Старик прячется в тень - Аркадий Минчковский

— Когда же будет угодно?

— Если можно, сегодня, сейчас…

— Ну, — Ян Савельевич развел руками, — чего не сделаешь для искусства. Пойдемте сейчас. Извините, я дам распоряжение по магазину.

Ян Савельевич вышел, прикрыв за собой дверь.

— Ох, — тихо произнес Залесский. — Догадывается, что мы неспроста, но делает вид. — И тут же громко произнес:

— Значит, Валентин Дмитриевич, ваша миссия подходит к концу?

Не успел Валентин и придумать, что следует ответить, как Сожич снова появился в комнате. Он снял висевшую на крючке шляпу и жестом пригласил гостей следовать за ним.

Вышли на улицу. Ян Савельевич предложил взять извозчика. Валентин подумал о том, как хорошо, что он, по совету Петра Наумовича, оставил свою машину в губисполкоме. Вот бы удивился Сожич, увидев, как представитель Академии художеств разъезжает на дамском велосипеде…

Втроем в извозчичьей пролетке было тесно, но Сожич категорически заявил, что усядется на откидное место.

— Ничего… ничего… Мне тут хорошо… Ехать совсем недолго.

На низенькой запасной скамеечке, на которой обычно ездили дети, Ян Савельевич казался совсем маленьким.

Пролетку слегка покачивало. Лошадь трусила рысцой. Время от времени молчание нарушал Сожич.

— Очень ценю искусство, очень, — повторял он.

Вскоре они уже поднимались на крылечко сожичевского дома.

— Пожалуйста, не беспокойтесь. Там бульдог. Собака ученая. Никому не сделает вреда, — предупреждал хозяин.

Пока они ехали на извозчике, Валентин думал о том, как бы Ромчик не выдал, что он, Валентин, уже был здесь. Нужно было выдумать оправдание. Однако опасения оказались напрасными. Племянник Сожича сделал вид, что впервые видит студента.

В столовой Ян Савельевич и старательно помогавший ему Рома сняли чехлы с картин.

— Пожалуйста, вот моя гордость: Феодосия, море… Кисть самого Айвазовского. Подтверждено печатью на обороте.

С деланным любопытством Валентин оглядел морской пейзаж, похвалил свет на картине, изображавшей лес в час заката.

— Стоящая вещь… — скорее утверждая, чем спрашивая, произнес Сожич и продолжал:

— В кабинете у меня тоже кое-что висит, но менее ценное. Если желаете…

— Конечно, конечно… — закивал Валентин.

Ключ от кабинета оказался в кармане Яна Савельевича. Он отворил дверь.

— Пожалуйста, входите…

Вошли в кабинет, и Валентин, бегло скользнув взглядом по стенам, принялся рассматривать чикильдеевский натюрморт.

— Экспрессионистский подход, — сказал он.

— Возможно, возможно… Я в современных картинах не разбираюсь. По-моему, вещь не стоящая. Приобрел по случаю. Поддержал тут одного местного.

— А вы не помните, чья это работа? — спросил Залесский.

— Забыл фамилию… Вот вертится на языке… Чикреев, Четеев… Как-то так.

— Чикильдеев, — сказал Рома, который находился тут же в кабинете и внимательно наблюдал за тем, что происходит.

— Скажите, пожалуйста, он помнит! Действительно, кажется, так. А что вас заинтересовало? Неужели это может представлять какую-то ценность?

Ян Савельевич довольно ловко изображал человека, который ни о чем не имеет понятия, и Залесскому это наскучило. Он решил приблизиться к цели.

— Я вам говорил… — сказал Залесский, обращаясь к Валентину. — Я так и предполагал. Ян Савельевич не обратил внимания.

— А что такое? В чем дело? — забеспокоился Сожич. — Я, извините, не понимаю.

— Дело в том, — продолжал Залесский, — что вы, Ян Савельевич, возможно являетесь обладателем весьма ценного полотна.

— Я, — обладателем ценного?.. Вот этого?..

— Представьте себе, именно этого, — кивнул Залесский.

— Что же в нем ценного?..

— Понимаете, — начал пояснять Валентин, — случайно стало известно, что крутовский художник написал его на другом полотне, гораздо более старом.

— Да что вы? Вот никак не думал…

— Ну что же… Для вас, может быть, это и неплохо, — снова заговорил Залесский. — Если действительно окажется, что это и есть ценная картина, государство приобретет ее для музея. А расстаться вам с натюрмортом не беда, так ведь?

— Конечно. У меня приобретут?.. — Сожич что-то прикидывал. — Почти выигрыш в лотерею… Скажите, пожалуйста! Никогда б не подумал… Значит, говорите, художник из самых ценных?

— Понимаете, нужно определить автора, — вставил Залесский.

— Нужно определить?.. Понимаю. Буду даже очень рад, если окажется кто-нибудь знаменитый. Буду гордиться.

