Послушай-ка, слон... - Людвиг Ежи Керн

— Повторишь? — спросил Пиня у Доминика.

Но Доминик ничего не ответил, только покачал головой.

И это была, как мне кажется, положительная черта его характера. Доминик не любил красоваться. Он мог при желании поболтать о том о сём с Пиней, но не ощущал ни малейшей охоты блистать своим красноречием даже перед миллионами телезрителей.

— Разве это так трудно? — воскликнул Объективницкий. — Хорошо бы повлиять на него... — Он вопросительно посмотрел на Пиню.

— Может, передумаешь, Доминик? — снова обратился к слону Пиня.

Но Доминик опять помотал головой.

— Видите, ничего не выходит. — И Пиня развёл руками. — Если заупрямится, его не переубедишь.

— Ничего не поделаешь, — вздохнул Объективницкий, — значит, Тафтуся придётся прогнать в три шеи.

— Кто такой Тафтусь? — несмело спросил Пиня.

— Звукооператор, мой мальчик, звукооператор. Он не включил вовремя микрофона, из-за него пропал самый главный эффект, — пояснил Объективницкий. — Завтра можете не приходить в студию, Тафтусь! — крикнул он одному из своих работников, который сидел в стороне с убитым видом. — Мне это уже надоело!

Тафтусь очень понравился Доминику. Ему вдруг стало жаль звукооператора, хоть он не вполне понимал, что значит звукооператор.

— Пиня... — шепнул Доминик.

— Что?

— Жаль мне его.

— Мне тоже.

— Наверно, это очень неприятно, когда гонят в три шеи.

— Наверно...

— Я до сих пор не могу забыть, как меня выгнали из аптеки...

— А меня чуть не выгнали из школы. Из-за Рыбчинского...

— Пиня...

— Ну что?

— Сделай чего-нибудь.

— Что именно?

— Понятия не имею. Поговори с руководителем.

— Будет он меня слушать...

— Если не будет, махну хоботом, опрокину все их камеры...

— Это ты брось, — сказал Пиня слону, — нельзя. Такая камера стоит кучу денег. Один раз перевернётся, потом уже не починишь.

— Тебе жалко этой дурацкой камеры, — рассердился Доминик, — а Тафтуся не жалеешь?

— Я-то жалею, а вот ты не жалеешь!

— Я? — изумился Доминик.

— Разумеется, ты. Если бы ты подал голос, как просил тебя руководитель, не было бы всей этой истории. Но ты упрям, ты всё время мотал головой: дескать, нет и нет.

— Пиня...

— Что?

— Так я повторю... — прошептал Доминик. — Скажи им, что я повторю.

— Послушайте, — сказал Пиня, — Доминик согласен, он повторит!

— Повторит? Великолепно! — завопил вне себя от радости Объективницкий. — Внимание! Приготовить камеры. Тафтусь, включайте микрофон!

— Уже включён! — со вздохом облегчения сказал Тафтусь. Его лицо расплылось в улыбке.

— Раз, два, три! Начинаем! Пожалуйста! — крикнул руководитель и подал знак Доминику.

Доминик набрал в грудь побольше воздуха и как можно громче завопил:

— Пииинняяяяяяяя!

За забором собралась толпа, люди с любопытством следили за телевизионной передачей с красавцем Домиником в главной роли. Точно такую же сцену увидели и миллионы зрителей на экране своих телевизоров. Телевизионная передача «Пробуждение слона» имела грандиозный успех. В студию было прислано множество писем, все очень хвалили Доминика.

XIII

Как по воде всё шире расходятся круги от брошенного камня, так всё шире расходилась молва о Доминике.

Сперва о нём знали только в Пининой семье, потом во всём доме, потом во всём районе, потом во всём городе, пока, наконец, телевидение не прославило его на всю страну. Но и это ещё не конец!

Не знаю, то ли по радио, то ли из газет, то ли старым испытанным способом «послушал — передай дальше», только о Доминике пронюхал мистер Грейтест.

Мистер Грейтест узнал, что есть такая страна, что в этой стране есть такой город, что в этом городе есть такой район, где живёт мальчик, у которого есть живой фарфоровый слон, белый-белый и вдобавок больше всех слонов, населявших когда-либо нашу планету.

Узнав об этом, мистер Грейтест тотчас утратил сон и аппетит. Ничто было ему не мило: ни бананы, ни апельсины, ни кокосовые орехи, ни халва, ни шоколад, ни ананасное мороженое, которое он когда-то так сильно любил, что мог съесть восемь порций подряд. А когда ночью ложился спать, к нему не шёл сон. Бедный мистер Грейтест волчком вертелся в постели, вздыхал, бормотал, закрывал глаза — напрасно! Сон так и не приходил.

Прошло несколько дней. Мистер Грейтест исхудал, побледнел. Наконец он вызвал своего секретаря.

