ПОГРАНИЧНАЯ ЗАСТАВА - Г. Игнаткович

Прежде чем выехать в Ленинград, побывал в комендатуре, пограничном отряде и только после этого прибыл в город и доложил Мессингу о задании финской контрразведки. Нечего и говорить, что она получила через меня нужную ей справку, хорошо отредактированную Мессингом.

Каждый день приносил мне, коменданту «окна», доказательства, что я хорошо играю свою роль. Казалось, что погрешности не допускаются. Наши пограничники и мои «друзья» за кордоном не подозревают о моей двойной игре. Но я ошибся.

Мой большой друг комендант участка Александр Кольцов, знавший об особом задании, попросил зайти к нему.

— Что случилось? — спросил я его.

— Пока ничего не случилось, — спокойно ответил Кольцов. — Но новость неприятная. Мой помощник Бомов тебя подозревает. Ему не нравятся твои частые отлучки в Ленинград, и что ему особенно непонятно — почему ты, мой подчиненный, не ставишь меня в известность об отлучках. Я его сомнения, кажется, рассеял. Сказал, что ты лечишься у зубного врача и отъезды согласованы со мной. Но на дальнейшее учти. Будь осторожен. Каждый свой шаг рассчитай, каждое слово продумывай.

Я и сам знал, что не просто обмануть бдительность советских пограничников.

Сколько приходилось проявлять изобретательности! Сколько потов сходило с меня, пока я три, а то и пять часов тратил на поездку до станции Парголово или Песчановка (в зависимости от степени важности гостя) и находился там до тех пор, пока не ликвидировал следы перехода через границу!

Опасность разоблачения подстерегала на каждом шагу. Но особенно она усилилась с прибытием на «окно» некой Шульц-Стесинской пли, точнее, Марии Захарченко. Эта неуравновешенная авантюристка была образцом коварства и вероломства. От нее можно было ожидать подвоха на каждом шагу.

Как-то раз, почти на самой границе, Шульц-Стесинская потребовала вернуться обратно к станции железной дороги для поисков оброненного ею пистолета.

— Вы обязаны вернуться, слышите? Это вам я обязана падением из саней. Не будь этого, пистолет лежал бы на месте.

— Но граница не место для прогулок, — зло ответил я. — Если вы будете настаивать на этом безрассудном решении, я откажусь от работы с вами. А кроме того, почему я не должен думать, что вы потеряли оружие с провокационной целью? Может, вы собираетесь раскрыть меня перед пограничниками?

Коса нашла на камень. Я был упрям, как финн, а эта тридцатилетняя женщина, производящая при первой встрече благоприятное впечатление, при дальнейшем знакомстве отталкивала своим чванством и спесью. Сколько высокомерия было в этой претендентке на высокую миссию — спасти Россию от большевиков!

Даже финны и те были вежливее со мной, чем эта авантюристка. Для нее я был просто холоп, которому достаточно окрика: «Иди вперед!», «Остановись!..» Трудно было сопровождать эту даму в ее «экскурсиях» в нашу страну.

Сколько нужно было иметь терпения, чтобы не нагрубить! Приходилось держать себя в крепкой узде. И я нашел отличное средство — упрямство и медлительность.

Я не знал тогда, что Шульц-Стесинская проверяла надежность «окна». И то, как я вел себя с нею, позволило белобандитке уверовать в благонадежность коменданта.

Как-то Мессинг сказал:

— Все идет хорошо, вы зарекомендовали себя «своим человеком»! Мадам Стесинская дала вам отличную оценку: «Хоть и очень упрямый, но осторожный!».

Чтобы укрепить за рубежом веру в могущество «треста», руководство ОГПУ решило выпустить из тюрьмы и переправить за границу одного родственника Врангеля. Этот умственно слабый человек для нас не представлял никакой ценности.

Доставив родственника в мое распоряжение, связник передал команду отправить его через «окно». Всю дорогу, идя позади меня, он скулил как щенок. Вот и граница. Чтобы пересечь ее, нужно было пройти через широкую поляну. Но родственник решил: зачем идти, если можно переползти? И он словно ящерица, оттопырив тощий зад, неумело работая руками, полз, обдирая лицо о землю.

В Париже и он замолвил слово за коменданта «окна»: «Хорошо меня переправил через границу».

