Свет колдовства (СИ) - "Elza Mars"

Её глаза приобрели оттенок первых весенних листьев, просвеченных солнцем.

Будучи хищником, Коннор редко обращал внимание на цветы и другую растительность, но теперь вдруг вспомнил строку из стихотворения:

“И первой зелени янтарь…”

Так вот о каком цвете писала поэтесса! В таких глазах было немудрено утонуть. Галия взяла его за руки. Она не могла удержаться от прикосновения, будто боялась навсегда потерять его.

— Тебе жилось несладко. Ты заслуживаешь награды, теперь в твоей жизни должно быть много хорошего. Как бы я хотела… — Она замолчала, по её лицу прошла дрожь.

“Нет, — мысленно возразил Коннор. — Я не позволю тебе сделать меня слабым. Не стану слушать твоё враньё”.

Но суть была в том, что Галия не обманывала. Она принадлежала к тем глупышкам-идеалисткам, которые говорят то, во что свято верят. Коннору не следовало бы выяснять, каковы её убеждения, но он ничего не мог с собой поделать. Он хотел их узнать. Галия уже молча смотрела на него. В её блестящих глазах застыли слёзы. Что-то изменилось в Конноре и вокруг него. Поначалу он не мог понять, что происходит, осознавал только, что теряет себя. Лишается своей брони, жёсткости, всего, что необходимо ему для выживания. Что-то внутри него таяло, и его душа тянулась к Галии. Он попытался взять себя в руки, но тщётно. Пути назад уже не было. Коннор чувствовал, что куда-то летит, но ему было уже безразлично… Кто-то подхватил его. Он знал тепло этих рук и уже не боялся их. Наоборот, он опирался на них, позволяя Галии поддерживать его обмякшее тело. Как тепло… В один миг Коннора захватил ураган эмоций. Наверное, от избытка тепла его стала колотить дрожь. Но это не было ознобом. Ощущение новое, незнакомое и неназываемое — наслаждение. Но лишь гораздо сильнее и ярче. Именно в это мгновение между ними проскочила искра, соединив их души. За ней последовала ошеломляющая вспышка взаимопроникновения.

Сердце Коннора едва не разорвалось.

“Это ты, — звучал в его голове голос — тот самый голос, который он слышал вчера, в минуты битвы с драконшей. Он наполнил его радостным удивлением. — Это ты… Тот самый, которого я искала. Ты — единственный…”

Коннор больше не хотел возражать — он желал лишь бесконечно слушать Галию. Казалось, он вдруг увидел прямо перед собой заветную мечту.

Человека, которого он чувствовал, как самого себя.

“Я знаю тебя, — отозвался голос Галии у него в голове. — Мы так похожи…”

“Нет”, — подумал Коннор, но протест прозвучал довольно слабо.

Цепляться за ярость и презрение казалось теперь ему бессмысленным делом.

“Мы принадлежим друг другу, — просто объяснила Галия. — Вот так”.

Волны тепла… Коннор воспринимал её любовь как яркий свет, льющийся на него, и больше не мог сопротивляться. Он обнял Галию. Слегка повернул голову, и, поскольку они были почти одного роста, их губы оказались совсем рядом. Поцелуй был трепетным, блажённым и сладостным. После бесконечного плавного парения в серебристой дымке Коннор вдруг вздрогнул от внезапных мыслей:

“Есть что-то, что я должен помнить…”

“Я люблю тебя”, — ответила Галия.

“Да, но я о чём-то забыл…”

“Мы вместе, — напомнила она. — Я не хочу, чтобы ты думал о чём-то ещё”.

И на этот раз она сказала правду. Коннор был согласен с ней. Кто бы смог добровольно отказаться от этого тепла, близости и тихой радости? Но они о чём-то говорили — целая вечность прошла с тех пор, тогда он ещё был один.

Коннор вспомнил, что в той жизни что-то безмерно печалило его.

“Я не позволю тебе печалиться. И ты больше не будешь один”, — возразила она молча.

Галия провела по его волосам ладонью. Только и всего, но этот жест едва не лишил Коннора способности размышлять. Но этого не случилось.

“Один… Теперь я вспомнил”.

Записка его родителей.

“Ты навсегда будешь один”.

Кольцо рук Галии сжалось.

“Не смей! Не думай об этом. Мы вместе. Я люблю тебя…”

“Нет!..”

