Замуж за «аристократа» - Маша Царева

Катя похолодела. Неужели Олег его узнал?

– Что? – Она развернулась на каблуках. – Что они должны были странного заметить?

– Как, разве ты не видела?

– Что?

– У него же была татуировка во весь лоб! Круглая такая, большая. А еще говорят, что здесь лучшие во всей Москве охранники!

Катя заперлась в одной из кабинок – ее сердце все еще билось так, словно она только что пробежала стометровку. Она коснулась руками щек – и собственные ладони показались ей ледышками.

Это был он, он!

Странно, что Олег говорил о какой-то татуировке. Никакой татуировки она не заметила. Может быть, ему пришлось сделать ее, чтобы никто его не узнавал?

Какая же она идиотка! Он стоял так близко, стоило ей только руку протянуть – и она бы коснулась знакомого лица. А она позволила охранникам увести его, промолчала.

Повернуть бы все вспять – вот тогда бы она уж не растерялась. Улыбнулась бы, заговорила с ним, стараясь выглядеть спокойной. Расспросила бы, как ему удалось выжить. И как получилось так, что никто об этом не знает. Под каким именем он живет, чем занимается? Женат ли (подумав об этом, она тяжело вздохнула), есть ли у него дети? Если да, то, должно быть, они Санечкины ровесники.

А потом… Потом она пригласила бы его поужинать. Они отправились бы в ее любимый закрытый ресторанчик «Кабачок», что на набережной, у самой воды. Вход в этот маленький гастрономический рай был открыт только для знаменитостей, крупных бизнесменов и их длинноногих сопровождающих (криминальные авторитеты не в счет, да их и не пленяла атмосфера неброского уюта, царившая в «Кабачке»). А если бы простой смертный подошел к безукоризненно одетому охраннику в надежде проскочить внутрь, тот бы с вежливой улыбкой сообщил простаку, что все столики на сегодняшний вечер заказаны за две недели вперед.

Они сидели бы в уютном алькове, разговаривали, пили бы ее любимое кипрское вино «Херитаже» и разговаривали, разговаривали… А потом он посмотрел бы на нее исподлобья и, мягко улыбаясь, сказал бы, что за эти годы она ничуть не изменилась. А что, в приглушенном свечном свете да в выигрышном макияже Катю вполне можно было бы принять за двадцатипятилетнюю.

Она бы все поняла правильно. Влажно улыбнувшись, накрыла бы его руку своей рукой, он, не глядя, расплатился бы с подскочившим официантом, и…

Они бы начали целоваться уже в такси, на заднем сиденье. Любопытный шофер, конечно, подсматривал бы за ними в зеркальце заднего вида: в конце концов, Катя – известная актриса, к тому же замужняя женщина с безупречной репутацией. Но ей было бы все равно, все равно, честное слово. Какая разница, что будет завтра, через год, через час? Главное, есть его руки, сухие и горячие, его ищущие губы, его голос, принадлежащий только ей…

Катя прислонилась к двери – нет, не одна она находилась в тесной кабинке общественного туалета. Вернее, не совсем одна – ведь она чувствовала, чувствовала его незримое присутствие.

Его руки.

Катина ладонь скользнула в вырез глубоко декольтированного пиджака, и от этого нетерпеливого прикосновения она вздрогнула и больно прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать в голос. Ее руки на мгновение стали его руками – ищущими и жадными. Не жалея, она рванула золотистые пуговицы, отшвырнула пиджак в сторону, спустила лиф. Как она соскучилась по этим рукам, по этим длинным жестким пальцам, тонко пахнущим кофе и «женскими» ментоловыми сигаретами.

Видели бы ее сейчас гости и журналисты – лиф спущен до талии, юбка задрана так, что видны худые загорелые ляжки и узкая, обработанная эпилятором полоска золотистых волос. Руки слепо блуждают по бедрам, пощипывают и мнут гладкую кожу на ягодицах. Наконец, пальцы ее мягко скользнули внутрь, Катя зажмурилась и судорожно вздохнула – она боялась привлечь чье-нибудь внимание. В соседние кабинки постоянно заходили люди, и она ласкала себя под звук спускаемой в унитазах воды.

Ей не потребовалось много времени – она была слишком взвинчена для того, чтобы томить себя медленной сладостью. Всего несколько торопливых движений – и Катя обмякла, судорожно вдохнула, закусив собственный маленький кулак.

– Эй, здесь есть кто-нибудь? – Чья-то нетерпеливая рука постучалась в Катину кабинку, и та испуганно замерла: что делать?

– Простите, – сквозь зубы приглушенно ответила она: как любая актриса, она могла виртуозно менять собственный голос, и все же ей было волнительно: а вдруг кто-нибудь узнает, чем она здесь занимается?

– Катя? Екатерина Павловна? – уточнил незнакомый голос, скорее мужской, чем женский.

Она удивилась: мужчина в женском туалете? Перепутал? И почему так неинтеллигентно себя ведет? Как ей поступить? Сказать какую-нибудь резкость или просто промолчать?

Но она не успела придумать достойный ответ.

– Екатерина Павловна, я тебя достану, – пообещал голос, и только в этот момент Катя его узнала. Да это же телефонный шептун! – Не здесь и не сейчас. Я ухожу. Но ты поплатишься за все, обещаю.

Катя услышала удаляющиеся шаги. Она не сразу решилась открыть дверь.

На всякий случай выждала несколько минут, прежде чем выйти наружу. За это время она успела привести себя в порядок – одернула юбку, расправила лиф, подобрала с пола скомканный пиджак – и вышла из кабинки чинной дамой. Лишь яркий румянец и красноречивый блеск глаз намекали на кусочек удовольствия, который ей только что удалось урвать в тесной туалетной кабинке.

Катя воровато оглянулась.

Перед зеркалом стояла Шура и самозабвенно подкрашивала ресницы, которые и так из-за избытка туши были похожи на мохнатые паучьи лапки.

– Екатерина Павловна! – Она радостно обернулась. – А меня только что послал один ваш знакомый. Качук его фамилия. Такой мерзкий тип, как вы только с ним общаетесь-то?!

– Вот как? – машинально ответила Катя. При этом она мельком взглянула на себя в зеркало и ужаснулась – наверное, надо быть слепым, чтобы не понять, чем она только что занималась.

– Да! Я все-таки решила к нему сама подойти.

– Я же говорила, что ничего из этого не получится, – строго ответила Катя, – Качук и разговаривать не станет с человеком без специального образования.

– Я считаю, надо все возможности использовать! – Шурочка совершенно не казалась расстроенной. – В этот раз не вышло, в следующий – прорвусь!

– Ну-ну…

– Какая-то вы странная сегодня. Это из-за того типа с креветками, да?

– Возможно, – уклончиво ответила Катя. – Ничего страшного, сейчас со мной уже все в порядке… Шура, а ты не видела, кто сейчас сюда заходил?

– Какой-то дядька перепутал двери. Умора, так растерянно тут топтался, а когда меня увидел, припустил прочь! – рассмеялась Шура.