Иду с закрытыми глазами (СИ) - Суворова Кира

Марритель Барндес выходит следующей. И пока в зал доставляют местный аналог фортепьяно, я с удовольствием снова разглядываю эту девушку с медовыми волосами. Что-то неуловимое в ее облике привлекает внимание, хочется смотреть на нее снова и снова. Она играет довольно бойко, легкие пальчики летают над клавишами, как мотыльки над черно-белым полем. Я боюсь, что мужчины не оценят это исполнение и девушка не пройдет в следуюищий тур. Но тут Марритель начинает петь звонким голоском. К счастью, обошлось без прославления монарха или его наследника. Песенка незамысловатая, но очень симпатичная. Про первую влюбленность, про радость встреч, сиянье глаз… В общем, как у нас говорят, «типичные розовые сопли». Но почему-то сейчас, исполненная этим голосом, песня трогает душу. Глядя на проставленные оценки, успокаиваюсь по поводу перспектив одной из моих любимиц.

Танец Эльниэллы Джамгер, второй моей фаворитки отбора, тоже не разочаровывает. Тягучая мелодия, подошедшая бы для танца живота, мягкие грациозные движения тонкой и гибкой фигурки, взлетающие черным покрывалом распущенные волосы… Я была права, первое впечатление не подвело, девушка действительно умеет танцевать. А если добавить к этому еще и сверкающие синие глаза, легкую и загадочную полуулыбку, то становится понятно, почему все зрители затаили дыхание. Когда музыка замерла, нестерпимо захотелось аплодировать. Еле сдержалась, боясь нарушить местные правила приличия. Но первым не выдержал король, прервавший оцепенение несколькими хлопками ладоней. Наконец отмерли и остальные, аплодисменты вырвались на свободу и заполнили тишину. Опять Эльниэлла получила высшие баллы. В чем я почти и не сомневалась.

После такого успеха сложно выступать, но осталась последняя участница. Алессия Маллинд расположилась напротив нас с арфой, по крайней мере именно этот музыкальный инструмент опознала я, не слишком близко знакомая с детальным устройством арфы. Девушка чуть склонила голову, от чего ее светлые локоны волной легли на одно плечо. Солнечные лучи подсветили волосы и сразу стал заметен их удивительный оттенок. Во время бала искусственное освещение сделало ее обычной блондинкой, а сейчас пряди отливали чуть розоватым светлым золотом. Этот оттенок особенно стал заметен на фоне довольно простого белого платья. Точеные черты лица, маленький ротик с пухлыми губками, большие голубые глаза. Девушка вдруг показалась сказочным эльфом, я даже моргнула, чтобы избавиться от наваждения. Но впечатление осталось прежним. Почему на балу я этого не разглядела. Или это предзакатный солнечный свет так причудливо подсветил ее черты, ее волосы, позволив наконец рассмотреть хрупкую и нежную красоту леди Алессии? Когда тонкие пальцы коснулись струн и полилась нежная мелодия, мы опять затаили дыхание. Хрустальный голос пел о несбыточных мечтах, о неразделенной любви… и о надежде. Среди зрительниц заметила какое-то движение, дамы доставали платочки, чтобы смахнуть слезы о несбывшемся. Принц чуть подался вперед и жадно смотрел на Алессию. На этот раз первым захлопал он. Стоит ли говорить, что и этой девушке выставили высшие баллы.

Итак, определились три претендентки: Марритель Барндес, Эльниэлла Джамгер и Алессия Маллинд. Осталось «собеседование» с принцем.

Глава 11

И снова друзья собираются у нас на ужин, за которым начинают обсуждение оставшихся в отборе невест. Мне хочется сказать: «Выбирай сердцем». Но понимаю, что для будущего короля этот совет может быть не актуальным. Поэтому сижу тихо, чтобы мужчины не удалились в кабинет к мужу, оставив меня наедине с собственным любопытством. А мне крайне любопытно, что они думают о претендентках. Ну, восторги по Эльниэлле вполне закономерны. Удивление от выступления Алессии — тоже. Марритель упоминают меньше, но в том ключе, что в ней тоже что-то есть. Наш почти постоянно хмурый друг задумывается, выпадая из общего обсуждения. А потом резко прерывает беседу:

— Я бы хотел сам провести собеседование с девушками, кое-что проверить.

