Женские лица русской разведки - Михаил Михайлович Сухоруков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анна поблагодарила за монаршее благоволение и оказанную ей честь, однако сообщила графу Толстому, что, к её великому сожалению, не может принять столь лестное предложение от самого императора. При этом она честно объяснила причину своего отказа. «Десять лет сряду ничем не занимаясь, как одними своими частными делами, и отставши всесовершенно от политических занятий, — сообщила Анна посланнику императора, — то смею ли я теперь приняться за них, когда мне должно будет долго ходить во мраке лабиринта их?»[54]
Посетовала она и на то, что ей теперь не найти такого же наставника и куратора, каким был князь Безбородко, советами которого она руководствовалась в своей тайной службе. К тому же она тогда была молода и не опасалась никаких препятствий. А теперь в свои 34 года она стала мудрее и научилась предвидеть возможные опасности и неудобства на своём жизненном пути.
По просьбе графа Толстого она свой ответ императору изложила в письменном виде. Царю ответ строптивой бывшей придворной шпионки не понравился. Он вновь прислал обер-гофмаршала Толстого с тем же предложением. Анне пришлось покориться воле императора и согласиться передавать графу все её донесения, адресованные Александру II. При этом она пресекла фривольное обращение к ней со стороны Толстого и его попытку придать их разговору романтические нотки. Заметим, что графу тогда был 41 год и при дворе он слыл ловеласом. Своим замечанием по поводу его романтического тона она, видимо, расстроила какие-то его фривольные планы, поэтому он сухо попрощался и быстро удалился.
Отказ от сотрудничества с графом Толстым
Целый месяц от графа Толстого не было никаких вестей, что, как вспоминала позже наша мемуаристка, её даже порадовало. Она подумала, что все прежние пустые хлопоты остались позади. Тем более обещанного положительного решения по её прошению так и не поступило. К тому же ей очень не хотелось вновь заниматься «государственными делами».
Жизнь шла своим чередом. Летний сезон завершился, и в сентябре она съехала с дачи и вернулась в столицу. Октябрь тоже прошёл в житейских хлопотах. Лишь в ноябре она решила написать графу, чтобы узнать о причинах задержки обещанного ей решения по её прошению к императору.
Граф Толстой, сославшись на болезнь, сообщил, что сам к ней приехать не может, поэтому пригласил Анну к себе. Царедворец начал их встречу с претензий, что за всё прошедшее время от неё он не получил ни одной депеши для государя. Но бывалая и решительная тайная агентка царской семьи напомнила графу о том, что, с его же слов, государем было поручено ему лично раз в неделю приезжать к ней и получать из рук в руки бумаги, адресованные царю. Заявив, что она больше никаких дел с Толстым иметь не желает, возмущённая Анна покинула графский дом.
Обиженная столь пренебрежительным отношением со стороны графа Н.А. Толстого, Анна в тот же день написала письмо императору Александру Павловичу, в котором она изложила всё происшедшее с момента её первой встречи с графом и в последующий период, включая день прошедший. При этом в своём письме она ещё раз поблагодарила императора за оказанную «честь и доверие, поручая мне столь значительную должность, от которой я решительно отказываюсь, естьли Вашему И.В. не заблагоразсудится поручить другой особе, кроме Вашего обер-гофмаршала, получать из рук моих известныя Вашему И.В. бумаги…»[55].
Новый куратор — князь Голицын
Император принял её пожелание, и вскоре к ней явился другой приближённый Александра I — князь Александр Николаевич Голицын. Была ли эта замена наставника лучшим вариантом, сказать сложно. Познакомимся с князем поближе.
Александр Николаевич был единственным княжеским сыном гвардейского капитана Н.С. Голицына. В 10 лет он по распоряжению императрицы Екатерины II был привезён из Москвы в столицу и зачислен в Пажеский корпус. Обучение там было рассчитано на подготовку будущих царедворцев, поэтому основное внимание уделялось французскому языку, танцам, светским манерам, а также фехтованию и верховой езде. Мальчик быстро прижился при царском дворе и вскоре стал постоянным участником детских забав великих князей Александра и Константина.
По окончании Пажеского корпуса он всего год прослужил поручиком Преображенского полка, а затем вернулся к придворной службе в качестве камер-юнкера малого двора великого князя Александра Павловича. Екатерина II, зная, что князь стеснён в личных средствах, тогда как придворная жизнь требует значительных издержек, распорядилась выдать ему 23 тысячи рублей в качестве ежегодного пособия. А на 23-м году жизни князь Голицын из рук самой императрицы получил ключ камергера[56].
В 1799 году пережил взлёт и падение в своей службе при царском дворе: стал камергером, получил орден Святого Иоанна Иерусалимского и по неизвестной причине был отправлен в отставку и выслан из столицы императором Павлом I.
Проживал в Москве, где увлёкся чтением исторических книг и художественной литературы. Был возвращён к службе императором Александром I и занял должность статс-секретаря императора, а с 1805 года стал обер-прокурором Святейшего синода. С секретным агентом Анной де Пальмье он встречался, когда состоял именно в этой должности.
По воспоминаниям современников, князь А.Н. Голицын внешне производил приятное впечатление. Был он небольшого роста. Лицо его выражало приветливость и никогда не демонстрировало дурного расположения духа. От него нельзя было услышать какого-либо неприятного слова. В жизни он не гонялся за внешними отличиями и почестями. Лето он обычно проводил на Каменном острове в одном из дворцовых павильонов.
В его доме никогда не проводились балы и приёмы, поскольку до старости он оставался убеждённым холостяком. При этом, как отмечали современники, он был известен своими интимными связями с мужчинами[57]. Видимо, таким образом император учёл возмущение Анны от фривольного разговора графа Толстого с романтическими намёками. У нового посланника царя интимные предпочтения были иного характера.
Они условились, что князь будет в среду и субботу забирать у агента де Пальмье конверты с донесениями для передачи их Александру I. Даже когда царь был в отъезде, конверты с её донесениями переправлялись ему эстафетой для ознакомления. Со слов нашей мемуаристки, император высоко ценил её труды и наблюдения, находя их
