Чеслав. Воин древнего рода - Валентин Тарасов

У дома их встретила Болеслава. Украдкой взглянув на Неждану, она тихо сказала Чеславу:

— Отец ждет тебя в доме, сынок. Негодует. Не противоречь ему, пусть остынет. — И зашептала в спину парню призывы к доброте и расположению духов и богов-покровителей.

Чеслав ввел Неждану в дом. Велимир, до этого сидящий на лавке за столом, медленно встал и подошел к девушке. Подняв рукой опущенное лицо девушки, он какое-то время молча рассматривал Неждану. Потом отошел и посмотрел на сына.

— Видал, народ будто на гуляние высыпал! Хорошую ты потеху устроил, сынок.

— В нашей глуши каждый новый человек в диковинку. Что скажешь, отец?

Велимир как будто не слышал вопроса сына. Он опять рассматривал Неждану.

— Как кличут тебя, девица?

— Нежданой меня кличут… — За много дней Чеслав наконец услышал ее голос. Он был тихим, но не испуганным. — Я дочь Буревоя.

— Час от часу не легче! — в сердцах произнес Велимир и, тяжело вздохнув, добавил: — Ох, и везуч ты, Чеслав, на мороку. Украл девку, да еще и дочку Буревоя, недруга нашего.

— Я не знал, чья она дочь, — искренне сказал Чеслав.

— А то бы тебя это остановило?

— Я бы ее все одно… увел, — помолчав, сознался юноша.

— А может, ты того… сама за ним пошла, красавица? — строго спросил Велимир у девушки.

Неждана от возмущения едва не задохнулась:

— На какую мороку он мне сдался, медведь хищный?! Я и опомниться не успела, как он сгреб меня!

— Верю. Но что сталось, то сталось. Теперь надо подумать, как эту похлебку-варево расхлебать. — Велимир не спеша подошел к столу и опустился на лавку.

Ему, как главе рода, нужно было принять решение, причем решение правильное, чтобы не навредить ни сородичам, ни собственному сыну.

— Отец!.. — хотел было что-то сказать Чеслав.

— Молчи! — строго прервал его отец. — До посвящения она поживет у нас, а я пока думать буду, что далее делать с ней. Людям скажешь, что в лесу ее подобрал. А кто такая и откуда, не знаешь. Пожалел и подобрал. А ты, девка, скажешь, что из рода Всеволода. Их городище далече, наши там мало кого знают. Скажешь, что по грибы пошла да заплутала сильно.

— Зачем мне врать?

— Слушай, неразумная! — В голосе Велимира опять прорезалась жесткость. — Ты здесь чужая, и род ваш проклят для нас. А потому для твоей сохранности скажешь то, что велел. И помалкивай больше, не кличь беды!.. Болеслава! Голуба! — позвал он женщин.

Болеслава и Голуба не заставили себя долго ждать, вошли в дом и с интересом уставились на Неждану.

— Примите ее. — Велимир указал на девушку. — Девка у нас поживет какое-то время. Народ будет спрашивать, кто такая да откуда, скажете, что Чеслав в лесу подобрал, заплутала… Ну, вы тут разбирайтесь, а мы с Чеславом пойдем на берег, лодки посмотрим. Говорят, какая-то треснула, прохудилась. Ратибор явится, пусть догоняет.

Велимир с сыном вышли из дома. Всю дорогу к реке шли молча. Только на берегу Велимир нарушил молчание:

— Красная девка! — И, помолчав, добавил: — Надеюсь, у тебя ума хватило не испортить ее?

— Хватило, — глухо ответил Чеслав.

— Не думаю, чтобы Буревой так просто смирился с пропажей дочки, — размышлял вслух Велимир. — Искать будет. А может, те пришлые, что у нашего городища топтались и о которых Сокол сказывал, и были его людьми?

— Я осторожен был…

— Осторожен! Осторожен!.. — передразнил сына Велимир. — Хватит талдычить о своей осторожности. Вон куда она тебя привела!..

Но Чеслава это не смутило.

— И Сокол сказывал, что не видел свежих следов. Ушли пришлые. — Юноше самому хотелось верить в это. — А девок и раньше завсегда воровали.

— Воровали… — думая о чем-то своем, повторил уже более миролюбиво Велимир. — Вижу, люба она тебе, Чеслав…

— Люба…

— И я как отец могу понять тебя, но как отвечающий за весь род наш не смею допустить такой вольности. Не по законам это нашим, не по правде, — все так же спокойно продолжал Велимир. — И против предков наших я не пойду и тебе не дам это сделать.

Но то, с каким спокойствием говорил Велимир, совсем не примирило Чеслава с этими словами. Однако, сдерживая рвущееся наружу несогласие, кипящее в нем, он, как и отец, тоже постарался ответить невозмутимо и с достоинством:

— Я тебя, отец, почитаю, как и предков наших, и память о них не укорачиваю, но и себя неволить не дам!

— Смел?! — Велимир будто припечатал сына взглядом и тоном, не терпящим возражений, повелел: — Выполнишь волю мою и рода нашего!

— Но и свою не дам удавкой задушить!

— Щенок! Отца ослушаться вздумал?!! — взревел Велимир и наотмашь ударил Чеслава по уху. — Как мне у других повиновения требовать, коли собственный сын кориться отказывается?

Рука у Велимира была ой какой тяжелой! Чеслав, сдерживая невольные слезы, сделал шаг назад. В нем кипели злость, обида и задетая гордость. Всклокоченный и возмущенный, с малинового цвета ухом, по которому пришелся удар, он был похож на взбешенного петуха. Если бы перед ним был не его отец, а любой другой, он, не раздумывая, бросился бы в драку и отомстил за нанесенную обиду.

— Делай, отец, что хочешь, но она все одно моей будет! — выкрикнул юноша.

— Не будет!

— Посмотрим! — Развернувшись, Чеслав стремглав бросился прочь.

В этот момент на берегу появился Ратибор. С удивлением глядя на убегающего брата и на не остывшего еще после ссоры Велимира, спросил:

— Чего это с ним, отец?

— Дурь в башку бьет. Из-за девки бесится. Но ничего, попустит. А не попустит, пообломаю строптивого!

Неждана впервые за свою жизнь спала в чужом доме, если, конечно, не считать пещеры Мары, которая скорее была похожа на каменный мешок. Рядом с ней посапывала в глубоком сне Голуба. Девушки настороженно отнеслись друг к другу. Но спать им пришлось на одном лежаке. В доме кроме них спали еще Велимир с Болеславой. А Ратибор и Чеслав, сказав, что в жилище душно, ушли спать на сеновал.

К Неждане сон не шел. Отовсюду доносились незнакомые звуки и шорохи, дыхание чужих людей. Но не это беспокоило девушку. Мысли подобно муравьям в муравейнике бегали, суетились в ее голове, не давая заснуть. Неждана думала о том, что с ней произошло, что ждет ее впереди, думала и о Чеславе, который вбил себе в голову, что она должна быть его. Она совсем не привыкла к тому, чтобы кто-то так грубо навязывал ей свою волю и помыкал ею.

Родители хоть и не позволяли ей больно озорничать, но и в сильной строгости дочь не держали. Сколько того веку девичьего? А старший брат Вячко часто баловал, стараясь потешить любимую сестру, выполнял ее пожелания и капризы. То бельчонка изловит для нее в лесу, то птицу-певунью, то камней разноцветных где-то разыщет, то лису-красавицу на мех ей к зиме добудет. А уж если кто обидит сестру, тому спуску и пощады не было. Немало боков Вячко помял, а еще лягушек в штаны набросал, для большего сраму, ее обидчикам.