Битва драконов. Том 2 (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович

— Дуэль молодых дворян из-за девушки — обычное дело, — пожал плечами граф. — Но я хорошо изучил предмет спора между Шереметевым и Назаровым. Он яйца выеденного не стоил, чтобы калечить друг друга на серьезном ристалище. А парни дрались очень серьезно, с применением огромного арсенала своих умений. Полагаю, князь Шереметев использовал ситуацию с сыном ради каких-то интересов кучки высшей знати. Он хотел всколыхнуть некий процесс, который повлечет неприятные события в столице.

— Все это слишком аморфно, — обвел рукой перед собой Меньшиков. — Одни предположения. Мы точно знаем, кто мутит воду в петербургском болоте. Уже давно четко прорисована оппозиционная ось Балахнин — Шереметев — Волынский. Самая опасная троица. Если Балахнин считается мозговым центром, то остальные — боевые штыки. Считаете, граф, они способны на переворот?

«А еще непутевый братец Мишка, — про себя подумал он. — Опасные виражи стал закладывать в последнее время, ломая устойчивую позицию Семьи. Это неприемлемо».

— Сейчас — нет, — твердо ответил Апраксин. — А лет через пять могут рискнуть.

— Может, и раньше, — тихо обронил император.

А вот теперь граф пристально поглядел на Меньшикова. Ему даже не приходила в голову мысль использовать свои магические возможности, чтобы «просветить» ауру государя. Как отреагирует Александр Михайлович? Не сочтет ли это грубым нарушением этикета? В употреблении магии не было каких-то особых норм поведения. Кто чувствует Силу — тот ее и применяет в пределах допустимого, достаточного для подчинения противника. Но применять ее к императору?

— Что вы так на меня смотрите, граф? — усмехнулся Меньшиков. — Плохо выгляжу? Или недостаточно плохо?

— О…, - только и смог вымолвить Апраксин. До него, искушенного в разнообразных интригах, только сейчас и дошло, каков истинный посыл императора. — В таком случае нужно ставить серьезную защиту, ограждая себя от взгляда тех, кому очень хочется видеть ваше недомогание.

— А зачем? — возразил Меньшиков. — Пусть смотрят. Добавим трагичности, капельку иллюзии, пару нужных слов.

— Вы все-таки решились на серьезную акцию?

— Думаю, пора. Что-то меня стала напрягать ситуация в Петербурге. Я ведь сделал предложение Балахнину, не затрагивая интересов аристократических семей. Оппозиционные взгляды нужны, в первую очередь, чтобы подстегнуть какие-то реформы или исправить ошибки. Только так можно сделать Россию сильной и невосприимчивой к заразе.

— Они не пойдут на реформы, — решительно ответил Апраксин. — Им не качественные изменения нужны, а ощущение победы над личностью. Мещанство и купечество здесь никакой роли играть не будут. У кланов для смены власти хватает людей.

— Все правильно, — улыбнулся Меньшиков отстраненно. — Алексей Изотович внимательно выслушал меня и вежливо отказался от мысли сотрудничать в сфере политики и экономики. Ну, бес с ним, если не желает. В России полно умных голов, без него обойдемся. А вот почему наш главный хулитель политического строя устраняется от совместных обсуждений — понять сложно.

— Никак нет, государь. Балахнин делает политику чистыми руками. У него хватает восторженных почитателей. Предположу, что и Шереметевы, и Волынские не будут стоять в первых рядах со знаменем. Оголтелых в России всегда хватало. Алексей Изотович извлекает пользу от своей нейтральной позиции. Так ему легче контролировать своих союзников и вести партию.

— Коварен зело, — кивнул Меньшиков. — Поэтому я очень переживаю, что не смогу довести до конца эту игру. Сын еще слаб, а своих конфидентов у него кот наплакал.

— Какова моя роль? — напрягся граф, услышав все, что хотел.

— У молодежи, любящей современную музыку, сейчас в моде английский термин «бэк-вокал», — император вдохнул морозный воздух, пахнущий приближающейся зимой. — Предлагаю стать именно этим бэк-вокалистом, стоящим в полутьме сцены, когда взгляды восторженных почитателей обращены на кумира.

— На подпевках? — сообразил Апраксин. Он не был чужд современных тенденций в культуре и много чего знал, а чего не знал — подсказывали секретари. Благо, у него их было пятеро. Это позволяло оперативно реагировать на малейшие скандалы в среде дворян, чтобы не допустить ненужную дуэль. Ну и заодно быть в курсе разнообразных тенденций.

