ФИЗИКА И МУЗЫКА - Анфилов

О том, чтобы этот гордый замысел сбылся сразу, с лету, нельзя было и мечтать. Опыт многотрудных поисков, начавшихся еще во времена Савара, доказывал колоссальную сложность поставленной задачи. Но исследователь наметил план на много лет вперед и засучив рукава взялся за дело.

ОБУЧЕНИЕ СЛОВАМ

Началось с азов, с обучения словам. Какие скрипки хотят иметь музыканты? Хорошие? Этого мало. Как бы сказать поточнее?

Скрипачи охотно пустились в объяснения. Желательно, заявили они, чтобы скрипки пели с «глубиной» и «теплотой», с «серебристым» оттенком, неплохи «ясные» и «благородные» тембры, а вот звук «с песочком» или, скажем, «гундосый» нехорош. В лексиконе музыкантов набралось великое множество слов — убедительных, образных, но, по существу, не имевших никакого отношения к звуку. Ведь остротой отличаются топоры, яркостью — краски, теплотой — печи.

Что ж, значит, надо уразуметь, какой акустический смысл скрыт за туманными определениями скрипачей. Надо пригласить музыкантов, поиграть перед ними на разных скрипках, спросить, какая как звучит, и затем рассортированные инструменты подвергнуть научному анализу. На том и порешили.

Собрали музыкантов—целую комиссию. Каждому вручили отпечатанную анкету-ведомость с графами для оценки качества и характера звуков.

Вот опытнейшие знатоки сидят перед ширмой, за которой играют по очереди разные скрипки. Казалось бы, все в порядке. Но до чего же трудно оказалось осуществить задуманное! Очень скоро выяснилось, что скрипачи путаются в своих суждениях. Не видя скрипки, а лишь слушая ее звук, они дают ему иной раз прямо противоположные характеристики.

Профессор консерватории пренебрежительно обзывал какую-нибудь скрипку «гнусавой», а его не менее компетентный коллега награждал ее звук лестным эпитетом «бархатистый». Поди узнай, какова скрипка на самом деле! Причудливо прыгали оценки даже одного и того же эксперта.

Алендер со смехом вспоминает анекдотический случай, когда весьма известный музыкант внезапно и кардинально изменил отношение к «экзаменовавшимся» инструментам. Сперва всем скрипкам подряд он ставил отметки не выше двойки (по пятибалльной системе, как в школе), причем чаще всего — единицы, единицы с минусом и нуди. Ничего ему не нравилось! Даже подмешанный к фабричным инструментам благородный Страдивари получил незаслуженную двойку.

А в один прекрасный день вместо единиц щедро посыпались четверки да пятерки. В чем же дело? Наш эксперт в ту нору, оказывается, добивался руки своей будущей жены. Сначала он получил отказ (период двоек, и единиц), а потом — согласие (период четверок и пятерок).

Неожиданности подстерегали всюду. У экспертов менялось настроение по всевозможным поводам: из-за погоды, из-за международной обстановки, из-за итогов последнего футбольного матча.

Имело значение и состояние скрипача, игравшего. за ширмой. Он-то ведь знал, на каком инструменте играл, и если держал в руках скрипку Страдивари, то невольно относился к ней возвышенно и благоговейно, что немедленно улавливали эмоциональные, чуткие слушатели.

И все-таки это был единственный способ оценки инструментов. Отказаться от мнения музыкантов — значило обречь на провал все дело, как это и произошло в свое время с затеей Савара.

И тут же начались акустические исследования инструментов.

СЕМЬ КИЛОМЕТРОВ ОБОЕВ

Оборудовать на фабрике лабораторию помог уже знакомый нам сотрудник Института музыкальной промышленности А. В. Римский-Корсаков. Приехав из Ленинграда, он осмотрел отведенную комнату, подумал и заявил, что в ней придется добавить обоев.

— Обоев так обоев, — согласился Алендер. — Сколько?

Римский-Корсаков еще раз обвел глазами небольшое помещение, подсчитал что-то на бумажке и сказал:

— Семь километров.

— Сколько?! — опешил собеседник.

— Семь километров, — невозмутимо повторил гость. — Вашему завхозу придется опустошить какой-нибудь магазин.

Уйма обоев была куплена — целый грузовик! Комната оделась ими необычно — бумажные полосы протянулись не вдоль, а поперек поверхности стен и потолка. Частые ребра образовали щели, в которых любой звук запутывался и поглощался. Ради этого и готовилось необычное убранство студии: никакие отражения, призвуки не должны мешать «хирургии» скрипичного голоса.

