«Гремя огнем». Танковый взвод из будущего - Вадим Полищук

— При таком раскладе не все из нас до революции доживут, — вставил кто-то из десантников.

— Это уж кому как повезет.

— А если нас всех к стенке поставят? — предположил неугомонный радист. — Узнают все, что им надо, — и к стенке.

— Не думаю. Техника техникой, а опыт ее эксплуатации и боевого применения не менее важны. Иваныч, если вместо тебя, скажем, того же Малышева за рычаги посадить, что получится?

Сержант недобро взглянул на радиста:

— Или фрикцион спалит, или коробку угробит.

— Вот именно. Поэтому нужны мы им.

— Вы-то нужны, — опять влез кто-то из десантников, — а мы?

— На вас и нас делиться не будем, мы один взвод. А с генералами мы еще поторгуемся, придет время. Пока же всех попрошу дисциплину соблюдать и глупостей не делать. Все еще только начинается.

Разговор затих, сидевшие у огня танкисты и десантники задумались каждый о своем. Но беспокойные мысли продолжали крутиться в голове Сергея. А тут еще Ерофеев отозвал его в сторону и тихо, так, чтобы не слышали остальные, задал простой вопрос:

— А как ты сам это светлое будущее представляешь?

Лейтенант поежился не только от холода и признался.

— Сам не знаю. Позавчера еще все было просто: вот свои, вот враг и наше дело правое. А сейчас… Ну, с японцами все ясно, врагами были, врагами и остались. Свои — вон у костра сидят. Только, может, там еще один Васюков есть…

— А может, и не один, — вставил механик, — поди знай.

— Может, и не один. Зато, кто революцию делать побежит, едва тут каша заварится, я уже знаю. Дров они могут наломать не задумываясь. А я никак не могу решить, они — Сергей кивнул на болтавшегося неподалеку часового с поблескивавшей в отсвете костров иглой штыка над плечом, — враги или нет?

— Солдаты вроде как нет.

— А офицеры? А генералы? И как одних от других отделить?

— Тише, командир, не кричи. Я тоже разобраться хочу. Допустим, оказались мы здесь случайно, а дальше? Ты вот предлагаешь семнадцатого года дождаться, другим завтра революцию подавай, третьим она и вовсе не нужна. Пока выбора не было, все вместе держались, а теперь? Ох, боюсь, разбежится народ.

— Может и разбежаться. А я их и трибуналом припугнуть не могу, и о присяге не напомнить, так как нет еще ни советского народа, которому мы присягали, ни советского правительства, чьи приказы обязались выполнять, вместо советской Родины — царская Россия. Да хоть бы ротный над нами был, и то проще. А так только уговаривать остается.

Ерофеев переваривал сказанное, Сергей тоже некоторое время молчал, потом не выдержал:

— Знаешь, чего я на самом деле хочу? Да просто чтобы все живы остались! Такую войну прошли, через Хинган перебрались, а здесь чуть больше чем за сутки троих потеряли! И было бы за что!

— Так ведь через девять лет следующая война будет.

— Будет. Но девять лет — это много. Это очень много, я только после Победы это понял. Те, кто из молодых, что они в жизни видели? Школа, фронт, кровь, смерть. Вот у тебя семья есть? То есть была?

— Не знаю, — мгновенно помрачнел механик.

— Это как?

— А так. Немец к городу подошел, семьи рабочих на левый берег эвакуировать начали. Я на ремонте был занят, даже проститься прийти не мог. Баржу с моими немецкие самолеты обстреляли, убитых и раненых было много. Сколько искал, писал — ни ответа, ни привета. Думал, вернусь и…

— Извини.

— Да ничего, привык уже, только временами накатывает. Может, ты и прав, лейтенант, поживем — увидим.

Ближе к утру пошел снег, все вокруг ненадолго покрылось белым покрывалом. Солдаты затеяли возню, толкались и пихались, только чтобы согреться.

— Чисто дети, — прокомментировал происходящее Ерофеев.

— Первым делом надо у местных выбить шинели, — сделал свой вывод Иванов.

Простояв целый день в Телине, с наступлением темноты эшелон медленно двинулся на северо-запад. Сыпин проехали затемно, на рассвете, вагоны с танками загнали в тупик на какой-то крохотной станции. С рассвета до полудня разгружали танки. Паровоз свистнул, пыхнул паром и утащил изуродованные вагоны. Переписка между железнодорожным ведомством и ставкой главнокомандующего по поводу порчи шести вагонов длилась еще семь месяцев, пока всем стало не до них.

— Прибыли. — Сергей пнул кучу мусора, сваленного в пакгаузе.

