Золотая жила(Записки следователя) - Василенко Иван Дмитриевич

Виктор Саввич проработал в районной больнице без малого двадцать лет. За это время одинаково старательно готовился и к сложной и к самой простой операции. Свой долг исполнял честно и добросовестно, отдавая своей работе всего себя без остатка. За это его любили все сотрудники больницы, с особым уважением относились больные.

— Эх, молодым этого не понять, — часто ворчал Марухно, вспоминая молодого хирурга.

Как-то вечером, после работы, в разговоре с Ириной Петровной молодой хирург нечаянно обронил слова:

— Не люблю я свою профессию. Боюсь ее… не уверен в себе.

Сказанное им не на шутку встревожило. Ирину Петровну, и она, приблизившись к Волошко, как мать, начала успокаивать:

— Привыкнешь. Учись у Виктора Саввича, он человек сильный и знающий.

Станислав криво улыбнулся, теребя рыжие кудри:

— Откровенно сказать, я не хотел поступать в медицинский… Бабушка моя Настасья Ивановна, покойная, настояла: «Хочу, чтобы свой врач был». А какой из меня врач, тем более хирург?

Волошко прошелся по комнате, заложив за спину руки. Что он думал, угадать нельзя было. Остановился у окна.

— Отсиделся в стенах храма науки, — продолжил он, — куда попал тоже с помощью бабушки… Теперь страдай… в этой глухомани.

Ирина Петровна заволновалась.

— Сынок, послушай меня, — начала ласково. — Всякое новое, непонятное — страшит. Не отчаивайся. Профессия врача почетная, благородная. Помочь человеку в беде, сделать ему доброе — это радость всей жизни.

— Мистика! Все это, дорогая Ирина Петровна, фантазия, — раздраженно произнес Волошко. — Не умею я, не могу! Понимаете? Не могу!

Этот откровенный разговор глубоко запал в душу Ирины Петровны, и она притихла, старалась избегать встреч с Волошко.

«Пусть живет как умеет», — решила старушка.

С этого дня она перестала называть его сыном.

Поначалу Волошко доверяли несложные операции: вскрыть фурункулы, поверхностные опухоли.

Когда Виктор Саввич делал сложные операции, брал в помощники и Станислава, наблюдал за ним, проверял его на этом сложном деле и надеялся, что тот все же изменится, приобретет опыт и станет хирургом.

— Учись, Денисович, вот выйду на пенсию — заменишь, — говорил.

Но так случилось, что еще до назначения пенсии Виктор Саввич оставил любимую работу: тяжело заболел. Стали дрожать руки, ухудшилось зрение. С болью в душе оставил он операционную.

Назначили на его место Волошко. Первую самостоятельную операцию он провел удачно. Но на второй споткнулся. Советы старого хирурга не помогли.

Оперировал Васю П., ученика шестого класса, удалял аппендикс. Закончилась операция трагически. Мальчик умер от перитонита.

Узнав об этом несчастье, Виктор Саввич сразу же прибежал в больницу, набросился на Волошко:

— Разве ты хирург! Шарлатан! Загубил ребенка!

— Ну хватит оскорблять, — окрысился тот. — Статистика говорит, что из ста случаев пять заканчиваются смертельным исходом.

Но Марухно не дал ему больше говорить, схватил его за грудки:

— Статистика? Откуда она у тебя? Что ты мелешь! Да как ты смеешь так говорить! От твоих рук умер такой парень!

Волошко же почти не переживал. «Человеку свойственно ошибаться», — успокаивал он себя.

Как-то на улице его встретила мать погибшего и в присутствии людей кинулась к нему:

— Зарезал дитя мое! Окаянный! Единственную радость отобрал… Убийца! Судить тебя надо!

Впоследствии на основании ее заявления и было заведено уголовное дело.

Вначале его вел молодой следователь местной прокуратуры. Он считал, что Волошко допустил ошибку, и не усмотрел в действиях молодого специалиста уголовного проявления.

Свое мнение-он высказал и родственникам Васи. Посыпались письма во все инстанции, теперь уже с жалобами не только на Волошко, но и на следователя.

Аналогичное письмо поступило и в прокуратуру республики. В письмах сообщалось и о том, что Волошко поступил в институт за крупную взятку.