Коннор резко вырвался из её объятий. И обнаружил, что они всё ещё стоят посреди библиотеки. Посмотрел на Галию в упор. Она выглядела изумлённой, потрясённой, будто её силой выкинули из превосходного сна.

— Коннор…

— Нет! — выпалил он. — Не трогай!

— Не стану. Но уйти я тебе не позволю. Ведь я люблю тебя.

— Любовь — это слабость, — отрезал Коннор. Заметив на полу обронённую записку родителей, он подхватил её. — А меня никто не заставит стать сентиментальным и слабым! Никто!

Уже за дверью он стал искать себе оправдание: Галия не вправе любить его.

Это немыслимо. Ей предначертано выйти замуж за ведьмака. От этого зависит судьба целого мира.

Глава 8

Коннор хотел проверить защиту дома, но он понимал, что это ни к чему. К тому же он был недостаточно чувствителен к энергии ведьмаков. Защиту установил дедушка Харман вместе с Уиллом, а на их опыт можно положиться. Защита была устроена так, что в дом могли проникнуть лишь члены семьи Доминго и обычные люди. Но всем обитателям Ночного Мира доступ внутрь был закрыт — исключая Ниса, Уилла, Коннора и Галию. Коннор мрачно усмехнулся, сообразив, что если какие-либо дальние родственники отца Ила придут в гости, их ждёт сюрприз. Незримая стена помешает им шагнуть через порог. До тех пор, пока защиту не разрушит кто-то изнутри, дом будет надёжнее и безопаснее, чем Форт-Нокс. Коннор узнал, что дедушка Харман уехал на лимузине. Ночью кто-то заменил его неприметным “фордом”, припаркованным возле бордюра. Ключи в конверте кинули в почтовый ящик вместе с планом универа, в котором учился Ил. Агенты Круга Рассвета знали своё дело.

— Я не успел привести себя в порядок, — пожаловался Ил, пока Нис волочил его к тачке. — Даже не расчесался!

— Ты выглядишь нормально, — заверил его Уилл.

Уилл сказал правду. Золотистые волосы Ила не нуждались в ежедневном расчёсывании. Они были красивы в любом виде — хоть лохматые, хоть немытые, хоть какие.

“По-моему, этому маленькому дураку незачем их вообще расчёсывать, — подумал Коннор. — Его волосы и так не путаются”.

— И я забыл шарф…

— Он здесь. — Коннор накинул шарф на шею Ила.

Шарф был дурацким, тёплым, блёклого оттенка с металлическим отливом и в клеточку. Ил едва не задохнулся, когда Коннор пару раз туго обмотал шарф вокруг его шеи.

— С чего это ты нынче такой агрессивный? — спросил Уилл, помогая задыхающемуся Илу ослабить шарф.

— Боюсь, как бы не опоздать, — коротко отозвался Коннор, чувствуя на себе подозрительный взгляд Ниса.

Галия вышла из дома последней. Коннор успел заметить, что она бледна и серьёзна, и тут же отвёл глаза. На пороге появился отец Ила с малышкой на руках.

— Попрощайся с друзьями братишки. Скажи им “пока”.

— Ке-е! — позвала малышка. — Ke-e!

— Помаши ей, — шёпотом подсказал Уилл.

Коннор стиснул зубы. Он неловко помахал рукой, продолжая настороженно озираться вокруг в поисках опасности.

Малышка протянула к нему ручки:

— Каи-ая!

— Пора драпать отсюда! — Коннор почти впихнул Ила на заднее сиденье.

Нис сел за руль, Галия — возле него. Уилл обежал вокруг авто и примостился по другую сторону от Ила. Пока машина выезжала на шоссе, Коннор впервые увидел дом снаружи. Он оказался красивым двухэтажным особняком в постколониальном стиле, с мансардой, обшит белой вагонкой. Вдоль тихой улицы в два ряда росли кусты, которые, наверное, особенно красивы в пору цветения. Жители таких улиц весной посиживают на верандах в качалках, кто-то из них наверняка держит пчелиные ульи в боковом дворе.

“А ведь и я мог бы вырасти в таком доме. Если бы родители не бросили меня… Презираю ли я Ила? — вдруг задумался Коннор. — Нет, не могу. Он ни в чём не виноват”.

“Да, не виноват, — подтвердил его внутренний голос. — Не его вина, что он так красив и мил, что родители любят его, что в нём живёт синий огонь и что рано или поздно, скорее всего, его уговорят жениться на Галии — неважно, хочет он этого или нет…”

“И это не моё дело”, — прервал свои размышления Коннор.