Революtion! - Валерий Соловей

Давайте зададимся вопросом: что послужит самым убедительным аргументом в дискуссии между левыми и правыми об эффективной экономической системе? Десятки цитат из Карла Маркса и Владимира Ленина vs. цитат из Милтона Фридмана и Фридриха Хайека или минутный телевизионный ролик, где пустые прилавки советских магазинов соотносятся с витринами американского супермаркета? Ответ самоочевиден. Его самоочевидность и убедительность обеспечены именно имиджами, а не логической безукоризненностью и последовательностью идеологических текстов.

Что успешнее диффамирует правящий режим: тысячи выкладок с развернутой аргументацией и фактами или несколько метких обидных прозвищ и карикатур? Что лучше обеспечит сплочение революционеров: обширные разглагольствования об общих целях и задачах или песня «Нас не подолати» и ленточка определенного цвета?

Колоссальное преимущество образов, символов и музыки в том, что они влияют на нас, минуя логико-дискурсивный уровень сознания, что они напрямую пробиваются к эмоциям и даже к коллективному бессознательному, что они толкают действовать даже без осознания причин этого действия. Но ведь именно это и надо для успешной массовой мобилизации!

В отличие от идеологии имиджи не в состоянии образовать целостную систему взглядов. Но в современном мире это не слабость, а сила!

Когда мы слышим сетования на клиповое мышление молодых поколений, то ведь это и есть мышление имиджами. Современный тип сознания, осмысляющего и осваивающего мир посредством впечатлений, визуальных и музыкальных образов и символов, а не логики и нарративов, как нельзя лучше соответствует новому типу революций.

Не надо долго объяснять и растолковывать, кто враг, а кто друг, к чему стремиться и как добиваться этих целей. Музыка, цвета и образы сделают это лучше, проще и быстрее мириадов слов. Ведь там, где используются слова и понятия, риск взаимонепонимания и конфликта значительно выше, чем там, где оперируют образами. Общие эмоции, пусть они недолговечны, объединяют быстро и эффективно.

Символическое и образное пространство, пришедшее на смену идеологиям, имеет две-три оси, вокруг которых оно выстраивается: стремление к справедливости, утопия идеального строя и общий враг.

В современном мире идеальный строй чаще всего ассоциируется с политической демократией и рыночной экономикой, то есть с Западом. Но не обязательно: для значительной части революционеров в исламских странах чаемый «золотой век» может находиться в прошлом – в «правлении четырех праведных халифов».

Точно так же по-разному могут трактовать справедливость различные отряды революционного движения: для одних это правовое государство, для других – шариат, для третьих превыше всего национальное начало и национальные интересы.

Понятно, что открой участники «арабской весны» или какой-нибудь другой современной революции идеологическую дискуссию о желательном будущем, то их действия оказались бы парализованы, а решимость – подорвана. А вот символы и образы избавляют от подобного рода саморазрушительных обсуждений, творя – пусть и на недолгое время – иллюзию национального единства и сплочения в борьбе.

Во время египетской революции 2011 г. ее участники с гордостью упоминали и рассказывали о восстании в Древнем Египте в XXII в. до н. э., по-видимому, первой народной революции, известной историкам. Казалось бы, какое отношение к протестам против режима Мубарака имела эта седая старина и какое отношение имели современные египтяне к тогдашним? Ан нет, эта история послужила одним из мифомоторов революции, доказывая – в глазах египтян – их давнишнюю, буквально исконную приверженность к справедливости и свободе.

Грузинская гвоздика, киргизский тюльпан, оранжевый цвет на Украине 2004 г. послужили прекрасным цветовым кодом для обозначения «своих» vs. «чужих» в соответствующих революциях.

В конце концов, у революционеров всегда найдется нечто, объединяющее их поверх всех возможных разногласий и противоречий. Это ненависть к общему врагу – правящему режиму. И градус этой ненависти тем выше, а соответственно, объединение революционеров тем прочнее, чем более несправедливой и неэффективной выглядит власть, против которой революционеры выступают.

