Вызревание - Александр Жовна

- Снова здесь...

- Кто это? - спрашивает Кутя.

- Не узнаешь? - почему-то грустно говорит Люська. - Главврач психушки... Спился... Дом заложил... Все промотал... Поил здесь всех подряд все лето... С работы уволили. В доме другие люди живут...

- Скоро к нам примкнет, - грустно шутит Шиш.

- Да-а... Судьба человека непредсказуема, - рассуждает Зиновий Гердович, - она ведет его по жизненным дорогам, чтобы возвысить одних и бросить на дно других. И все же, в конце концов, какова бы она ни была, она прекрасна... Чудная... Великолепная... Неповторимая вещь, черт возьми!

*

Тихий солнечный осенний день. Необыкновенно белое солнце. Кричат воробьи.

Наша компания в полном безделье молча скучает на бульваре, на том самом месте, где когда-то, год назад, вместе с Митей, они меняли на водку его картины. Непостижимо длинная, шикарная, с открытым верхом машина едет бульваром. За рулем восседает какой-то эмиратский миллиардер в индусской чалме, с большой черной бородой и горбатым носом, рядом женщина в парандже.

- Шейн какой-то, - говорит Шиш. - Им все позволено, по бульвару едет, а ведь движение запрещено, знак, вон, стоит. С жиру бесится, сволочь, нефтью дома обожрался, теперь сюда поблевать приехал.

- Вы хотели сказать: "шейх", - непроизвольно поправляет его Зиновий Гердович. - А впрочем, какая разница?..

Притормозив, белая машина медленно останавливается напротив компании. Шейх поднимается на ноги, смотрит в их сторону и вдруг орет на весь бульвар фразу из "Родины":

- Эй, начальник!!!

Компания не верит своим ушам. Шейх кричит Митиным голосом. Затем сбрасывает с себя чалму и бороду. Сбрасывает паранджу сидящая рядом женщина. Перед ними Митя и Лика. Все бросаются навстречу друг другу. Снова звучит "Родина". У всех на глазах слезы радости.

- Митька! Митька! - орет Шиш.

Еще долго они не могут насладиться радостью встречи.

- А теперь сюрприз! - кричит Митя. - Мужики, за мной!

Он торопится к машине. За ним бегут Шиш, Кутя, Зиновий Гердович. На заднем сиденье автомобиля стоит что-то, завернутое в белую полиэтиленовую пленку и перевязанное голубой лентой. Митя тянет за ленту и белый саван сползает. Неожиданно глазам всех открывается новенькая блестящая импортная коляска.

Митя смотрит на Люську. Люська сидит в своей подранной коляске, не в силах сдержать слез, тяжелый ком подкатил ей к горлу. Она опускает голову и дает волю слезам.

- Давай, ребята! - командует Митя.

Все четверо подхватывают новенькую коляску и несут к Люське. Ставят коляску рядом с ней. Митя, обняв Люську, поднимает ее на руки. Люська, вся в слезах, с размазанной тушью, прижимается к Мите. Митя бережно усаживает ее в мягкое кресло сверкающей на солнце коляски.

- Давай! Вира! - снова командует Митя.

Все четверо, подхватив коляску с Люськой, несут ее к машине. Ставят на заднее сиденье.

- Кутя! Ты мечтал о машине?! - кричит Митя. - Вот она! Садись за руль! Прокати нас с ветерком!

Митя бросает Куте ключи. Ошалевший Кутя в нерешительности. Но потом, махнув отчаянно рукой, счастливо вскрикивает:

- Эх! Была не была!

Садится за руль "Линкольна".

- Стойте!!! Стойте!!! - орет Шиш. - Подождите! Я сейчас!

Он выскакивает из машины, бежит к брошенной старой коляске и с разбега толкает ее ногой. Коляска катится по наклонному бульвару, переезжает на сторону склона и летит вниз. Взрывом оваций приветствует ее гибель веселая компания друзей.