— Именно. Вы же общественный человек, знаете всю аристократическую верхушку Петербурга и Москвы, — Меньшиков сделал руками странный жест, как будто хотел загрести что-то ладонями. В паре метров от него в воздух поднялись листья и закружились в миниатюрном смерче, после чего опали вниз. — Беседы в светских салонах, на пригласительных обедах и ужинах… Там ведь часто бывают люди, о которых мы сейчас говорим. Допускаются небольшие намеки на слабость императора, на кулуарные беседы с цесаревичем о судьбе России, упрочении трона. Слова, исходящие от серьезного человека, дают очень прочную основу для размышлений. Вы понимаете, Даниил Алексеевич?

— Да, в полной мере, — поджал губы граф. — Только мне не совсем нравится моя роль зачинщика неких событий…

— Дорогой мой, — усмехнулся Меньшиков. — Первый камень я уже бросил. А мой любезный родственник Никита Назаров уже начал разгонять большую волну. Я не требую мгновенного результата. Говорю же, мне по силам протянуть еще лет десять, не меньше. Но хочу напоследок вбить кол мерзавцам в грудь.

Трость простучала замысловатую дробь. Апраксин задумался, продолжая шагать в ногу с императором вглубь парка. Далеко позади остались летние беседки, скамейки, жилые постройки; между деревьев проглядывала часть Резиденции, выкрашенной в светло-желтый цвет. Только телохранители, оцепив большую площадь парка, мелькали неподалеку черными молчаливыми фигурами.

— А при чем здесь Назаров? — спросил он осторожно.

Меньшиков рассмеялся.

— Так и знал, что не утерпите! Не разглядели связи?

— Никакой, Ваше Величество, кроме родственной через вашу племянницу, — честно ответил Апраксин.

— Хорошо, очень хорошо, — император остановился и заботливо поправил воротник пальто своего гостя. — Так и продолжайте говорить. Он же мне обещал волшебный свиток, который поднимает всех на ноги и делает из постаревших женщин красавиц.

— Ах, вы об этом, — закивал граф. — Право слово, какое-то сумасшествие в будуарах петербургских львиц света. Даже до меня достигло сие поветрие. Это тоже ваш камешек в спокойный пруд?

— Нет. Назаров освоил магическую науку заряжать свитки, изготовленные из натуральной кожи, мощной магией. Он же артефактор, как-никак. Из своего долгого путешествия по чужеземью привез умение и стал воплощать его в дело. Самое удивительное, денег за это не берет, производство не открывает.

— В Петербурге уже ходят устойчивые слухи, что получить из рук «вологодского отшельника» свиток есть прекрасное доказательство его дружбы и доверия к человеку, — произнес граф.

— Так и есть, — подтвердил Александр Михайлович. — Вашей жене еще не дарил?

— Наверное, не считает меня другом, — усмехнулся Апраксин. — А я оценил его перспективы после дуэли, и не в худшую сторону.

— Погодите, скоро сподобится. Более чем уверен, что ваш свиток ждет своего часа.

Меньшиков залихватски крутанулся на каблуках и направился по дорожке в обратном направлении.

— Государь, должны же быть какие-то промежуточные цели, — догнал его граф. — И про Назарова, я, честно говоря, совершенно не понял. Он каким боком в предполагаемой партии?

— Балахнин хочет видеть его Головой столичной аристократии, неким судьей, решающим конфликты сторон. Кормчий, так эпатажно звучит сия должность. Я тоже поддерживаю желание князя. Но клановые лидеры отвергли кандидатуру Назарова. Нервничают, стервятники! Ну и ладно. Все равно продавим. Любая организация, находящаяся под нашим контролем, снижает влияние оппозиции.

— Видимо, анализ партии откладывается надолго, — пробормотал Апраксин. — Суть своей роли я уяснил, а дальше голова отказывается соображать.

— Милейший граф, да бросьте вы рефлексировать! — у императора поднялось настроение. — Просто знайте, что все, кому я всецело доверяю, знают только свою дорожку. А в реальности Его Величество забеспокоился о бренности бытия и начал вести душещипательные беседы с наследником. На Коловорот цесаревич Владислав исполнит свою роль с блеском.