Симфония до-мажор. Роман - Мирраслава Тихоновская

– Ты просто не видел изображения их бога. Они его никому не показывают. Он – чёрный! Понимаешь?

Мужчина понизил голос и, оглядевшись по сторонам, наклонился к его уху, чтобы никто не услышал. Его серые маленькие глазки быстро бегали.

– Он – глава чёрных демонов. Представляешь? Как тут не вспомнить слова Спасителя о дьяволе, который был человекоубийцей от начала времён. И вот такая нечисть поселилась в нашем городе. Они сманивают легковерных людей в свою секту, чтобы потом выуживать из них денежки и чтобы те ещё и работали на них. Нужно изгнать их с нашей исконно православной земли, чтобы их духа здесь не было.

Из обширного набора ключевых слов пара «наша земля» зацепила Рому.

Увидев, что сумел посеять вредоносное зерно раздора в неокрепший ум, поборник православия предложил:

– Нужно поставить им ультиматум. Пусть убираются, или хуже будет…

Для Романа задание передать кришнаитам ультиматум было очередным приключением. Он и ребят позвал с собой по-приятельски, просто постоять на стрёме. Но они пошли без энтузиазма и, наблюдая за развитием ситуации со стороны, поняли, что опять влипли в плохую историю. Если бы кришнаиты захотели ответить им, от них осталось бы только мокрое место.

Их было семь человек. Молодые парни с начисто обритыми, правильной формы головами привлекали взгляды прохожих, поражая не столько экзотической внешностью, сколько особым внутренним настроем, застывшим на ясных открытых лицах. Они мирно сидели прямо на земле в позе лотоса, перебирая чётки. В стремлении, избавившись от телесных ощущений, достичь состояния транса и, слившись в экстазе с Кришной, стать реализованной душой, самозабвенно распевали мантру.

Роман, подойдя ближе всех, стал задирать кришнаитов, пытаясь спровоцировать их на ответные действия.

– Эй вы, умники! Чего расселись тут? Вас что, приглашали? Убирайтесь подобру-поздорову из нашего города, а то мы быстро начистим вам вашу харю.

Они молча смотрели на него: без тени беспокойства, скорее с пониманием. Кришнаиты не сопротивлялись, и Роману как-то сразу расхотелось их бить. Он повернулся чтобы уйти, но, увидев, как спасовавшие друзья-приятели с вытянутыми лицами наблюдают за его отступлением, выпалил в кришнаитов очередью первых попавшихся слов.

– Вот наш ультиматум: мотайте отсюда. А если вы не уйдёте из нашего православного города, допроситесь, отдубасим так, что мало не покажется и… и… набьём рожу!

Резко развернувшись, он стал стремительно удаляться.

На следующий день стало ясно, что кришнаиты проигнорировали его ультиматум. Они по-прежнему продолжали сидеть в своих рыжих балахонах, звенеть в свои дурацкие бубны и распевать свои мантры, вызывая праведное негодование всех ревнителей, «стоящих за сыновей своего народа».

Роман почувствовал, как пальцы самопроизвольно сжимаются в кулаки. Распалённый пренебрежением к своей личности, он приблизился к одному из них, намереваясь как следует вмазать ему в челюсть.

Тот, поднявшись с земли, с тихой, обезоруживающей улыбкой сделал шаг навстречу.

Роман подошёл вплотную и замахнулся. Но неожиданно рука замерла в подвешенном состоянии, остановленная крепким захватом.

– Не смей марать свою душу, – сказал, как пригвоздил, кришнаит.

Их взгляды пересеклись. Роман наткнулся на невидимую стену. Лицо кришнаита, с чуть приподнятыми бровями, выражало предупреждение от опрометчивого поступка, при этом его глаза излучали дружелюбие. Роман оторопел. Такое выражение иногда мелькало на лице матери, когда она увещевала его. Рома опустил свою руку.

– Послушай, тебе не всё равно, каким путём достигнет человек Бога? Есть много разных путей. Для нас спасением стал этот. Разве тебя не радует, что вчерашние бомжи и неудачники стали стремиться к свету, открыв в себе человека. Ты что, считаешь, лучше было бы таким, как я, погибнуть ни за что? Ещё совсем недавно я был человеком конченым, а ведь мне всего двадцать три года. Мы все собрались здесь люди неуспешные: кто пьяница, кто наркоман, есть бывший вор. Пропадали по одиночке, спали на голой земле, узнали голод. Сколько народу проходило мимо нас, одни брезгливо отворачивались: «фу, пьянь очередная», другие подавали милостыню, кое-кто приносил одёжку или предлагал просто кусок хлеба, чтоб не сдохли от голода. Но никто не хотел помочь спасти душу. А зачем нужно спасать тело, если погибает душа? Наш учитель боролся за каждого из нас. Сейчас мы сами готовы помочь любому обездоленному, кто нуждается в помощи. Вот тебе, например.

