Дальний берег Нила - Дмитрий Вересов

– О, мистер Дарлинг, сэр! – Интересно, Тане только почудилась издевка в его хорошо поставленном, дикторском голосе? – Давненько, давненько… – Тут взгляд темнокожего гиганта упал на Таню. Он закатил глаза, изображая полный восторг. – С удачной обновкой вас!

– Заткни хлебало, Джулиан, – мрачно посоветовал Дарлинг. – Лучше подбери наши шмотки и оттащи к боковому входу – ни к чему тревожить гостей.

– Слушаюсь, сэр!

Слова Джулиана прозвучали как изощреннейшее оскорбление. Дарлинг, похоже, этого не почувствовал. Зато очень хорошо почувствовала Таня.

Джулиан вышел на улицу, с легкостью поднял два больших чемодана и скрылся с ними в арке соседнего дома. Дарлинг взял чемодан поменьше, а Таня – сумку. Они направились следом за негром.

А тот, отворив серую неприметную дверь, выходящую в небольшой глухой дворик, занес чемоданы в дом.

– Подними в третий или седьмой – который свободен, – крикнул вслед ему Дарлинг.

Он остановился перед дверью, повернулся к Тане и приглашающим жестом указал внутрь.

– Входи, дарлинг…

Она оказалась в узком и длинном вестибюле. Верхняя часть стен и потолок оклеены темно-зеленым линкрустом с блестками, нижняя – лакированное дерево, выкрашенное в черный цвет. Пол покрыт желтым ковролином. Слева от входа – огороженная барьером конторка, за которой никто не сидел. Прямо за конторкой небольшая сплошная дверь. Такие же двери слева и в дальнем торце, за начинающейся в левой дальней четверти лестницей – черные перила, на ступеньках желтая дорожка, в конце первого пролета – еще одна дверь. Все двери закрыты, кроме одной, двойной, с красной рамой и большими стеклами в белых цветочных узорах, расположенной справа, позади конторки и прямо напротив подножия лестницы. Та распахнута, оттуда льется яркий свет, нетрезвый гвалт, табачный дым и переливы отчетливо кабацкой, совсем не английской, а скорее цыганско-румынской скрипки. Все эти подробности цепкий Танин взгляд охватил и на всякий случай отпечатал в мозгу за те секунды, пока она, не отставая от Джулиана и Дарлинга, прошла по вестибюлю и поднялась по лакированной черной лестнице.

На втором этаже после небольшой площадки, украшенной пальмой в прямоугольной кадке, начался коридор, исполненный в той же манере, что и вестибюль, и освещенный тремя яркими равномерно расположенными лампами. Он напоминал коридор небольшой гостиницы. Все двери, за исключением торцевой, были снабжены номерами и покрашены в тот же черный цвет. На круглой бронзовой ручке одной из дверей висела стандартная табличка «Do Not Disturb»[12], из узенькой щелки над полом лился свет и слышались невнятные голоса – глуховатый мужской и женский, визгливо-кокетливый. За остальными дверями было тихо.

Джулиан остановился возле двери с циферкой 3, извлек откуда-то с пояса длинный желтоватый ключ и, раскрыв дверь, подхватил чемоданы и внес их внутрь. Дарлинг вошел вслед за ним. Тане оставалось лишь последовать их примеру.

Комната напоминала одиночный номер в гостинице средней руки. Небольшая прихожая – слева встроенный шкаф, справа белая дверь, очевидно в ванную; сама комната вытянутая, завершающаяся окном, прикрытым плотной темно-вишневой портьерой. Слева от окна – высокий столик с телевизором, белым электрическим чайником и телефоном без циферблата. Справа – низенький журнальный столик с пепельницей и двумя стаканами на стеклянном блюде и два кресла. Прямо у входа – маленький холодильник. В противоположном переднем углу – треугольное угловое трюмо с высоким двойным зеркалом и пуфиком. Главенствующей частью обстановки была кровать – длинная, широкая, покрытая ярким пестрым покрывалом, она стояла поперек комнаты и занимала весь центр, оставляя лишь узкий проход к телевизору и столику. У нее была одна спинка – в головах, а над ней – ночное бра с красным китайским абажуром. Комната была оклеена розовыми обоями в цветочках, бородатых гномиках и Красных Шапочках. Все имело вид слегка потертый, но вполне гигиеничный.

Джулиан водрузил оба чемодана на кровать и, пролавировав между Дарлингом и Таней, вышел, отвесив на прощание преувеличенноцеремонный поклон. Дарлинг свой чемодан из рук не выпустил.

– Располагайся, – бросил он через плечо остановившейся у входа Тане. – Можешь пока освежиться, принять душ. Через полчаса зайду за тобой. Представлю тебя тете Поппи и поужинаем… Кстати, на счетчике было как раз сорок два фунта. Так что… – Он выразительно потер большим пальцем об указательный.