Я в тот период работал начальником следственного отдела прокуратуры Днепропетровской области.

Получив телеграмму, вылетел в Киев.

Заместитель прокурора республики Степан Федорович Скопенко был краток:

— Вам поручается ответственное дело. Надеюсь на успех. Изучите материалы, заходите ко мне, вместе и решим.

Под руководством Степана Федоровича Скопенко мне приходилось работать по многим сложным делам. Это всесторонне грамотный, талантливый и очень обаятельный человек. Всю свою сознательную жизнь, то есть свыше сорока лет, — на следственной работе: от рядового следователя до заместителя прокурора республики. Узнав, что направляюсь в его распоряжение, я обрадовался: значит, дело пойдет.

В тот день сидел допоздна. Дело изучил от корки до корки, оно не показалось мне сложным. По существу было два дела. Одно — в отношении Волошко и второе — о взяточничестве при приеме в Тернопольский мединститут.

Свои соображения я доложил Степану Федоровичу. Он их одобрил. Мне в помощь дали молодого следователя из города Черновцов Сарапина. Опыта у него, конечно, было мало, но был он энергичным, принципиальным и добросовестным работником.

…Первым долгом решил вызвать на допрос Волошко.

В назначенное время он не явился. За ним пришлось посылать милиционера. Едва переступив порог кабинета, Волошко стал возмущаться:

— Что вы от меня хотите? Я ведь все написал… Моей вины нет…

Заметно было, что он нервничает. Сначала откинулся на спинку стула, затем, закинув ногу на ногу, вытащил сигареты, зажигалку, закурил.

— Так я вас слушаю.

— Нет, не вы, а я должен вас слушать, — перебил я его. — От ваших рук погиб человек, объясните почему?

Съежившись, он вытер рукой вспотевший лоб, тихо сказал:

— Я здесь ни при чем, мое дело резать, а штопает сестра. Она допустила ляпсус, зашила пинцет.

— За операцию отвечаете вы и обязаны были сами проверить. Вы же хирург, — остановил я его.

Волошко помрачнел, развел руками.

— Выходит, человек умер, а виновных нет?

— Ясно, что нет. Ошибки по статистике допускаются. — Он встал, потянулся и продолжил: — А у меня тем более. Я еще молодой специалист.

— Я вижу, у нас разные понятия. Врач должен служить человеку, а не губить его. Когда и какой вы окончили институт?

— Тернопольский, — буркнул он.

Дальше Волошко показал, что он и не стремился в медицинский. Бабушка заставила туда пойти. Конечно, без помощи родителей не обошлось, но как они отблагодарили шефов за прием в институт, — он не знает. Учился так себе… Было желание перевестись в другой институт, но осуществить это не представилось возможным.

— Значит, не было желания учиться, нет желания и работать хирургом? — перебил я его.

— Ловите на словах? — вспыхнул Волошко. — Да, да, так и запишите. Не люблю свою профессию. Но это не значит, что я повинен в смерти мальчика.

Убедившись в том, что признавать свою вину Волошко не собирается, я отпустил его.

Листая книгу абитуриентов, нашел фамилию Волошко. Знакомлюсь. Проходной балл набран, оценки выставлены: по литературе — «5», физике — «5», химии — «5», биологии — «5».

А что в личном деле? Письменная работа. Тема: «Человек — звучит гордо». Читаю. Работа написана слабо. Одних только грамматических ошибок — двенадцать. В конце стоит оценка «5» и подпись экзаменатора. А нужно ставить двойку.

Выходит, главную скрипку в приеме играли экзаменаторы. Так я решил сразу. Куда же смотрела комиссия?

Вызвал Степанову. Это женщина средних лет, маленькая, курносая, с темно-карими глазами. Принимает экзамены не первый год. Опыт педагогической работы большой. Она подробно рассказала о порядке приема экзаменов, категорически утверждая, что ею все оценки выставлены абитуриентам заслуженно. Со стороны ректора и членов приемной комиссии давления не было.

Тогда я предъявил контрольную работу, выполненную Волошко.

— Это я выставила оценку по литературе, и вполне заслуженно. Написано чисто, — решительно ответила она.