Но с размещением им крупно повезло. При появлении в округе русских частей китайцы бросали свои фанзы и дружно уходили, оставляя неспособных к передвижению стариков и старух в качестве сторожей. Солдаты пускали на растопку крыши, двери и оконные рамы. Потом они уходили, оставляя голые стены. Следующие, вставшие в этой местности на бивак, вынуждены были размещаться в палатках. В пакгаузе хоть крыша была, пусть и дырявая. А вот с продовольствием наметился кризис. Поручик Петров вынужден был взять потомков на свой кошт, но ротный котел-то не резиновый. Пришлось капитану Кондратьеву отправляться в штаб корпуса для решения данной проблемы.

Уехал капитан вечером, а ночью все были разбужены беспорядочной стрельбой. Сергей вместе с танкистами выскочил из пакгауза и бросился к темнеющим в лунном свете силуэтам танков. Возле танков их встретили прапорщик Щербаков и несколько солдат. Прячась за броней машин, они не спеша постреливали куда-то в темноту, ответного огня не было.

— Японцы?!

— Хунхузы.

Прапорщик последний раз пальнул в темноту из своего нагана и принялся выколачивать из барабана стреляные гильзы.

— Чансолин озорует, — пояснил прапорщик, — днем боятся, а по ночам, бывает, вылезают. Гаолян жгут, японцы им платят за это, вот и стараются.

— И на железную дорогу нападают?

— Воинские-то эшелоны им не по зубам. А остальные с охраной ходят, иначе никак. Прекратить огонь!

Прапорщик закончил снаряжать барабан, с треском крутанул его и отправил обратно в кобуру.

— Идите досыпать, сегодня больше не сунутся.

Действительно, остаток ночи прошел спокойно.

С утра все занялись расчисткой мусора и обустройством на новом месте. Все, что могло гореть или пригодиться для ремонта крыши, оставили, остальное выгребли наружу. Ближе к вечеру вернулся Кондратьев, сообщил последние новости:

— Приказано поставить вас на довольствие. Больше пока ничего, не до вас сейчас. Неразбериха сильнейшая, некоторые части до сих пор найти не могут.

— Понятно, и когда следует ожидать проявления начальственного интереса?

— Думаю, дня через три или четыре, не раньше.

Вернувшись в пакгауз, танкисты как раз начали ладить двухэтажные нары, Сергей «обрадовал» подчиненных:

— Поздравляю, нас зачислили в ряды Российской императорской армии.

Переждав взрыв возмущения, Сергей заодно присмотрелся, кто и как отреагировал на эту новость, сам перешел в наступление.

— А жрать каждый день тут все хотят?! Или дальше будем саперов объедать? Они же царские, их не жалко. Скажите спасибо, что присягу принимать вас никто не заставляет. И, если кто предпочитает николаевской шинели арестантскую робу, то пусть так и скажет, а остальных за собой не тянет.

Десантники на новость отреагировали довольно спокойно, да и из танкистов бурно высказали свое возмущение всего человек пять. За пару дней остальные к доле царского солдата присмотрелись и против нее сильно не возражали. Тем не менее некоторые не успокоились, от их лица выступил все тот же стрелок-радист Малышев.

— Так что же, получается, теперь каждая офицерская сволочь может мне в морду дать?

Ответить на выпад лейтенант не успел, неожиданно вмешались десантники. Первым вступил в разговор невысокий крепенький мужичок с рязанской физиономией;

— Напугал! Вот у нас в запасном ротный был, чуть что не так — сразу в зубы. А тут я пока что-то не видел, чтобы офицеры кого-нибудь били.

— Увидишь еще, — пообещал радист, — когда сам получишь! Сегодня унтер…

— Унтер! — влез длиннорукий пехотинец в короткой шинели. — Я когда на посту уснул и какая-то сволочь со «студера» колеса сняла, так старшина мне так звезданул, что искры из глаз посыпались. А могли и шлепнуть. Или в штрафную роту закатать.

— Если за дело, так я и сам могу в морду дать, — заявил Вощило.

Чувствуя, что обстановка накаляется, Сергей решил вмешаться:

— Отставить! Поберегите силы, если не хотим вторую ночь провести на земле, нары надо до вечера закончить.

Все разбрелись и занялись работой, бурчание понемногу стихло.

Надо сказать, что режим для потомков был установлен весьма либеральный, их даже не потрудились обыскать, на наличие нескольких ножей, в том числе боевых НР, никто не обратил внимания. Сергей подозревал, что пехотинцы еще и несколько гранат в своих вещмешках все-таки припрятали. Саперы поручика Петрова располагались тут же, в пакгаузе, при желании до их винтовок вполне можно было добраться. За пределы станции выходить никто не запрещал, правда, никто и не пробовал, нечего там было делать, а по ночам еще и хунхузы в округе пошаливали. Пока что контакты между царскими саперами и советскими танкистами были ограниченными, обе стороны еще только присматривались друг к другу, но Сергей понимал, что это ненадолго, солдаты всегда найдут общие темы, тем более что говорят они на одном языке.