Любовь на плахе (Невеста) - Линда Миллер

— Они выращивают табак, — ответил он, выглядя несколько глуповато.

— А почему вы не остались в Северной Каролине выращивать табак вместе с ними?

— Я хотел найти место, которое принадлежало бы только мне, вот и отправился на Запад, где обзавелся домом с участком и службами.

Он не только построил свой дом, но и создал большую и продуктивную ферму, что вызвало в Джоли огромное уважение, но она никак не могла взять в толк, почему, имея дом, семью, родственников, человек бросает все и бредет неведомо куда на другой конец страны.

— А вы не скучаете по ним? — спросила Джоли. — Я имею в виду по остальным Бекэмам, — на всякий случай пояснила она.

— Они мне все время пишут, — ответил Даниель, принимаясь за другой бутерброд.

Но Джоли не отставала:

— А по кому вы скучаете больше всего? Даниель запил молоком большой кусок бутерброда.

— Думаю, что по Еноху, своему самому младшему брату. Он как-то писал мне, что хотел бы приехать сюда и помочь мне обустроиться на новом месте. Но у него жена и двое маленьких детей, которых надо кормить. Поэтому будет, наверное, лучше, если он останется там, где находится сейчас.

Глядя на жующего Даниеля, Джоли снова проголодалась и потянулась к еде. Даниель наполнил ее стакан молоком из желтого фаянсового кувшина, затем удовлетворенно откинулся в кресле-качалке, запустив пальцы в петли брючного ремня.

— Я собираюсь в Спокан, чтобы набрать людей на уборку урожая в начале следующей недели, — объявил он. — С собой я забираю и Дотера.

Джоли подобрала кончиком пальца крошки от бутерброда и проглотила их.

— А вы не боитесь, что я сбегу? — спросила Джоли, приподняв бровь.

Пока не был задан этот вопрос, Даниель казался спокойным, даже ленивым. А тут он склонился к ней, и глаза его сузились.

— Как я уже сказал тебе, не думаю, чтобы нашлось местечко, куда бы ты могла сбежать. Но, если ты все же попытаешься это сделать, я выслежу тебя, заберу из банка мой взнос за тебя в размере пятисот долларов и передам тебя властям в Спокане.

— Пятьсот долларов? — У Джоли слова застряли в горле: настолько огромной была эта сумма. — Так Блейк и Роуди поимели пятьсот долларов?

Даниель поднялся, кивнул головой и отнес свою тарелку в раковину.

— Я думал, ты знала об этом. Должно быть, об этом упоминалось во время судебного разбирательства.

Джоли во все глаза продолжала смотреть на Даниеля.

— Возможно, так и было, но, честно говоря, я совершенно не обращала внимания на детали. Мне только хотелось выбраться оттуда, чтобы вновь ощутить землю под ногами.

Даниель плеснул в тазик горячей воды и достал кусок мыла. Быстро вымыл всю посуду и жестом отстранил Джоли, когда она предложила свою помощь. Снова воцарилась тягостная тишина.

— Полагаю, что теперь вы не сможете приобрести новый навозоукладчик, — тихо заметила Джоли, стоя в свете небольшого ночника, который соорудил Дотер. Солнце в это время исчезло за конюшней, бросив последний огненный луч.

Джоли стояла спиной к Даниелю, но точно знала, что он никуда не ушел, что он рядом. Когда она ощутила на плечах его сильные руки, то от огромного удовольствия закрыла глаза.

Даниель не обратил никакого внимания на ее реплику о навозоукладчике, а просто повернул ее к себе, ладонью приподнял ей подбородок, чтобы поцеловать.

Джоли поджала пальцы на ногах, тщетно пытаясь ощутить под собой твердую почву. И когда Даниель прильнул к ней ртом, осторожно и нежно языком разведя ей губы, сладкий огонь разлился по ее телу, пожирая ее. Джоли почувствовала, как из мученицы превращается в королеву. Ощущения были настолько сильными и непривычными, что Джоли попросту боялась упасть в обморок. Сердце ее бешено колотилось от сладкого ужаса, и потому для нее было настоящим потрясением, когда Даниель мягко отстранил ее от себя.

— Я схожу на пару часиков в город, — сиплым голосом сказал он.

Джоли едва сдерживала слезы, пытаясь сохранить остатки достоинства, которые разлетались словно под порывами январского ветра. Конечно, в его жизни нет для нее прибежища; она отлично знала, какую компанию ищет для себя в городе Даниель, и сама испугалась неистовой ревности, которую вдруг ощутила в себе.

— Доброй вам ночи, мистер Бекэм, — ровным голосом сказала Джоли.

И только тщательно вымыв и расчесав волосы, она облачилась в свою новую ночную рубашку и легла в постель Даниеля, чтобы выплакаться всласть.

ГЛАВА 4

В зеркале, стоящем на туалетном столике, Пилар внимательно наблюдала за Даниелем. Ее выразительные темные глаза ярко блестели. Кончиками изящных пальцев она заплетала в косу свои блестящие черные волосы, затем сменила цветастое вечернее платье для танцев на потертый халат из белого бархата.

— Так почему же ты это сделал, Даниель? — спросила она, тщательно, но с акцентом выговаривая английские слова. — Почему ты женился на этой женщине?

Даниель вздохнул и звонко хлопнул себя шляпой по бедру. Он явился в салун «Желтая Роза» пропустить стаканчик виски, а еще дать разрядку своему мужскому желанию с Пилар. Однако с того самого момента, как переступил порог этого дома, Даниель непрерывно думал только о Джоли. Даже дорогие черты Илзе стали смутными, и это беспокоило его больше, чем что бы то ни было.

— Ты знаешь, почему я на ней женился, — сказал наконец Даниель. — Чилвер и Дженьюэри и вся эта шайка-лейка вознамерились ее вздернуть. И только потому, что она попала им в лапы.

Пилар завязала косу розовой лентой и повернулась, чтобы прямо взглянуть в глаза Даниеля.

— Ты ее любишь? — спросила она таким тоном, что невозможно было понять, считает ли она Джоли преступницей или же невинной жертвой.

Даниель почувствовал, как в нем забурлила кровь.

— Эй, какого черта ты задаешь такой вопрос? Да я знаю ее меньше двух дней!

— И уже больше не хочешь меня, — слегка надувшись, подчеркнула Пилар.

Даниель запустил пальцы в свою шевелюру и снова вздохнул.

— Это было бы некрасиво, — мягко ответил Даниель. — Я ведь женатый человек, вот и все.

— Большинство мужчин, которые появляются здесь, женаты, — спокойно возразила Пилар. — Кроме того, это ведь не одно и то же. Конечно, если бы ты не любил ее…

Даниель был уверен, что не испытывает никаких нежных чувств к Джоли. Однако он чертовски желал ее, и этот факт отрицать он не мог, поэтому решил вообще не обсуждать эту тему.

— Я лучше пойду домой, — сказал он. С этими словами повернулся и покинул комнату, где столько раз за последнее время получал удовольствие и где у него не просили взамен ничего, кроме денег. От него здесь никогда не ожидали, что он откроет для кого-нибудь свое сердце.