Секретарь был тощий, высокий, одевался во всё чёрное.

— Вы меня звали? — осведомился он, входя в спальню мистера Грейтеста.

Надо вам сказать, что мистер Грейтест так ослаб от недоедания и бессонницы, что уже не вставал с постели.

— Да, я звал вас, — шёпотом отозвался мистер Грейтест.

— Я в вашем распоряжении, — сказал секретарь.

— Видите, на кого я стал похож? — спросил мистер Грейтест.

— Вижу. Выглядите неважно, сэр.

— А вы знаете, почему я так выгляжу?

— Догадываюсь, — почтительно ответил секретарь.

— Я был здоров как бык. Помните?

— Помню, — поспешно согласился секретарь.

— У меня был прекрасный аппетит, не так ли?

— О, совершенно исключительный!

— Я мог спать по пятнадцать часов в сутки!

— Иногда даже по пятнадцать с половиной, — уточнил секретарь и раболепно поклонился.

— Вот именно! — подтвердил мистер Грейтест. — А теперь? Я стал другим человеком.

— Прикажете позвать докторов, сэр?

— Зачем они мне, друг мой?

— Доктора дадут советы...

— Я не говорю, что они не умеют лечить болезни, — заявил Грейтест, — но у меня нет ни гриппа, ни ангины, ни воспаления лёгких.

— Может быть, будучи здоровым, сэр, — рискнул заметить секретарь, — может быть, будучи здоровым, вы просто почувствовали себя неважно?

— Будучи здоровым?! Я?! — рявкнул мистер Грейтест и даже сел на кровати. — Как вы смеете говорить такие вещи? Я вам категорически заявляю, что я тяжело болен, вы меня понимаете?

— Понимаю, — покорно согласился секретарь.

— Я тяжело болен, и знаете, какова моя болезнь?

— Боюсь, мне не угадать, сэр.

— Тогда я вам скажу. Слоновая. Я заболел слоном.

— Этим белым слоном?

— Вот именно, этим белым. И вы знаете, кто меня заразил?

— Надеюсь, не я, — пытался уклониться от неприятного разговора секретарь.

— Именно вы. Вы принесли мне эту весть.

— Вы сами велели, чтоб я вам докладывал о всех редких животных на земном шаре, сэр.

— Ну ладно, ладно, — прервал секретаря мистер Грейтест. — Так мне и надо. Вы раздобыли ещё какие-нибудь сведения?

— Я пытался, сэр.

— Ну и что? Знаете вы, по крайней мере, как его зовут?

— Я заказал межконтинентальный телефонный разговор, сэр. Это стоило...

— Сколько это стоило, меня не интересует. Говорите, как его зовут?

— Доминик.

— Доминик? — переспросил мистер Грейтест.

— Так мне сообщили.

— Имя, признаюсь, удачное, — заметил мистер Грейтест.

— Да, приятное. Я бы даже сказал, в хорошем вкусе.

— Ну и ещё что? Кто его теперешний хозяин?

— Некий Пиня.

— Это фамилия? — спросил мистер Грейтест.

— Нет, скорей имя, — пояснил секретарь.

— Не встречал ещё такого имени, — сказал мистер Грейтест. — Но не в этом дело! Его хозяин старик или человек средних лет?

— Насколько мне известно, — поспешил сообщить секретарь, — это несовершеннолетний.

— Это, может быть, даже лучше, — заметил мистер Грейтест, — с несовершеннолетним легче договориться о цене. Что вы узнали ещё?

— Я достал адрес.

— Браво! Это далеко отсюда?

— К сожалению, довольно далеко, мистер Грейтест. Это в самом центре Европы.

— Немедленно узнайте, когда с нашего острова отплывает туда ближайший пароход.

— Я уже справлялся, — с готовностью залепетал секретарь. — Пароход отплывает послезавтра, сэр.

— Надеюсь, вы заказали два билета — для меня и для себя?

— Заказал, сэр.

— Расскажите что-нибудь ещё про этого слона. Известны ли его точные размеры?

— Точные размеры, к сожалению, узнать не удалось, но, судя по слухам, циркулирующим в Европе среди специалистов, это самый большой слон из всех слонов, которых когда-либо видел человек.

— А насчёт белизны? Действительно ли он такой белый? Может, он немножко сероват?

— Говорят, он абсолютно белый, сэр. Белый, как самый белый фарфор.

— Чем он занимается, помимо того, что он слон? Известно вам что-нибудь на этот счёт?

— Я слышал, он актёр.

— Что вы говорите!

— Такие слухи ходят в Европе.

— Если это правда, бессонница мне обеспечена, наверно, ещё на полгода, — заявил мистер Грейтест. — Интересно, где он выступает?

— Говорят, по телевидению.

— По телевидению? Значит, он очень популярен. Телевидение способствует популярности, мой друг, вы, наверно, со мной согласны?