Все заинтригованы, пытаются выпытать причины неожиданного предложения Солгрейда, но он отговаривается общими фразами о необходимости обеспечить максимальную безопасность принца. Возражать никто не решается. Еще бы, такому попробуй, возрази. Поэтому на следующий день отобранным леди отправляют приглашение на собеседование к лорду Маргрейву. Решено провести его через неделю, так как у Сола не готов какой-то особый артефакт. Уж не знаю, как и на что он их собирается проверять… Прямо медкомиссия на права, фыркаю про себя я… и опять ловлю на себе сверкающий серебристыми молниями взгляд. А на дне этих странных глаз снова пляшут едва заметные фиолетовые сполохи. Ужас! Если он так на конкурсанток собирается смотреть, то мне заранее жаль бедных леди.

На следующий день Энтони возвращается домой очень рано, с отбором все решено, теперь пусть Сол напрягается. Я не ожидала увидеть мужа днем, у меня портниха с помощницей, примерка и подгонка очередного бального платья. Ох, сколько забот у сиятельных леди, хмыкаю почти с удовольствием я, но в меня случайно втыкается булавка, которыми сколото тут и там подгоняемое по фигуре платье, и удовольствие слегка омрачается.

Энтони заглядывает в покои, но решает не мешать нам, удаляется в библиотеку, утащив с собой вазу с какими-то фруктами или ягодами, напоминающими розовый виноград. Через час я наконец свободна и заглядываю в библиотеку. Энтони спит, его голова покоится на руках, положенных на стол. Осторожно закрываю за собой дверь и удаляюсь. Ну устал мужчина, пусть отдохнет.

Когда приходит время ужина, отправляю дворецкого в библиотеку, а сама располагаюсь в столовой, готовясь подшучивать над неожиданно заснувшим мужем. Мою улыбку прерывает дворецкий, почти вбегающий в столовую с дикими глазами.

— Лорд Олминг мертв! — почти кричит он.

А я застываю, даже мысли заморозились, не могу осмыслить сказанное. Нет, этого не может быть, он напутал. Или это глупая шутка…

Но топот ног, крики и общая суета показывают, что ошибки нет и шутить никто не собирался. Отправляю за лекарем и лордом Маргрейвом. Не знаю, что дальше делать, кого звать, куда себя деть… Но иду в библиотеку и застаю мужа все в той же позе. Он не спал! Уже пару часов назад он был мертв, а я просто ушла, закрыв поплотнее дверь. Может быть можно было помочь, сделать что-то, но я просто ушла.

Истерика накрывает и придавливает меня, сажусь прямо на пол и рыдаю, закрыв лицо ладонями. В этой позе меня застает откуда-то взявшийся Солгрейд, быстро прошедший к застывшему мужу. Чуть позже появляется лекарь, который не знает, к кому кидаться. К мертвому Энтони, над которым водит руками с удерживаемым кончиками пальцев прозрачным кристаллом, его магейшество. Или к живой мне, сидящей на полу и почти икающей от рыданий. Неопределенность нарушает Сол, подзывая к себе лекаря и обращая внимание на цвет губ Энтони и выступившую на них пену.

— Отравление, — почти шепчет лекарь.

Я отрываю от лица ладони и ловлю на себе цепкий взгляд лорда Маргрейва. Лекарь наконец подходит ко мне, помогает подняться и уводит в гостиную. Усадив на софу, уходит к своему саквояжу за успокоительным. Я еще не пришла в себя от рыданий, в голове пусто и звонко. В этой пустоте пульсирует: «отравление, отравление, отравление».

Следом за лекарем входит Сол и не позволяет дать мне успокоительное:

— Сначала допрос! — резко кидает он нам.

На что лекарь бормочет что-то про истерику, возможный обморок и необходимость его вмешательства.

— Обморока не будет, — почти выплевывает Сол, и я понимаю, что действительно не будет, мне не дадут уплыть в успокаивающее забытье.

Обняв себя за плечи, начинаю отвечать на вопросы мага. Он поглядывает на какой-то медальон, зажатый в руке. Тоже артефакт, наверное, отстраненно думаю я. Рассказываю о событиях сегодняшнего дня. А дойдя до момента, когда я заглядывала в библиотеку и обнаружила спящего мужа, опять начинаю плакать. Сол морщится, но продолжает спрашивать и спрашивать. В доме много незнакомых людей, один из них подходит к Солу и говорит что-то про фрукты. Да, точно! Муж взял в покоях вазу с фруктами и унес с собой. Говорю об этом магу и получаю в ответ взгляд, пробирающий меня до костей. Вздрагиваю и наконец-то меня настигает долгожданный обморок.