Предпоследняя правда - Филип Дик

«Он наверняка видел много чего еще, — подумал Стюарт, — о чем просто не собирается рассказывать, нарочно умалчивает. Он рассказывает нам ровно столько, сколько нужно, чтобы нас покорежило, а потом затыкается. Если он может впадать в транс и видеть загробный мир, то, значит, видит практически все, потому, что там все и есть. Только вот не верю я в эти восточные штучки. То есть в то, что не относится к христианству».

Однако он верил тому, что сказал Хоппи, верил, поскольку все видел собственными глазами. Это был самый настоящий транс. Это-то уж, во всяком случае, точно было правдой.

Хоппи явно видел что-то. И это что-то было поистине ужасным, в этом тоже сомневаться не приходилось.

Интересно, что же еще он видит? Вот бы заставить засранца выложить все. Что еще узнал обо мне, обо всех нас этот извращенный, порочный разум?

«Жаль, — думалось Стюарту, — что я сам не могу туда заглянуть». Это казалось ему крайне важным, важным настолько, что он даже отвел глаза от экрана. Сейчас он совершенно забыл об Уолтере и Лидии Дэнджерфилд и о том, что на его глазах творится история. Его мысли были полностью захвачены Хоппи и происшествием в кафе. Ему страшно хотелось выбросить все эти мысли из головы, но из этого ничего не выходило.

Он думал и думал…

Глава 4

Шум мотора вдалеке заставил мистера Остуриаса повернуть голову и посмотреть, что такое там движется по дороге. Стоя на опушке дубовой рощи расположенной на склоне холма, Остуриас прикрыл ладонью глаза и увидел внизу, на дороге инвалидную коляску Хоппи Харрингтона. Сидящий в ней калека осторожно объезжал многочисленные рытвины. Но такой громкий звук никак не мог исходить от инвалидного кресла, оно питалось от аккумулятора.

Да ведь это же грузовик, наконец, сообразил мистер Остуриас. Один из переделанных на газогенераторы стареньких грузовиков Ориона Строда. Машина двигалась на большой скорости, догоняя инвалидную коляску Хоппи. Похоже, калека до сих пор не слышал, что его нагоняет здоровенный грузовоз.

Дорога принадлежала Ориону Строду — он выкупил ее у графства за год до того, ему было вменено в обязанность ремонтировать ее, и не препятствовать движению любых транспортных средств, не только его собственных. Причем дорожную плату ему брать запрещалось. И все же, несмотря на соглашение, грузовик явно собирался сшибить с дороги инвалидное кресло — он несся прямо на него и сворачивать, похоже, не собирался.

Боже, ужаснулся мистер Остуриас. Он непроизвольно вскинул руку, как бы пытаясь остановить машину. Сейчас автомобиль уже почти догнал коляску Хоппи, который по-прежнему и ухом не вел.

— Хоппи! — истошно возопил мистер Остуриас, и его голос эхом разнесся в полуденной лесной тишине — его голос и рев автомобильного двигателя.

Калека поднял голову, огляделся, но не заметил кричавшего, продолжая катиться вперед, а грузовик тем временем уже почти нагнал его. От ужаса мистер Остуриас даже зажмурился. Когда он снова открыл глаза, инвалидное кресло стояло на обочине, а грузовик с ревом летел мимо, но Хоппи был в безопасности: видимо ему удалось свернуть в сторону в самый последний момент.

Он с улыбкой погрозил манипулятором вслед удаляющемуся чудовищу. Происшедшее явно нисколько не напугало его, хотя он наверняка догадался, что грузовик собирался раздавить его в лепешку. Хоппи обернулся и помахал мистеру Остуриасу. Он не видел его, но знал, что тот где-то неподалеку.

У учителя начальной школы мистера Остуриаса — тряслись руки. Он нагнулся, поднял свою пустую корзинку и двинулся вглубь рощи, в густую тень старых деревьев. Мистер Остуриас пришел сюда собирать грибы. Теперь он спокойно развернулся спиной к дороге, зная, что Хоппи в безопасности, а, следовательно, теперь можно выкинуть из головы и его, и то, чему он только что стал свидетелем. Теперь мысли учителя были сосредоточены лишь на одном, на большущих рыжих Cantharellus cibarius, а в просторечии лисичках.

Ага, а вот и она, оранжевый кружок на фоне черного гумуса, мясистый душистый цветок, едва виднеющийся из-под палой листвы. Мистер Остуриас уже буквально чувствовал на языке его вкус. Лисичка было крупной и свежей, она явно появилась тут после недавнего дождичка. Нагнувшись, он обломил ее под самый корешок, и осторожно положил в корзинку. Еще одна такая же, и на ужин хватит. Присев на корточки, он принялся обшаривать взглядом поляну.

А вон и еще одна, может не такая яркая, наверное, чуть постарше… Он поднялся, и крадучись двинулся к ней, как будто боясь спугнуть ее или потерять из виду. Лисички он любил больше всего на свете, даже больше, чем отборные грибы-навозники. Он знал множество мест, где росли лисички, тут и там, по всему графству Уэст-Марино, на склонах холмов поросших дубами, в густых лесах. В принципе, он собирал восемь разновидностей лесных и полевых грибов. Он уже много лет занимался этим, знал, где лучше искать, и занятие того стоило. Большинство людей боялось есть грибы, особенно после катастрофы. А больше всего народ боялся новых грибов, грибов-мутантов, поскольку они не были описаны ни в каких книгах.

Вот, например, подумал мистер Остуриас, та, которую он только что нашел…вроде бы, цвет немного не тот. Он достал гриб и внимательно изучил его. Да, возможно это псевдолисичка, которая до сих пор в окрестностях не встречалась — несъедобная, или даже смертельно ядовитая, какая-то мутация. Он понюхал гриб, и ощутил запах плесени.

Интересно, стоит есть красавицу, или нет, — спросил он себя. Если уж калека проявил такую выдержку перед лицом опасности, мне и сам Бог велел.

Он положил лисичку обратно в корзинку и продолжил путь.

Снизу с дороги до его ушей донеслись странные звуки, резкие и крайне неприятные. Мистер Остуриас остановился и прислушался. Когда звуки послышались снова, учитель быстро двинулся назад и вскоре снова вышел на опушку.

Кресло никуда не уехало, и по-прежнему стояло на обочине, а в нем, сгорбившись, сидел безрукий и безногий калека. Что он там делает? Тут Хоппи распрямился, поднял голову, и, к своему удивлению, мистер Остуриас понял, что тот плачет.

Страх, догадался мистер Остуриас. Парень страшно испугался грузовика, но просто поначалу не подал виду, каким-то невероятным усилием, подавил его, глубоко упрятал до тех пор, пока грузовик не исчез за поворотом, до тех пор, пока, как посчитал Хоппи, его больше никто не видит и он пребывает в полном одиночестве. Только тогда он дал волю эмоциям.

Но если ты так перепугался, задумался мистер Остуриас, то почему так долго не уступал грузовику дорогу?