Общество предъявляет власти всего два требования. Но зато каких! Оно требует от власти, чтобы та была справедливой и эффективной. Признаем честно, эти качества не столь уж часто встречаются вместе. Однако и одного из них может быть достаточно для успешного правления. Мощный экономический рост способен до поры до времени компенсировать вопиющее социальное неравенство. А государства, выглядящие справедливыми, могут тем самым скрывать собственную невысокую эффективность в других отношениях.

Но горе власти, которая в глазах общества стала выглядеть неэффективной и несправедливой одновременно. В этом отношении весьма поучителен опыт Советского Союза. В его основе лежал следующий общественный договор: пусть наша страна экономически менее эффективна, чем западные, зато она значительно справедливее. Но когда у общества во второй половине 1980-х гг. стало лавинообразно нарастать сомнение в справедливости коммунистической власти, казавшийся незыблемым советский колосс рухнул.

Существует своеобразный баланс между эффективностью и справедливостью государства. Если экономическая эффективность снижается, то запрос на справедливость обостряется. Как я уже писал раньше, именно в этом и состоит значение экономических кризисов для революционных ситуаций – резкий рост требований справедливости.

Но верно и противоположное: экономический рост затушевывает проблему справедливости. Разве российская власть в «нулевые» годы была менее несправедливой, чем сейчас? По своей сути и практикам она была точно такой же. Просто под дождем хлынувших на страну «нефтедолларов» об этом как-то не хотелось думать. Преуспевание стимулировало рост потребления, а не риторику справедливости.

Революции, как уже многажды отмечалось, возникают как массовое требование справедливости. Оно формируется и обостряется, в том числе вследствие неэффективности государства, но именно такой неэффективности, которая длительное время не устраняется. Поэтому лучший способ предотвратить революцию – это вовремя провести нужные реформы. В то же самое время запаздывающие реформы лишь обостряют и стимулируют противоречия. О политических реформах последнего российского императора, Николая II, современники говорили: слишком мало и слишком поздно.

Но как вообще запускается этот механизм – перерастание массового требования справедливости в революцию? Насколько можно понять, его спусковым крючком способно выступить какое угодно событие или явление, которое именно в этот конкретный момент, в данной исторической ситуации воспринимается обществом как вопиющее нарушение справедливости.

Приписываемая несчастной Марии-Антуанетте знаменитая фраза «Пусть едят пирожные!», которую она на самом деле никогда не произносила.

Обвинения в коррумпированности партийно-советской номенклатуры во второй половине 1980-х годов. Причем тогда под коррупцией понимались так называемые «продовольственные пайки» и «цэковские», то есть повышенной комфортности, квартиры. И эти «злоупотребления» вызывали поистине праведный гнев миллионов. А сейчас загородные дворцы и десятки миллионов долларов на счетах чиновников пробуждают лишь вялый интерес и зависть.

Самосожжение Мохаммеда Буазизи 17 декабря 2010 г. положило начало тунисской революции, ставшей, в свою очередь, прологом «арабской весны».

Общим местом для начала революций считается чрезмерное усиление фискального давления. С одной стороны, это сигнализирует об экономическом неблагополучии и возникающих у власти трудностях. С другой стороны, воспринимается обществом как неправомерное, неоправданное и несправедливое действие со стороны власти.

Правда, всегда надо помнить, что на один повод, приведший к началу революции, приходится тысяча аналогичных, не вызвавших какой-либо массовой динамики и вообще оставшихся незамеченными. Так что еще раз повторю: справедливость контекстуальна, революционный повод – тем более. Но если революционный хворост высох, то искра может появиться откуда угодно и когда угодно. Не убережешься.

Для нас особенно интересен и поучителен опыт «цветных» революций постсоветского пространства. Хорошо заметно, что импульс этим революциям чаще всего давали выборы, точнее, фальсификация – реальная или мнимая – выборов правящими режимами. Именно несправедливый подсчет голосов, грубые искажения народного волеизъявления вызывали массовое недовольство и объединяли все слои и группы общества в общем порыве восстановления справедливости.