Был разработан и способ исследования инструментов.

Скрипка в студии одинока. Скрипача к ней не допускают. Она закреплена в станке, и по ее струне ведет «механический смычок» — бесконечная волосяная лента, натертая канифолью. Потом скрипка поворачивается — подставляет под смычок другую струну, и так далее. Звук улавливается микрофоном, превращается в электрические пульсации, которые подаются на электронный спектрометр — анализатор колебаний. На его матовом (как у телевизора) экране сложнейший хор обертонов распадается в диаграмму светящихся столбиков. Получается звуковой спектр. По его виду можно судить о составе звука и узнавать, какие именно обертоны обеспечивают поэтические и образные эпитеты, даваемые скрипке музыкантами: все эти «солнечные», «серебристые», «бархатистые», «бочковатые», «гнусавые», «с песочком» и прочие тембры.

Для работы над спектрами Алендер привлек молодого акустика Бориса Александровича Янковского, человека горячего, неутомимого, щедрого идеями, но вместе с тем вдумчивого и неторопливого. Набирая характеристики скрипок, сравнивая их с видом спектров, он учился находить в массе оценок заведомо случайные и, наоборот, удачные. Инструменты рассортировывались все точнее.

Так зачиналось и крепло научное содружество музыкантов и ученых, задумавших до конца понять загадки самого тонкого, самого чуткого, самого капризного музыкального инструмента. Так еще в довоенные годы у нас в стране появилась научная лаборатория скрипки, оснащенная новейшим электронно-спектрометрическим оборудованием.

ПЕРВЫЙ ШАГ-ГИТАРА

День за днем Янковский фотографировал, систематизировал, «разбирал по косточкам» спектры скрипичного звука. Не порывая контакта с музыкантами, он стремился по виду спектра предсказывать окраску звука. И мало-помалу таинственные слова скрипачей открывали свой акустический смысл. Наука все увереннее переводила их на свой язык — сухой, лаконичный, но исчерпывающе точный язык спектральных таблиц и графиков.

Спешки тут не пробили, скороспелых выводов не делали. Работа продвигалась неторопливо, с перерывами. Самый большой навязала война — в ту пору было не до скрипок. Зато послевоенные годы принесли оживление.

Опять помог Алендер: раздобыл новое электронное оборудование. Римский-Корсаков приспособил свой метод акустического анализа к любым струнным инструментам: вместо «механического смычка» поставил устройство, ударяющее резонатор маленьким шариком. На такое возбуждение струны и дерево отзывались не хуже, чем на смычок, — рисунок спектра выходил даже отчетливее, а вместо четырех спектров (по числу струн) стало достаточно одного.

Новинка подоспела вовремя. После войны Янковский, не откладывая скрипки, решил испробовать силы на ее менее аристократической сестре — гитаре, чуть ли не самом распространенном из всех музыкальных инструментов.

Здесь многое было проще. Работа спорилась.

В 1951 году после серии экспериментов в лаборатории появились образцы гитар, изготовленных по указаниям Янковского.

Никакой мастер прежде не строил таких. Большие, с красивыми обводами, с особой конфигурацией деревянных планок («пружин») на дне, они звучали великолепно—сочно, мягко, громко. Прослышав о необыкновенных инструментах, гитаристы записывались в очередь, чтобы купить их в магазине на Неглинной, куда сдавались опытные партии. А когда новые гитары впервые прозвенели по радио, у Янковского объявились поклонники по всей стране. Он получил множество восторженных писем.

Но вот с гитарами покончено. Образцы, описания технологии переданы фабрикам. Инструменты вышли вполне пригодными для массового машинного производства.

Жаль, что по каким-то причинам оно так и не было освоено. Янковский не стал тратить время на борьбу за размножение своих гитар.

Опять все внимание он отдал скрипке, и только скрипке. И теперь принялся не только изучать ее, но и учиться делать, делать по-научному.

АВТОМАТ КАК СТРАДИВАРИ

Меняются темы, со всех сторон изучаются мельчайшие детали. Как вытачивать своды? Чем измерять их упругость? Какую нагрузку в каких местах они должны выдерживать? Где какие допустимы прогибы и в каких пределах? Куда лучше ставить душку? Какой должна быть подставка для струн?

Экспериментальные скрипки обрастают электронными «датчиками». Деки гнутся под тяжестью гирь. Особые приборы— стробоскопы — «слушают» их настройку. И месяц от месяца, год от года копится материал об изготовлении скрипки как физико-акустического прибора.