Избранное - Борис Степанович Житков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну хоть бы что двинулось! Приборы показывали ту же глубину.
«Надо попробовать раскачать лодку, — думал лейтенант. — Пусть вся команда перебегает из носа в корму и обратно. Может быть, только чуть-чуть в одном месте держит ее эта липкая донная грязь».
Команда стала перебегать из носа в корму и обратно, насколько это позволяло внутреннее устройство лодки, загороженное приборами, аппаратами. Лодка медленно раскачивалась, и лейтенанту представилось, как липкая глина держит в своем цепком гнезде круглое брюхо лодки и лодку не оторвать от глины, как не разнять две мокрые пластинки стекла.
Стали раскачиваться с борта на борт. Лодка немного переваливалась. Старались угадать такт, чтобы вовремя поддавать, как раскачивают качели. Но и это не помогло. Лейтенант смотрел на приборы, и все по его лицу читали, что дело не подвинулось ни на волос.
— Мы еще, быть может, больше закапываемся, — мрачно проворчал механик.
Лейтенант ничего не ответил. Он, нахмурясь, смотрел вниз, что-то усиленно соображая. Все ждали и смотрели на него. Он чувствовал эти взгляды и напряженное ожидание, и это мешало ему спокойно соображать. Он как будто видел сквозь железную обшивку лодки эту липкую полужидкую глину, которая присосала дно судна; хотелось выскочить наружу и выручить судно хоть ценой своей жизни. Он повернулся и ушел в свою каюту, приказав остановить мотор.
Механик посмотрел сам на приборы.
— Над нами всего двадцать пять футов воды, — сказал он.
Все молчали. Слышно было, как шлепает вверху колесами пароход. Казалось, он толокся на месте.
— Буксир идет, — шепотом сказал один матрос.
— Покричи им, — пошутил кто-то.
Все ждали капитана. А он сидел у себя, в своей крошечной каютке, и не мог сосредоточить своих мыслей. Он все думал о том, что из-за его шалости все эти люди погибли, что нельзя даже крикнуть «спасайся, кто может», потому что никто не может спасаться — все они плотно припаяны ко дну этим глинистым грунтом и не могут вырваться из железной коробки. Эта мысль жгла его и туманила разум.
Ему было бы легче, если бы весь экипаж возмутился, если бы на него набросились, стали бы упрекать, проклинать, а лучше всего, если б убили.
А весь экипаж собрался около рулевого управления, изредка шептались, коротко и серьезно. Мичман все посматривал на часы, но теперь не понимал уж, который час.
— Сколько времени? — спросил минер.
Мичман снова взглянул на браслет.
— Четыре часа, — сказал он, но так напряженно спокойно, что все поняли, как он боится.
— Ну, еще на час.. — начал было механик.
Он хотел сказать «на час хватит воздуху», но спохватился, боясь волновать команду. Но все поняли, что если не спасут их, если не найдут и не вытащат, то вот всего этот час и остается им жить. Тяжелый вздох пронесся над кучкой людей.
— Что ж капитан? — с нетерпеливой тоской сказал механик. Он раздражался и терял присутствие духа.
— Ну что капитан? — сказал задумчиво минер. — Что капитан. Что он может сделать, капитан?
Мичман стоял красный, опершись о переборку, и все смотрел на свой браслет, как будто ждал срока, когда придет спасенье.
— Ведь мы через час задохнемся. Эй, вы, — раздраженно сказал механик по-английски и дернул мичмана за руку, — пойдите скажите капитану, что остается час. Идите сейчас же.
Но в это время сам капитан показался в проходе. Он был бледен как бумага, и лицо при свете электрической лампы казалось совсем мертвым. Его не сразу узнали и испугались, откуда мог взяться этот человек.
Только черные глаза жили, и в тх билась боль и решимость.
Все смотрели на него, но никто не ждал приказаний, — все забыли об опасности, глядя на это лицо.
— Я пришел вам сказать, — начал капитан. — что я, я виноват во всем. И не по оплошности, а по шалости, вы сами это знаете, поднырнул — не надо было. Убейте меня.
Он держал за ствол браунинг и протягивал его рукояткой вперед.
— Что вы, что вы! — раздались голоса из команды. — Еще, может, спасут! А не то уж вместе как-нибудь.
Капитан с минуту глядел на команду твердыми, горящими глазами. Затем круто повернулся и пошел назад. Мичман побежал вслед за ним.
— Капитан, не беспокойтесь… — начал было он.
Но в лице капитана не было беспокойства.
— Вот, возьмите, — сказал он, передавая мичману судовой журнал, — и пишите дальше.
— Приказаний никаких?
— Я советую людям лечь и не двигаться, тогда на-дольше хватит воздуху. Может быть, дождутся помощи, нас хватятся. Берегите воздух. Пишите, пока будет можно. Ступайте.
Мичман вышел и передал распоряжение капитана. Все молча разошлись и легли.
Мичман сел за стол, раскрыл журнал.
«…20 июня 1912 года в 2 часа 40 мин. пополудни, — прочел он написанное рукой капитана, — я, лейтенант Я., командир подводной лодки № 17, из мальчишеской шалости, вместо того чтобы обойти стоящий в порту пароход, нырнул под него и, не успев подняться, сел на липкий грунт, чем и погубил 13 человек экипажа. Для спасения пытался…» Затем шло описание попыток раскачать лодку и замечание, что команда вела себя геройски, не упрекнув его ни словом и не выйдя из повиновения.
«4 ч. 17 мин., — написал мичман, — принял журнал от лейтенанта Я. Команда лежит по койкам».
«4 ч. 29 мин. над нами быстро прошел винтовой пароход».
«4 ч. 40 мин. застрелился лейтенант Я. в своей каюте. Прилагаю его записку:
«Я не имею права дышать этим воздухом».
«5 ч. 10 мин. задохся машинист Семенов. Не могу писать и передаю журнал минному…»
«5 ч. 12 мин., — писал минер, — что-то скребнуло по корпусу судна. Команда задыхается. Не могу встать. Что-то…»
Но тут запись прервалась неровным росчерком внизу; очевидно, перо вывалилось из рук писавшего.
А наверху два миноносца тащили по дну проволочный канат, концы которого были привязаны к их кормам. Железная петля тянулась по дну и шарила подводную лодку. С торгового парохода сказали, что видели перископ справа, потом он исчез и снова не показался. Сказали, когда уж по всему порту разнеслась весть, что № 17 с маневров не вернулся.
Миноносцы быстро шарили по всему порту, другая партия искала в море по пути эскадры, пока не дали знать с торгового парохода. Миноносцы бросились в указанное место; все знали, что каждая минута может стоить жизни людей.
На миноносце закричали, когда увидали, как натянулся проволочный канат, задев за лодку. На берегу толпа с напряжением следила за работой миноносцев и
