Византийский манускрипт - Михаил Палев

– Я в Пограничной Зоне? – прямо спросил он, испытующе глядя на Ефросинью.

– Ты правильно понимаешь, Валера, – подтвердила Ефросинья, бросая рыбкам в бассейне корм. Те немедленно устроили свалку.

– Почему?!

– Я не знаю, Валера, – устало ответила Ефросинья. – Все как в тумане… Похоже, что кто-то тебя туда ввел, но зачем?.. Пока что ничего угрожающего нет. Ну, танцующие эльфы заглянули на огонек… а неиссякаемая бутылка – так это даже приятно, согласись!

– Ох, мне не до шуток, Ефросинья! – с горечью отозвался Тавров. – Кто же это так меня?! Похоже, что фра Арнольдо, не зря он так: все вокруг да около, скользкий тип… Черт! Как вспомню свое прошлое пребывание в Пограничной Зоне, так мороз по коже!

– Бедный ты мой, – ласково погладила его по голове Ефросинья.

– За сочувствие спасибо, – кисло усмехнулся Тавров. – Только мне что делать? А?

– Ждать, Валера, ждать! – ответила Ефросинья. – Что ты делаешь сейчас? Ищешь Брена? Ну и ищи его, делай свое дело. И жди.

– Да чего ждать-то?! – с досадой воскликнул Тавров.

– Момента истины, – спокойно пояснила Ефросинья. – Когда все тайное станет явным. Это, Валера, как экзамен: взял билет с вопросами – вот и момент истины, тут все ясно: ответишь или не ответишь, сдашь экзамен или провалишь…

– А шпаргалкой можно воспользоваться? – пошутил Тавров.

– Если сумеешь, – улыбнулась Ефросинья. – Но если поймают – переэкзаменовки не будет.

– Я все понял, – сказал Тавров, поднимаясь со скамейки. – Спасибо и на этом.

У двери дома они встретили графа и Ленору.

– Мужчины! Можете выпить аперитив, и прошу к столу! – объявила Ефросинья.

Граф и Тавров пробрались к буфету и налили себе по бокалу коньяка.

– Удивительная женщина! – сказал граф. – Но, наверное, вам с ней нелегко.

– Бывает, – согласился Тавров. – Ленора когда-то буквально спасла меня.

– Вот как? – удивился граф.

– Да. Ведь я знал ее с детства, жили в одном дворе, дружили, но… Она рано вышла замуж за друга ее отца. А потом… Я был оперативником уголовного розыска и однажды брал опасного преступника. Недооценил противника, и он ударил меня ножом, а затем выбросил в окно четвертого этажа. Я месяц провалялся в коме, а очнувшись, увидел Ленору. Она весь месяц просидела у моей постели. Отлучалась, только чтобы сварить мне куриный бульон. Она каждый день его варила и говорила: «Когда Валера очнется, то непременно захочет свежий куриный бульон». Может, этот бульон и спас меня. Врачи собирались отправить меня на инвалидность, но через год я снова приступил к работе.

– А муж? – осторожно поинтересовался граф.

– Он как раз тогда и ушел. Нелегко жить с женщиной, которая каждый день проводит у постели коматозника и прибегает домой только для того, чтобы сварить этому полутрупу бульон, абсолютно не вспоминая о живом муже.

Тавров помолчал, покачивая бокал с янтарной жидкостью, потом закончил:

– Мы так и не поженились. Почти двадцать пять лет ходим друг к другу в гости – и все! Вот такая странная жизнь…

– Давай выпьем за верность, – предложил граф. Что и было сделано.

Они направились к столу, и в этот момент зазвонил мобильник Таврова.

– Извини! – улыбнулся он графу.

Тот вежливо улыбнулся в ответ и сделал знак рукой: дескать, догоняй!

– Слушаю, Тавров!

– Это я, Валерий Иванович! – раздался в трубке глухой голос Павлова.

– Да, Вадик, слушаю! Что случилось?

– Да ничего, Валерий Иванович. Я подготовил материал по поводу разъездов Шрайбера по России… Путешественник еще тот!

– Хорошо, завтра встретимся, и ты мне передашь материал! – обрадовался Тавров. – Что-нибудь еще?

– Вы ничего подозрительного не замечали? – после некоторой паузы спросил Павлов.

– Когда?

– Ну… сейчас. Вы ведь в новом загородном доме Ефросиньи?

– Да, ее юбилей отмечаем, – подтвердил Тавров, подивившись осведомленности Павлова. – А что случилось, Вадик?

– Нет, ничего, Валерий Иванович! Отдыхайте спокойно! – сказал Павлов. – До завтра.

Тавров спрятал мобильник в карман. Ему не понравился звонок Павлова. Что-то случилось, но Павлов пока не видит реальной угрозы и не хочет волновать его раньше времени. Но явно что-то случилось… И это «что-то», похоже, не сулит ему ничего хорошего.

