Шмотки - Кристин Орбэн

– На помощь!

- Пожалуй, мне бы понравилось платье, на котором было бы написано: «На помощь!», как на надгробии писательницы Луизы де Вильморен. Проблема лишь в том, что мне, пожалуй, захотелось бы носить такое платье каждый день, ведь каждый день может представиться случай позвать на помощь, правда? Вообрази платье, скроенное из жатой ткани, из прозрачного газа, с кармашками повсюду, чтобы сунуть туда таблетки снотворного, с вышитым на груди слева портретом Зигмунда Фрейда. Это было бы супер...

– Ты просто зажглась...

– Как сигарета... Уходишь?

– Да.

– Ну вот видишь, я же дала тебе десять минут...

– Быстро ты управилась.

– Да, похоже на то...

Мне стало грустно. Я всегда грущу, когда мужчина, который так подходит к моему платью, покидает меня.

Завлечь незнакомца номер 9, тип «директор», несложно: следует одеться так, будто отправляешься в Ламорлэ к МТЛ: роскошный костюм, из той разновидности одежды, которая способна уничтожить все мои желания, иссушить фантазмы и либидо. Я не умею любить по стандарту, потому что в этом случае воображение и талант партнера расцветают без присущей мне нотки безумия.

Возможно ли подпасть под влияние ткани и самой влиять на ткань?

Пойду, переоденусь в сутану, и в меня вселится душа истинной монашки!

Я пью, я иду на хитрости, поры моей кожи открываются, впитывают, наслаждаются, питаются волокнами ткани, как внимательный читатель содержанием книги. Я анализирую, расшифровываю, перевожу, вкладывая эмоции, чувствительность, улавливаю послания Ива, Эманюэля, Жан -Поля, Джона. Я смешиваю их на свой лад и провожу через слои эпидермы, глубинные слои кожи, через мышцы. Мои вены и артерии переносят шмотки и побрякушки, а мой мозг окрашивает, печатает и заставляет цвести цветочки, розовый и белый горошек, красно-зеленую шотландку, серо-черные клеточки ткани в елочку. Этим вечером мое бархатное сердце разбито, а бело-розовая кожа из тканей, сотканных в Жуй, растерзана.

Я есть то, что на мне надето.

Платья, которого недостает

Недостает – потому что я представляю себе, что могла бы быть счастлива с неким человеком или с платьем, притом что и то и другое недостижимо.

Потому что существуют окончательные «нет», и есть цена, которую, несмотря ни на какие шерстяные чулки, ни на какие овсяно-морковные диеты, невозможно заплатить.

Итак, мне следует навсегда распрощаться с этой мечтой, мечтой о той, какой я могла бы быть в марокканском креповом платье цвета зеленого миндаля с наброшенной на плечи шалью с бахромой.

Следует навсегда распрощаться с той частицей себя, которой не суждено воплотиться, с моментом жизни, который так и не удастся пережить. Распрощаться с человеком, испугавшимся Алисы в Стране чудес. Распрощаться с дельфийским платьем лунного цвета с отблеском лагуны Фортюни, что было на Наташе Рамбовой, распрощаться с браслетами из слоновой кости, которые демонстрировала Нэнси Кунард, и меховой пелериной Ли Миллер, которую снимал Ман Рэй. Распрощаться с этим плащом из розового шелка, с вышитым золотым солнцем из астрологической коллекции Эльзы Скьяпарелли, с платьем сирены Чарльза Джеймса и с эскизом бессмертного платья мадам Грёз. Распрощаться с той, кем я не смогла стать, это еще более жестоко, чем расстаться с той, кем я была.

Музеи напоминают саркофаги, а бутики – детские ясли. Жизнь – это бескрайний шопинг, где платья сопровождают нас подобно воспоминаниям о рае или аде.

Когда настоящее сводит меня с ума, когда мне осточертевает новизна лихорадочных и меланхоличных покупок, когда я с излишним рвением реагирую на внутренний зов, влекущий меня к новым и новым покупкам, как если бы это был вопрос жизни и смерти, я на несколько мгновений обращаю взгляд к сокровищам своего кладбища, к тому относительному бессмертию, на платья, что со временем будут восприниматься как шедевры, и у меня возникает желание возродить их, не подвергая разграблению или трансформации, не превращая их в предметы культа.

Платья, которые больше не носят, умирают. Но ведь и мы однажды умрем – в не слишком отдаленном будущем, и, по правде сказать, куда скорее, чем платья.

Жизнь, как и гардероб, состоит из незабываемых воспоминаний, глубоких сожалений и мелких страстей, что омрачают горизонт. Она состоит из надежд, планов, несшитых платьев и утраченных иллюзий.

Платье, в котором выносят мусор, сложенный в пластиковый мешок цвета Карибского моря

Однажды вечером я решила пересечься со своим соседом по лестничной площадке на этой самой площадке. Случай – штука неповоротливая, лучше прийти ему на помощь. От сотворения времен нас убеждали в том, что большинство встреч состоялось именно благодаря случайности, хотя почти все эти встречи были задуманы заранее.

Глава, связанная с предыдущим незнакомцем, была окончена. Ему не удалось нарушить правило: он остался незнакомцем одного вечера, мужчина, наделенный признаками пола, но безымянный (я думаю о номере 8, а не о незнакомце номер 9). Наша беседа прервалась по причинам, довольно темным для моего соседа-философа. Как раз этот последний и разбудил мое любопытство.

Момент встречи столь же важен, как и личность. Я бы даже сказала, что момент более важен, чем личность.

Жизнь дает нам немало примеров, когда хороший человек в неподходящий момент позволяет скверному персонажу вытеснить себя.

Попробуйте завлечь мужчину своей жизни в дневной сумятице, между двумя деловыми встречами, если он вот уже сутки не принимал душ! – даже если вы в туфлях на шпильках, в юбке годе и трусиках-стрингах, это нелегко сделать...

Я приготовилась к неожиданной встрече, которая должна была состояться около семи вечера, в этот час он обычно вытирал ноги о коврик перед входной дверью. С самого Рождества, подглядывая в глазок, я видела, что он возвращается один, ссутулившись, летом и зимой вокруг шеи обмотан неизменный красный шарф (может, он дорог ему как память или же это кокетство – так женщины не расстаются с тюбиком помады), в одной руке потертый, исцарапанный портфель, в другой пачка газет. Но никаких признаков светловолосой девушки.

Те, кому ведомы неуверенность и волнение, знают, о чем я говорю. Ожидание – это рыбак, застывший со своей удочкой, шмотки – это приманка, дурные запахи ее развеивают. Алиби, приготовления, тревога усиливают.

Мое алиби – это мусорный мешок, сия не слишком романтическая деталь защитит меня от подозрений. Только безумная может отправиться на встречу с избранным ею – пусть даже на одну ночь – мужчиной, вооружившись синим пластиковым мешком, набитым картофельными очистками и коробками из-под ячменного сахара, а также шелковистой бумагой всех оттенков и пакетами различных модных магазинов!