боевым ножом крепились к бедру с помощью специальной упряжи. С сумкой тех же маскировочных цветов, перекинутой через плечо, она походила на медсестру на поле боя.

Убрав фотоаппарат в сумку и повернув кепи козырьком назад, она выбралась из кустов акации, ставших точкой наблюдения и съемки. Маскируясь песчаными холмиками, густо поросшими травой, Мишель показала местным ящерицам, как правильно нужно ползать.

К режимному объекту американская журналистка пробралась под покровом ночи и мерцанием маяка со стороны лагуны. Ее следы аккуратно замел ветер, ставший ее персональным помощником. С рассветом она позавтракала, не уронив на песок ни одной крошки. Сейчас Мишель уходила в противоположном направлении, неукоснительно следуя диверсионному правилу.

Нырнув в спасительные заросли папоротника, она облегченно вздохнула. Открутив крышку с пластиковой бутылки, допила холодный кофе.

Она успела расстегнуть на куртке всего пару пуговиц, когда справа от себя уловила движение. Повернув голову, Мишель увидела в переплетении сухих корней пестрый наряд змеи.

На журналистку смотрела габонская гадюка. У нее было массивное тело, словно она распухла от жары. Голова белая, будто ей стало нехорошо либо она на глазах у девушки решила материализоваться в удава.

Жизненные краски схлынули с лица Мишель. Она не была сильно напугана, тем не менее не могла оторвать глаз от гадюки, открывшей пасть. Она медленно приближалась, выпутываясь из корней, и показывала семисантиметровые зубы. Загнутые внутрь, они не уступали по длине клыкам тигра.

— Спокойно, крошка, спокойно. — Мишель успокаивала то ли «крошку»-змею, яд которой убивает за несколько минут, то ли себя. Стараясь не делать резких движений, она потянулась к объемистой сумке. Она знала, что змеи почти никогда сами не нападают первыми. Но это «почти» могло убить девушку. — Спокойно...

Гадюка была уже в метре. «Если человек не двигается, змея его не видит, — всплыло в голове Мишель. — Тогда какого черта она смотрит в глаза и все выше приподнимает голову!»

Гадюка раскрыла пасть, и ее зубы предстали во всей красе. Идеальное оружие для убийства. Челюсти способны перекусить палку. Она была готова к нападению, оттого ее яд приобрел смертоносную силу.

Габонская убийца нанесла удар без замаха. Ее челюсти сомкнулись в сантиметре от руки Мишель, дернувшей сумку к себе, а зубы на всю длину вонзились в плотную ткань.

Девушка перевернулась через себя, выпуская ремешок, и выхватила нож. Широко расставив ноги и равномерно распределив на них вес своего тела, она смотрела на гадюку, попавшую в плен, и расстегивала пуговицы на куртке. Зубы ядовитой твари увязли в материи, и она, извиваясь, только что не вопила от лютой ненависти. Она проливала ядовитые слезы, и Мишель ужаснулась, видя, как вырастает мокрое пятно на ткани.

Она сняла куртку и, намотав ее на руку, была готова отразить следующий удар. Прошла минута, другая. Гадюка слабела и все реже свивалась в кольца и отпускала эту пружину.

Мишель приблизилась. С первого взгляда ей стало ясно: змея вывернула челюсть. Однако ее скособоченная морда при живых, налитых злобой глазах стала еще страшнее.

«Травма, несовместимая с жизнью», — поставила Мишель диагноз.

Она придавила змею ботинком, снова увидела ее зубы, ставшие для гадюки гибельными крючьями. Присев на одно колено, Гловер резким ударом ножа отсекла издыхающей змее голову. И только сейчас, когда безголовая «пестрая лента» последний раз свернулась в тугое кольцо, девушка подумала о десятке таких же ядовитых гадов, скрывающихся поблизости.