Плутовка против некроманта. ( Не) желанная для ректора (СИ) - Дорнбург
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несмотря на то что маги способны создавать зелья и менять цвет волос, ректор не применял ничего. Все те же темно-серые волосы с седыми прядями, которые так не характерны для молодого мужчины. Правда, я не знаю, сколько именно лет нашему молодому ректору.
Пугал разве что его секрет, о котором я вспомнила случайно, и которому я не должна была быть свидетелем. Интересно, а почему я ни разу не видела ни одного упыря подле него? Некроманты же славится тем, что направо и налево поднимают мертвецов. Они слабы в магических заклинаниях, в приготовлении зелий и в боевых искусствах. Благодаря своим возможностям, им и не требуется обладать дополнительными знаниями. Поднимаешь кладбище мертвецов, и любая битва выиграна. Нельзя же бороться против тех, кого нельзя убить. Этих способно уничтожить разве что пламя.
Пламя!
Я способна противостоять некроманту. И почему эта мысль не посещала меня раньше. Все, что потребуется, — научиться владеть магией огня на высшем уровне. Буду тренироваться усерднее.
Злобно стрельнула в сторону мужчины у окна, предвкушая долгую и сладкую месть. Рано или поздно, я займу место подле короля, и тогда то отомщу ему за то, через что предстоит пройти.
Кивнув своим мыслям, я решила, что его покои, пожалуй, не самый худший из вариантов, которые у меня могли быть. Это позволит остаться в академии и продолжить обучение у одноглазого мага огня. Пока я смирюсь с необходимостью делить постель с этим мужчиной, но в один прекрасный день…
— Я буду. — почти шепотом озвучила свой ответ.
— Не сомневался.
Покидая кабинет ректора, я полностью осознавала, что за будущее величие придется заплатить девичьей честью.
Глава десятая — Учеба?
"Гнев терпеливого человека подобен раскату грома средь ясного неба"
— Я не могу пойти сегодня с вами. Я наказана.
— Наказана? За что это? — Агат усердно вычерчивал магический рисунок переноса. — Хотя что это я? Кто, если не ты, заслуживает наказания. Ай…
Влепила затрещину по каштановой растрепанной голове, даже не переводя взгляда на друга. С ним всегда было проще, чем с Рэмом. Слишком серьезный и рассудительный для подобной фамильярности. Агат же, напротив, был как старший брат, который одинаково заботился и издевался. И с ним себя можно было вести так же.
— Ты, например!
— Я? — молодой студент театрально отбросил белый мел и коснулся рукой груди. — Как ты смеешь? Я — самый послушный мальчик в своей семье. Мама, между прочим, называла меня золотцем.
— Твоя мама просто не могла запомнить имена всех детей, вот и дала вам прозвища. Как животным.
Карие глаза потемнели. Агат был простым веселым парнем. Но человек, видевший, как однажды он избил парня, посмевшего отозваться нелестно о его младшей сестре, никогда не рискнула бы даже заикнуться о семье друга. Стэлла не присутствовала при этом инциденте, но даже она почувствовала пар, исходящий от Агата, и интуитивно отодвинулась.
— Есть что-то интереснее, чем мой урок?
Я видела, как потемневшие глаза приобретают привычный золотисто-карий оттенок, а сжавшиеся в кулаки руки расслабляются.
— Разве может быть что-нибудь важнее Вашего урока, господин Скир? — губы растянулись в хищной, мстительной улыбке. — Стэлла как раз рассказывала, что способна нарисовать магический круг с заклинанием переноса лучше вас.
— Лучше меня? — крик перешел на визг. Агат определенно легко определял, за какие ниточки дергать любого из преподавателей. — Может, мисс Самарин покажет нам, как она прекрасно рисует. Прошу, к доске.
Хищная улыбка моего друга превратилась в оскал, когда мимо него проходила белокурая красавица.
Агат способен довести кого угодно. Ко-го угод-но…
— А ты знаешь, как можно вывести из себя ректора?
На нас зло зыркнул Рэм, но на этом его внимание по отношению к разговору за задним столом был закончен. Лучший ученик академии не тратит времени на болтовню во время занятий. Лицо Агата же выражало полное недоумение: брови, исчезнувшие за волосами, вытянувшееся лицо, округлившиеся глаза. Вот-вот должна была последовать очередная шутка, которую пришлось опередить.
— Я серьезно.
Лицо друга приобрело понимающее выражение, а затем он задумался. В отличие от Рэма, Агат не хмурил брови. Он застывал неподвижной статуей и вспоминал обо всем, что знал, просчитывал все существующие варианты и выдавал лишь конечный результат. Интересно то, что думал он куда быстрее рыжего.
— Нет. Я вообще не уверен, что это возможно.
Я обреченно взвыла.
— Мисс Фейр, — услышала я хриплый голос старика, — Вы хотите нам что-то сказать.
— Она негодует, что рисует хуже, чем Стэлла, господин Скир. — преподаватель понимающе кивнул. — Мы все негодуем.
— Понимаю, понимаю.
Я наблюдала за тем, как низкий полненький преподаватель начертательной магии, продолжая кивать, переключился на Стэллу. К моему величайшему сожалению, у нее и это получалось раздражающе хорошо. У белобрысой красавицы все получалось раздражающе хорошо. От начертательной магии до ухода за волосами. Пальцы потянулись к растрепанным черным волосам.
М-да…
У ректора была прекрасная возможность заполучить идеальную Стэллу с ее идеальной прической, идеальным телом, идеальными длинными ресницами, идеальными изумрудными глазами и идеальной одеждой. Я словила себя на том, что мысленно вспомнила все, что у меня есть, и пришла к выводу: надеть мне совершенно нечего. Затем сама себя отругала за то, что переживаю по тому поводу.
Что за глупости?
— Знаешь, Мики, ты бы лучше не доводила нашего нового ректора. Я действительно считаю, что он хороший мужик. Но я уверен, что если ты задашься целью вывести его из себя, то у тебя все получится. Только какие будут последствия? Не уверен, что результат тебе понравится.
Ох, если бы Агат только знал, насколько прав и насколько сильно мне не нравится результат моих действий. Но что делать? Сама виновата.
— Сама виновата, — говорила я себе, когда стояла возле зеркала и смотрела на свое отражение.
Длинное, обтягивающее тело исподнее в пол (в свое время позаимствованное у той же Стэллы) держалось на плечах двумя тонкими полосками. Рукава имелись, но они свободно свисали где-то на уровне груди. Сама же грудь подчеркивалась огромным V-образным вырезом, к краям которой была пришита изящная кружевная полоска.
— Сама виновата, — сообщила себе, надевая поверх исподнего свободное серое платье.
— Сама виновата, — повторила себе, занося