— Может быть, снимем? Приблизим к божьему свету? — предложил Залесский.

— Что же, если нужно…

Втроем они сняли картину. Поднесли к окну. Валентин прежде всего взглянул на обратную сторону рамы. Подрамник из потемневшего дерева, очень старый. По углам — плоские клинья.

— Холст старинный и дерево очень старое, — произнес Валентин, не в силах скрыть охватившего его волнения. Неужели руки его касались досок, которые когда-то стругал и сколачивал сам великий мастер?

Картину положили на стол возле окна.

— Этот натюрморт написан на старом полотне, — заявил Валентин. — Вот, посмотрите сюда… Здесь и вот здесь проглядывает лак.

— Что вы говорите? Действительно, что-то там есть… — продолжал удивляться Сожич. — Вот так, висит у тебя, — а ты и понятия не имеешь…

— Это чистая случайность, что нам стало известно… — Валентин все еще продолжал рассматривать картину.

— Ай, ай… Удивительное дело!

— Ян Савельевич, — сказал Залесский. — Картину нужно взять на экспертизу в Художественный музей. Там есть специалист. Николай Афанасьевич Хрякин. Он определит мастера. Не протестуете?

— Как же я могу протестовать? Что же делать, раз такая история. Берите, несите…

— Все-таки, думаю, нам следует пойти вместе. Картина ваша. Вы ее владелец. Если окажется, что это ценное полотно…

— Товарищ Залесский, у меня к вам полное доверие, — заюлил Сожич. — Но поскольку вы настаиваете… Когда же вести в музей?

— Думаю, можно и сейчас. Хрякин скорее всего там.

Ян Савельевич непритворно вздохнул.

— Ну, сейчас, так сейчас… Чем скорее, тем лучше… Рома, Рома!.. Ах, ты здесь, — обратился он к племяннику, который так и не уходил из комнаты. — Тебе это тоже очень интересно? А ну-ка, сбегай поскорее за извозчиком. И чтобы со скамеечкой.

— Я думаю, картину следует упаковать, — предложил Валентин.

— Конечно, конечно… Обязательно. Одну минутку… — Ян Савельевич направился в глубь дома.

Петр Наумович и Валентин остались одни.

— Неужели и вправду он не знал о ценности полотна? — тихо спросил Валентин.

Под очками Залесского в его карих глазах мелькнул смешливый огонек. Петр Наумович сдержанно улыбнулся и вынул часы.

— Не очень-то на него похоже. Ну что ж, поживем, увидим. Я на всякий случай позвонил в музей Николаю Афанасьевичу. Надеюсь, он ждет нас.

В третий раз за день побывал Адриан на улице, где жил Валечка-Козлик, и опять двери оказались запертыми. Студента дома не было.

Как ни медленно шел Адриан к месту условленной встречи, а в сад напротив театра прибыл первым. Он уселся на скамеечку и стал ждать приятелей. Ноги гудели. Шутка ли, сколько километров он сегодня пробегал! Вскоре за решеткой сада показался Митря. Завидев товарища, он еще с улицы крикнул:

— Нигде не видать, Адриаха!

Вошел в сад, плюнул сквозь зубы.

— Я даже к парому бегал. Думал, может, за реку поехал. Нету.

Вскоре явился и Леня. Устало плюхнулся на скамейку. Засопел носом. Лене было жарко.

— Нету в библиотеке никакого вашего Валентина. И велосипеда его не видать.

— Уехал куда-то, — заключил Митря.

— Эх, вот действительно запропал!

— У дома нужно дежурить. Придет.

— А если он ночью явится? Тогда и сиди там, да? Я шамать хочу, — сказал Леня.

— О, заныл! Человек может две недели не есть. Вот, — с презрением заявил Митря.

— Ну и не ешь две недели, если тебе не хочется.

— Пошли отсюда, — скомандовал Адриан.

Леня без удовольствия поднялся. Молча двинулись к выходу. И вдруг Адриан схватил Митрю за рукав.

— Смотрите!

Он невольно шагнул назад, таща за собой товарища.

Мимо сада, пыля по мостовой, проехала извозчичья пролетка. В ней сидели исполкомовский начальник и нэпман Сожич. А на откидной скамеечке, спиной к извозчику, устроился Валентин. На коленях он держал тщательно завернутую и перевязанную бечевкой картину.

Извозчик свернул на улицу Карла Маркса и остановился у входа в Художественный музей.

— Глядите, поймали! — крикнул Митря.

— Тише ты, погоди!

— Вот он где, а мы ищем, — засопел Леня.

Трое слезли с извозчика и поднялись на несколько ступенек. Начальник с портфелем нажал кнопку звонка. Очень скоро отворилась дверь. В ней показался беленький старичок. Он пропустил всех троих и затворил дверь.