Банкет удался на славу и закончился далеко за полночь. Как ни странно, Тавров сохранил бодрость и, оказавшись в выделенной ему в доме отдельной комнате, даже решил почитать захваченные с собой тексты Брена. Он открыл папку. Что там дальше? Ага, вот заголовок: «489 год от Рождества Христова, 23 августа, Северная Италия».

«Два всадника…»

Два всадника не спеша ехали через лес, наслаждаясь в жаркий августовский полдень тенью раскидистых вековых деревьев. Ехавший немного впереди, почти старик, лет шестидесяти, а то и старше, был погружен в известные только ему размышления, и раздумья его, похоже, были невеселыми. Рука его нервно сжимала рукоятку меча, морщины на лице от тяжелых мыслей пролегли еще глубже и казались трещинами в старой дубовой доске. Второй был помоложе, лет двадцати, он не смел прервать мысли старшего и терпеливо ожидал, пока спутник сам заведет разговор, но был готов приблизиться по первому знаку.

– Странную вещь сегодня утром сообщил мне человек в сером балахоне, – сказал, глядя в пространство, старик.

Молодой спутник немедленно догнал его и пустил своего коня рядом с конем предводителя, внимая каждому слову угрюмого старца.

– Он был похож как две капли воды на того упрямого монаха, которого я приказал убить в Норике, – продолжал старик. – Я часто видел его во сне и разговаривал с ним. Он предсказал мне тринадцать лет власти. А я посмеялся над ним и приказал его убить, поскольку увидел в его словах стремление унизить меня. Я хотел убить и этого, но мои члены словно холод сковал: мне показалось, что это тот убитый пришел из Норика за мной. Он сказал мне: «Сегодня ровно тринадцать лет, Одоацер, как ты вознесся на вершину, и с сегодняшнего дня ты начнешь с нее сходить и убедишься, насколько путь вниз быстрее, чем наверх». Ученый человек, счет дням ведет… Нет, надо было приказать его убить! Но я не сделал этого. Спроси меня, Бран, почему я этого не сделал?!

– Почему, господин? – послушно спросил Одоацера его молодой спутник, названный им Браном.

Одоацер рассмеялся сухим старческим смехом.

– Потому что его устами говорит Истина! Неужели ты не видишь, мой верный Бран, как годы до срока источили меня? – с горечью спросил он. – Я выгляжу почти ровесником своего отца, нас приняли бы за близнецов, доживи он до этого времени. А знаешь, в чем причина?

– Я хотел бы знать, мой господин, но вижу, что вам тяжело об этом говорить, – признался Бран.

– Я скажу, Бран, потому что хочу передать тебе тайну, которую уже нет сил нести, настолько она меня иссушила. Похорони эту тайну вместе со мной, когда настанет время, и забудь о ней, чтобы она не сгубила тебя так, как меня. Итак, слушай. Знаешь ли ты о великом походе прославленного Аттилы, которого римляне прозвали Бичом Божьим?

– Да, мой господин. Кто не слышал об этом? Лишь в страшной и неслыханной в истории битве, где полегло столько воинов, сколько, говорят, людей проживает в Риме, закатилась звезда удачи великого вождя.

– Это я ее закатил! – усмехнулся Одоацер. – Я был оруженосцем Аттилы и носил его меч. Когда он кинулся в самую гущу битвы, я должен был подать ему меч. Но я не сделал этого.

– Но почему, мой господин?! – вскричал потрясенный Бран.

– Ты знаешь, чей это был меч? – спросил Одоацер. – Я тогда не знал, но в ночь перед битвой ко мне явился странный человек. Он поведал мне историю меча и снова исчез в ночи. Слушай внимательно, Бран!

Когда Александр Великий, повелитель и полководец, равных которому не было в этом мире, дошел до Индии, правитель одного из индийских княжеств в ужасе от неминуемого нашествия обратился к магу с просьбой найти способ отвратить беду. Маг воззвал к силам подземного царства Тьмы, которое христиане называют Адом, и те ему передали выкованный в подземной кузнице меч. В нем, в этом мече, был заключен кровожадный демон Кавелла. Маг передал этот меч Александру и сказал – это меч Повелителя Мира и по праву должен принадлежать ему. И Александр ушел из Индии: он получил то, что желал. От вавилонских магов ему достались инсигнии Повелителя Мира: скипетр, подчиняющий воле Повелителя всех его подданных, и держава, хранящая созданную им империю от распада. По уверениям магов, в скипетре был заключен демон, а в державе – сразу два демона. Но инсигнии Повелителя Мира, давая силу власти, забирали у своего хозяина силу души. И Александр быстро сошел в могилу. После его смерти державу разделили соратники, а меч и инсигнии заполучил ставший властителем Египта Птолемей, который спрятал меч в Долине Мертвых в Египте. В конце концов они оказались у императора Октавиана Августа, который оставил державу со скипетром в Риме, а меч повелел хранить в одном из храмов, построенном в его честь в Паннонии. Там меч и попал к Аттиле…