Еще громче звучит "Родина". За рулем "Линкольна" старый водила Кутя. Они мчат бульваром, улицами города, обливая прохожих шампанским. Все мужчины: Кутя, Шиш, Зиновий Гердович - до блеска выбриты, подстрижены и причесаны, в новых блистательных костюмах. Кутя - в строгом черном; в ярчайшем лиловом Шиш; с бабочкой, в неотразимом смокинге Зиновий Гердович. Свежий осенний ветер бьет им в лица.

Во встречном милицейском "УАЗике" едут два милиционера. За рулем незнакомый молодой сержант, рядом толстый лейтенант, которого когда-то рисовал Митя, он ест пирожок.

- Свадьба, видать, у кого-то... Тачка шикарная... - улыбаясь, со светлой завистью в глазах, говорит сержант.

Лейтенант смотрит на веселящуюся компанию, перестает жевать.

- Черт! - орет он, поворачивается назад, смотрит в окно на проехавший белый "Линкольн".

- Что? - спрашивает перепуганный сержант.

Лейтенант поворачивает голову. Молчит.

- Показалось... - наконец говорит он и снова откусывает пирожок.

А белый "Линкольн" с веселой, что-то кричащей компанией уже несется по пустынному пляжу. И снова ветер бьет им в лицо. Они едут туда, к лежакам под навесом, к своему дому, к себе на Родину.

Расходившийся Кутя нарезает крутые виражи, вздымая песок. Все веселы и счастливы, поэтому никто из них не замечает, как что-то темное, зловещее прячется за лежаками. У стойки, поддерживающей навес, небритое лицо главврача. Его трудно узнать. В руках у него пистолет. Он держит на мушке Митю. Еще мгновение и он нажмет курок. Тянутся напряженные секунды. Но вот в последний момент его замечает Люська. Случается чудо. Напрягая всю свою волю, она вдруг делает непостижимое усилие - и встает на ноги. Пуля попадает ей в самое сердце, другая вонзается рядом с первой. Два больших кровавых пятна расплываются у нее на груди. Митя успевает подхватить ее тело.

Испуганно бросает пистолет и убегает по пустынному пляжу главврач. Люська на руках у Мити. Продолжает звучать "Родина". И еще не все успели заметить, что вдруг случилась беда.

Митя наклоняется к Люське.

- Ну вот... - шевелятся пересохшие Люськины губы. - Я умираю у тебя на руках... О чем мне еще больше мечтать...

Митя прижимает мертвую Люську к груди и, вскинув к небу голову, стискивает зубы. Автомобиль останавливается.

Тихо плачет Кутя. Всхлипывает Шиш. Текут слезы по впалым щекам Зиновия Гердовича.

Звуки чудной космической музыки приходят на смену "Родине" и снова уносят Митю и теперь, кажется, и его друзей в иной мир, мир сказочный, неземной. Рассеивается туман, и глазам открывается большой деревянный крест. Он стоит на холме в высокой пожухлой траве. Откуда-то с неба слетается множество белых птиц - это белые голуби. Они садятся на крест друг возле друга. Их так много, что вскоре весь крест становится белым; голуби машут крыльями и крест словно зацветает белыми цветами. Живая картинка вдруг замирает и становится статичной.

*

Огромный зал аукциона "Сотсби". Слышится голос:

- Выставляется известная картина Кирьянова "Расцветший крест". Начальная цена десять тысяч долларов.

Одна за другой поднимаются руки.

- Одиннадцать! Одиннадцать с половиной! Тринадцать!..

Постепенно утихают, теряются голоса. И вновь космическая музыка звучит над зеленым полем, над косогором, по которому к морю несутся голые ребятишки.

- Митька-а-а! Митька-а-а! Надень штаны-ы-ы! Митька-а-а! Иди домой, бесстыдник! Митька-а-а!