Пыльные слезы (ЛП) - Мерседес Сильвия

— Террин!

Его плащ трепетал как крылья за ним, он быстро повернулся и закрыл дверь. А потом повернулся к ней, сжимая охапку вещей, которые она в смятении не сразу узнала. Террин пересек комнату и опустил вещи по одной на ее кровать. Ее флейты. Ее скорпиону. Ее яды.

Она посмотрела в холодные глаза под капюшоном.

— Что ты делаешь? — осведомилась она.

— А ты как думаешь? — его мрачный голос вызвал в ней дрожь. Он вытащил из-под плаща граненый хрустальный флакон. — Сначала это, — он бросил флакон ей. Она поймала его и подняла на уровень глаз. Ее рот глупо раскрылся. — Выпей, — сказал Террин. — Это антидот от сома. Тебе нужно быть собой, если мы хотим выжить.

Ее пальцы так дрожали, что она чуть не выронила флакон, пока вытаскивала пробку. Она отклонила голову, осушила содержимое, надеясь, что доза была правильной. Жидкость обжигала горло. Айлет закашлялась, но подавила тошноту. Она почти сразу ощутила, как сом растаял.

Ларанта пошевелилась в глубине нее.

Террин схватил ее вокос, вытащил из чехла.

— Призови тень, — сказал он. — Столько силы, сколько осмелишься. Давай.

Айлет взяла вокос, но не поднесла к губам, а сжала другой рукой локоть Террина.

— Что это? Ты же не думаешь, что сможешь увести меня отсюда?

— Нет, — ответил он. — Но я могу попытаться.

— Ты… ты пострадаешь, — она сжала его руку с бурей надежды и страха в голове. — Они поймают тебя и убьют. Они обрекут твою душу с моей. Ты так не можешь. Нет! Ты должен…

Террин прижал ладонь к ее затылку, пальцы впились в ее волосы, в кожу головы. Она охнула, а он притянул ее к себе, и на миг его глаза ярко вспыхнули перед ней, а его дыхание обожгло ее лицо.

Его губы прижались с силой к ее. Она лишилась мыслей и страха. Все пропало от смятения и жара, молния пронзила ее внутри, вспыхнула в ее теле. Она напряглась, готовая вырваться.

Но вместо этого отпустила его руку и схватила его за шею, притягивая его ближе, прижимаясь к нему телом. Его другая рука обвила ее, и на миг сила в ней пульсировала так, словно ее тень наполнила мощью ее тело. Айлет поняла, как ощущалась жизнь.

Миг прошел. Он отодвинулся.

— А теперь шевелись, — прорычал он, его губы были над ее.

ГЛАВА 8

Герард стоял у двери отца, держал свечу в руке. Эхо его стука утихло, ответом была тишина. Принц скрипнул зубами, прошипел.

— Отец, — позвал он, ему было плевать, что мог слышать из-за дверей или из-за углов. — Отец, впусти меня. Нужно поговорить.

Ответа не было. Герард прижался ухом к двери и мог поклясться, что слышал шаги внутри. Его отец не показывался с прибытия эвандерианцев, даже не встретил фасматрикс-домину. Когда Герард поймал одного из слуг короля, бедняга покачал головой и сказал, что Гвардин приказал никому не ходить в его покои, он никого не пускал.

Герард хмуро смотрел на дверь. Он дернул ручку, но дверь не поддалась.

— Прошу, отец, — он чуть понизил голос. — Ты должен впустить меня. Ты не можешь держать меня в неведении. Не из-за этого. Если есть повод, по которому Айлет должна умереть, ты должен мне сказать.

Ответа не было. И что Герард ожидал? Родиться с тенью было уже поводом умереть по законам Эвандера. Герард изучал писания святого и знал достаточно, хоть и не состоял в Ордене. Он понимал теорию, понимал логику: сжечь тело, чтобы спасти душу.

Но теперь… теперь он знал, что святой был готов исказить понимание священного текста… И в свете этих знаний как он мог принять закон Эвандера? Все его учение было ложным. Опасным.

— Злым, — прошептал Герард. Сумрак в коридоре, казалось, сгустился, был готов поглотить огонек его свечи. Он вдохнул, хоть это и было сложно, слова воздух стал ядовитым.

Герард отвернулся от двери отца и прижался к ней. Разум кипел, пытался обойти ложь, пытался понять новую реальность. Пытался придумать, как спасти верную венатрикс. Он подумал на миг о Террине. Он поможет? Террин осмелится выступить против воли каструма? Чувства Террина к Айлет были глубже восхищения. Насколько глубже?

Нет. Он покачал головой, потер рукой утомленное лицо. Это не стоило обдумывать. Он не мог рисковать и Террином. Герарду было больно думать о казни Айлет, но потерять Террина было в сто раз хуже. Как он сможет жить в этом мире один? Он закрыл глаза, ощущая безнадежность, давящую на плечи.

— Ваше высочество?

Герард скривился от голоса советника. Ивс был последним, с кем он хотел говорить. Но он выпрямился и поднял лампу, чтобы озарить лицо. Кожа Ивса была бледной, в глазах был ужас, который, казалось, не покидал его в эти дни.

— Да, что такое? — осведомился Герард, не скрывая нетерпение в голосе.

— Врата, — Ивс нервно сжимал руки, его борода дрожала от каждого слова. — Капитан Акард прислал весть: венатрикс вернулась.

— Какая венатрикс? — Герард нахмурился. — Ты про… Эверильд? Венатрикс ди Ламори?

Ивс кивнул и облизнул сухие губы.

— Это не все. Похоже, венатрикс ранили, и… и…

— Что? Говори!

— И с ней леди Серина.

* * *

Герард пересек мост, едва дыша, холодный воздух резал легкие. Факелы озаряли мир вокруг ворот, и не меньше шести стражей стояли на земле, еще больше было на башнях.

Один из них, капитан Акард, отделился от остальных.

— Ваше высочество, — начал он.

Герард прервал его:

— Покажи!

Капитан отошел и указал на глазок в тяжелых дверях ворот. Заслонку уже сдвинули, и Герард, задыхаясь после бега, подошел туда и заглянул.

Он не мог различить чары барьера вокруг Дюнлока. Никто без силы тени не мог. Так что было странно видеть, как худая фигурка прижималась к невидимому барьеру, тщетно шлепая ладонями, словно по невидимой стене. Свет луны озарил ее лицо.

Герард сразу узнал ее.

— Серина!

Она не слышала его. Барьер пропускал звук снаружи, но не изнутри. Он ударил кулаком по вратам, повернулся к капитану за ним.

— Почему вы не открываете ей?

— Мы слушаемся Черного капюшона, — ответил Акард. — Никому не открывать врата. Даже если бы мы открыли, она не смогла бы пройти… сквозь магию.

— Кто-нибудь сообщил Черному капюшону?

— Да, Ваше высочество. Мы ждем его в любой миг.

Рыча, Герард повернулся к глазку. Он думал, что уже не увидит ее. Когда Фантомная ведьма перенеслась из Дюнлока, забрав Фейлин, он не осмеливался верить… Но она была жива! И, судя по тому, что было видно в лунном свете, цела. Ее платье было изорвано, а лицо искажал ужас, но она была жива.