– Мне-то зачем, я сам за себя могу постоять.

– А за другого? Спасти человека, брата своего, ты можешь?

– Нет у меня никакого брата.

– Когда-нибудь ты вспомнишь об этом дне и пожалеешь.

– Ты тоже! – Роман считал, что последнее слово всегда должно принадлежать ему.

– Не подумай, что мы вас испугались. Но мы не хотим вражды, поэтому уйдём из вашего города. Передай это тому, кто вас послал. – В его словах звучало сожаление.

Несмотря на то, что кое-что из разговора с кришнаитом Роман недопонял, он чувствовал, что побеждён. Притом, что кришнаиты отступили, в противостоянии выиграли они. Это личное поражение, да ещё перед уходом в армию, произвело на него сильное впечатление. Такую встряску он не мог выкинуть из головы, чувствуя себя, как побитая собака.

У него перед глазами стояло лицо кришнаита, с «открытым забралом». Твёрдый, ясный взгляд, чуть тронутый дружелюбной улыбкой, в котором читалось спокойствие, абсолютное отсутствие неприязни. Это был пример особого противодействия, когда превосходство достигается непротивлением. А ведь они, как делать нечего, могли размазать его. Только их убеждения оказались выше этого. Но Рома чувствовал себя именно размазанным.

Поразительное владение собой, уравновешенность, за которой скрывалась сила духа, вызывали в нём зависть. По-своему даже симпатизируя кришнаитам, он думал, что прежде, чем его «забреют в армию», нелишне было бы освоить нечто подобное.

Глава 18. ДОСААФ

Приближение своего совершеннолетия Роман переживал брожением в уме непонятных чувств и желаний, которые, смешиваясь, проявились в идее сделать что-то из ряда вон выходящее, что-то себе доказать. Это внутреннее жгучее стремление преодолеть себя никуда не улетучивалось, а лишь укреплялось.

Однажды в теленовостях промелькнул репортаж о десантниках. Роман ухватил как раз тот момент, когда команда прыгала с парашютом. Всё! Он понял, чего не хватает в его жизни – полёта. Он прокручивал в памяти стоп-кадры, и казалось, что чувствует воздушный поток, несущий его на белых шёлковых крыльях.

Прошло какое-то время, прежде чем его мечта материализовалась. Как-то раз, проходя мимо забора, увешенного полинялыми объявлениями, он обратил внимание на свежую яркую надпись на белом листе. Крупные красные буквы «ДОСААФ» бросались в глаза, а строчки помельче приглашали в секцию парашютного спорта.

Недолго думая, Роман направился прямо по указанному адресу. С двумя пересадками добрался до пригородного посёлка, где находился тренировочный пункт спортивного общества. На транспаранте у входа в секцию было написано: «У ЧЕЛОВЕКА С САМОЛЁТОМ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ ОБЩЕГО, ЧЕМ КАЖЕТСЯ».

Единственный человек, который был на месте, оказался инструктором, мастером спорта. Недолго пообщавшись с Романом, он пригласил его на первое занятие. Теоретическое.

Роман как-то сразу сник. «Ну вот, и здесь как в школе, прежде чем допустят до прыжков, предстоит выучить какие-нибудь Апрельские тезисы, и только после сдачи Ленинского зачёта на тебя напялят парашют и посадят в кукурузник. А когда на высоте 900 м дадут пендаля под зад, не забудь дёрнуть за верёвочку – парашют раскроется».

Но его беспокойство оказалось напрасным. После теоретической части, состоящей из истории изобретения парашюта, его конструкции и демонстрации, он понял, насколько здесь действительно всё серьёзно. Оказывается, существует множество нюансов, с которыми он должен справиться, и начинать осваивать прыжки можно будет, только полностью подготовившись на земле.

Потом перешли к практическим занятиям. Их заставляли прыгать с вышки и из списанного допотопного самолёта, который лежал брюхом на обочине лётного поля. Это напоминало аттракционы в парке отдыха, но Роман чувствовал, как при этом его изнутри охватывает цепенящий страх.

Когда из массы желающих испытать состояние свободного падения сформировали подготовительные группы, Роман записался в самую раннюю, чтобы успевать к началу занятий в школе, поскольку во второй половине дня у него был рок-клуб.

Это оказалось большим испытанием, потому что вставать в пять утра для него было мучением. Но ещё большим испытанием было, приехав с утра пораньше на лётное поле, услышать, что на сегодня прыжки отменяются. Ждёшь, ждёшь… Полёт отменён! Почему? То из-за плохой погоды, то самолёт не исправен… Вот так! Приходите завтра. Назавтра всё повторялось вновь: 5:00 – подъём – автобус – пересадка – автобус – пересадка. Ожидание…