Шел второй год моей работы комендантом «окна в Европу». Было трудно, очень трудно! И кто знает, может быть, было бы еще трудней, если бы мои действия не направляли такие опытные советские контрразведчики, как Мессинг, Стырне, Артузов… Если бы не служили щитом мои товарищи — пограничники Паэгле, Орлов, Кольцов. Это они отводили угрозу разоблачения со стороны своих же товарищей.

После инспекционной проверки «окна» Шульц-Стесинской английская Интеллидженс сервис, окончательно уверившись в безопасности перехода через границу, решила более активно вмешаться в руководство контрреволюционными элементами в России и направить к нам испытанного агента.

В начале сентября меня вызвали на Гороховую, 2. Среди известных мне чекистов, под чьим руководством я работал эти долгие месяцы, присутствовал представитель ОГПУ Пилляр.

Разве мог представить себе тот, кого здесь так нетерпеливо ждали, что ему готовится такой прием, что о его безопасности пекутся самые опытные чекисты!

— С «гостя», которого мы ждем, — сказал Мессинг, — ни один волос не должен упасть. Он нужен нам только живым.

Выбрали время и место, где «гость» с наступлением темноты перейдет границу, участок против селения Старый Алакуль; там на финской стороне находились развалины бывшей таможни. До станции Парголово «гостя» решили довезти на двухколесной финской повозке. Ее подадут к самой реке, а оттуда на станцию Парголово.

В приподнятом настроении, с мыслями о том, что наконец-то вакончится двойная игра, я возвращался на границу. Я не обижался, что от меня скрыли фамилию того, кого я обязан был принять из-за кордона. Значит, так надо. Видимо, в этом случае мне лучше было знать меньше о подопечном.

Возвращаясь, я много думал о предстоящей операции. Мне хотелось как можно лучше выполнить последнее и самое ответственное задание.

Слез в Парголове. До заставы решил пройти пешком: если по этому пути придется вести «гостя», дорога должна быть изучена во всех деталях.

Спешить было некуда. Об очередной отлучке было договорено с комендантом участка. Словно на прогулке, сбивая ивовым прутиком пожелтевшие листья на придорожных кустах, неторопливо отмерял я километры. Сколько раз бывал на этой дороге! Кажется, известно все: повороты, выбоины, ухабы, подъемы и спуски, деревянные мостики через ручейки. Теперь я знакомился с ней как бы впервые. Хотелось предугадать возможные встречи с нежелаемыми свидетелями, места, откуда можно было неожиданно услышать короткие, как выстрел: «Стой! Кто идет?» А эти три таких знакомых, таких привычных на границе слова могли быть последними не только в моей жизни, но и того, другого, которого я должен беречь пуще своего глаза.

…Меня вызвал к себе начальник погранотряда Симанайтис.

По тому, как принял он меня, по его улыбке я понял, что разговор будет приятным. Так оно и вышло.

— Новость хорошая для тебя. Центр поручил мне обеспечить тебе тылы. В ночь перехода «гостя» я снимаю охрану по пути вашего следования. Между селами Александровка и Старый Белоостров прекращу движение пограничников. Так что вам открывается «зеленая улица».

…В день, когда наконец было получено известие о том, что нужное лицо прибывает, я волновался. И это объяснимо: экзамен предстоял сложный.

Я не был любителем увешивать себя гранатами и пистолетами. Всегда довольствовался одним револьвером. На этот раз стал похож на анархиста: в деревянном футляре маузер, за пазухой вальтер, нож по самую рукоятку утонул за голенищем.

Наконец сумерки. Еще раз проверил свою экипировку. Зная, что с пути убраны все лишние люди, я все же более тщательно, чем всегда, соблюдал меры предосторожности. На мое счастье, тучи низко нависли над погрузившейся во мрак землей. Но даже при этих благоприятных условиях маскировки нельзя было позволить себе какую-либо небрежность. Я старался не выходить на середину дороги, прижимался к деревьям, останавливался, прислушивался.

На условленном месте обнаружил повозку. Убедившись, что за мной никто не наблюдает, направился к реке Сестре. Сквозь густой мрак заметил на другом берегу тени. Подал условный сигнал и стал ждать.

От группы отделился один и направился к реке. Вот он вошел в воду… Присев на корточки, чтобы лучше видеть, считал каждый его шаг. Еще несколько шагов — и он на нашей, советской земле…

Но неожиданно возникла заминка. Я услышал, как с того берега мне сказали:

— Вы нужны на пару слов.

«Черт вас угораздил! — выругался я про себя. — Зачем я вам понадобился? Что означает «на пару слов»? Если хотите меня задержать в качестве заложника, то напрасно стараетесь!»