– Ах да, совсем забыла, извини.

Таня достала из сумочки сто долларов и помахала перед носом Дарлинга. Он протянул руку и выхватил у нее бумажку.

– Следующая поездка – за твой счет, дарлинг, – с безмятежной улыбкой проговорила Таня.

– Конечно-конечно… – рассеянно пробормотал он, пряча деньги в карман. – Разреши.

Он чуть отодвинул Таню и вышел, прикрыв дверь.

Таня посмотрела ему вслед, подошла к кровати, сняла сумку с плеча, положила поверх чемоданов и сама села рядом. Под ней мягко спружинил эластичный матрас.

Устала. Разбираться в ситуации начнем завтра. А сегодня – сегодня плыть по течению. Но, конечно, смотреть во все глаза.

Скинув сумку, она раскрыла верхний чемодан, черный, кожаный, и стала вынимать оттуда и раскладывать барахлишко, попутно прикидывая, что же надеть к ужину.

После душа, переодевшись во все свежее, она принялась за второй чемодан и сумку. Очень скоро все ее принадлежности были разложены по местам, опустевшие чемоданы перекочевали в приемистое верхнее отделение шкафа, а в большой сумке остались только прозрачная папка с разными необходимыми бумагами и ручная сумочка, в которой, за исключением сигарет и обычных дамских мелочей, лежали ее советский загранпаспорт с постоянной британской визой и почти вся наличность, кроме сотни, отданной Дарлингу, и оставшейся в кармане мелочовки. Восемьсот тридцать пять долларов.

Таня стояла возле кровати – впрочем, здесь, где ни встанешь, все будет возле кровати – с деньгами в руках и задумчиво оглядывала комнату. Решение пришло только секунд через пятнадцать. Видно, перелет и вправду утомил ее.

Тетя Поппи – мисс Пенелопа Семипопулос – оказалась толстой приземистой бабой в красном брючном костюме, с крашеной черной стрижкой под бобика и нечистой кожей. Она встретила Таню с Дарлингом в уютной прихожей, притулившейся за дверью без номера в начале коридора, всплеснула руками, провизжала что-то темпераментное и кинулась обнимать и целовать Таню, обдавая ее кислым пивным перегаром и пятная багровой помадой.

– Рада, рада! Ты красивая, – с рыдающими придыханиями прохрипела она.

– Я тоже очень рада познакомиться с вами, мисс Семипопулос, – ответила Таня, деликатно высвобождаясь из потных объятий новой родственницы.

– Называй ее тетя Поппи, иначе она обидится, – сказал Дарлинг. – И, пожалуйста, говори помедленнее. Тетя не очень хорошо понимает по-английски.

– Да-да! – оживленно кивая, подтвердила тетя Поппи и совершенно ошарашила Таню, добавив по-русски: – Английски плехо. Русски корошо. Русски совсем корошо… Ортодокс гуд.

– Ну вот, совсем в языках запуталась, – с усмешкой заметил Дарлинг. – Тетя Поппи отродясь в церковь не заглядывала, но, как все греки, питает слабость к единоверцам.

Таня улыбнулась, а тетя Поппи состроила кривую рожу и обрушила на племянника какую-то греческую тираду, при этом от души размахивая руками. Тот что-то ответил, и тетя мгновенно успокоилась, схватила Таню под локоток и втащила в гостиную, где на круглом столе, покрытом синей клеенчатой скатертью, был накрыт ужин.

– Совсем худая, – сказала тетя Поппи по-английски, видимо, исчерпав запас русских слов, и усадила Таню на мягкий, обтянутый серым бархатом стул. – Надо кушать, много кушать. Здесь все много кушать!

Для начала она навалила Тане большую глубокую тарелку салата из огурцов, помидоров, оливок и брынзы, щедро заправленного уксусом и растительным маслом.

– Греческий салат, – пояснил Дарлинг, наклонил заранее откупоренную высокую бутылку и налил себе и Тане. – А это белое кипрское вино.

– А тете? – спросила Таня.

– Она пьет только «Гиннесс», – сказал Дарлинг.

При слове «Гиннесс» тетя Поппи блаженно улыбнулась и налила в свой стакан черной пенной жидкости из большого кувшина, стоящего возле ее прибора.

Дарлинг поднял бокал и с улыбкой обернулся к Тане.

– За нового члена нашей большой и дружной семьи! – провозгласил он и, не чокнувшись, одним махом осушил бокал.

Тетя Поппи последовала его примеру. Таня пригубила вина, сделала два-три мелких глотка и поставила бокал. Приятное, очень легкое вино со странной, не вполне винной горчинкой. Подмешали чего-нибудь? Однако Дарлинг же выпил. И немедленно налил себе второй, тетя Поппи тоже. Таня ослепительно улыбнулась им обоим и принялась за салат, заедая его горячей хрустящей булочкой. Только сейчас она поняла, до чего проголодалась.