Династия Рокфеллеров - Александр Фурсенко

Много говорили о его набожности. Одно время, он даже преподавал в воскресной церковной школе, трактуя библию. В его рассуждениях постоянно присутствовал бог. Но настоящим божеством для Рокфеллера всегда оставались деньги. «Когда говорит золото, все умолкает» — эти слова английского философа Спенсера Джон Д. II выписал еще в свою ученическую тетрадь. Для него они были не просто изречением, каким-то отвлеченным понятием, а жизненной установкой.

Он не смог заменить отца в «большом бизнесе», и его уделом стали мелкие хозяйственные заботы по дому. В них-то и проявилось фанатическое, граничащее с религиозностью преклонение перед долларом. Отец учил его считать деньги. «Poulets?[3] Что такое poulets, Джон? Bougies,[4] bougies? А что значит bougies?», — проверял старик ресторанные и гостиничные счета во время путешествия по Франции. Однажды ему показалось, что сопровождавший их в поездке лакей прикарманивает деньги. Его тут же рассчитали, а покупку билетов, оплату счетов и уплату чаевых возложили на сына.

Рокфеллер Младший проявлял завидное рвение, аккуратно записывая израсходованные суммы. У него была заведена специальная книга, в которую заносилось буквально все, включая расходы на развлечения. Впоследствии при помощи этих книг биографы Джона Д. II могли установить, как часто он ходил на танцы, посещал театр или оказывал знаки внимания женщинам. Каждый купленный им билет или подаренный букет цветов заносился в реестр расходов с персональным указанием, на кого истрачены деньги. Женщины у Рокфеллера Младшего стояли рядом с расходами на лошадей, различными приобретениями по дому и прочими хозяйственными тратами. В конце концов на них шли те же самые доллары. Хозяйственные хлопоты Джона Д. II сводились к ремонту и меблировке городских зданий и загородных резиденций, переносу и переделке ограды, покупке осветительной арматуры, приобретению сбруи для лошадей и т. п. Когда вышла замуж его сестра, Джон не только приобрел для нее особняк в Нью-Йорке, но и сам обставил его. Он находил удовольствие в том, чтобы решать, каковы будут ворота при въезде в семейное имение или проемы окон, а также чем будут оклеены стены. «Мой отец, — говорил он, — не интересовался подобного рода деталями, таким образом, естественно, это доставалось мне». Рокфеллер Младший просматривал счета, проверял каждый израсходованный цент. Он был педантичен и до такой степени жаден к деньгам, что даже старый Рокфеллер уговаривал его отказаться от мелочных подсчетов, не тратя понапрасну времени.

В отличие от своего отца Джон Д. II получил образование. Старик совсем не читал книг, ничего не понимал в искусстве, не знал музыки и впервые попал в театр в 60-летнем возрасте. Его сын окончил университет. Однако круг интеллектуальных запросов Джона Д. II оказался немногим шире. Ему нравились романы В. Скотта и Диккенса, но он считал их слишком длинными. Это был как раз тот тип читателя, который предпочитал знакомиться с произведениями мировой литературы в сокращенном изложении «комиксов». Он любил оперетту и часто, иногда ежедневно, ходил на танцы. Никакие университеты не могли восполнить отсутствие природного дара. Рокфеллер II был скучным и нудным существом. И если бы он не был сыном «господина миллиарда», о нем никто, никогда и ничего бы не узнал. Но Джон Д. II постоянно привлекал к себе внимание именно потому, что являлся наследником крупнейшего в мире состояния. Он способен был загубить любое дело, но состоял членом правления 17 компаний. Правда, это представительство носило чисто формальный характер. Фактически ни в одной из этих компаний он участия не принимал. Предприятия Рокфеллеров находились в руках опытных и надежных людей, на которых лежала повседневная забота об их благополучии и процветании. А продолжатель рода Рокфеллеров являлся лишь номинальным главой, точно так же, как это бывало во все времена с наследниками царственных династий.

Во многих делах, которыми двигали доллары Рокфеллеров, он лично не принимал участия. О некоторых даже не имел представления. Поэтому и во многих событиях, о которых пойдет речь, Рокфеллер участвовал лишь символически. Иногда вдруг возникала его фигура. Но и в этом случае появление Рокфеллера скорее напоминало торжественный выход коронованной особы. Каждый шаг был заранее подготовлен, а окружавшая его свита была всегда начеку, дабы предупредить любую случайность. Он был владельцем обширной империи и вполне усвоил роль самодержца.

В течение полутора десятилетий Рокфеллер Младший находился на положении наследного принца. Из-за отсутствия способностей к предпринимательской деятельности ему отвели «филантропию», которая с каждым годом приобретала все большую роль в семейной политике. Старик Рокфеллер настоял на том, чтобы сын занялся «благотворительными» организациями. Правда, и здесь его роль была скорее номинальной. Однако «филантропия» до конца дней Джона Д. Младшего оставалась его главным занятием.

В 1911 г. отец оставил дела и удалился на покой. После этого его сыну и наследнику волей-неволей пришлось касаться и других сфер. В жизни династии Рокфеллеров начался новый период — период правления Джона Д. II.

Едва старый Рокфеллер успел уйти в отставку, как разразился грандиозный скандал на шахтах штата Колорадо. Рокфеллерам в этом штате принадлежала угольная компания «Колорадо фьюел энд айрон». Положение шахтеров, по выражению американского историка С. Иелна, почти приближалось к рабству. Основная масса шахтеров состояла из иммигрантов — греки, итальянцы, русские, сербы, болгары, поляки и другие — 21 национальность — гнули спину на компанию, получая за это нищенское вознаграждение. Дважды, в 1903—1904 гг. и в 1910 г., шахтеры безуспешно пытались добиться минимальных улучшений. Их выступления были грубо подавлены, и Рокфеллер наотрез отказался пойти на какие-нибудь уступки.

На шахтах Колорадо сохранялись средневековые условия труда. Оторванный от внешнего мира, этот горный район находился на положении изолированной феодальной вотчины. Предпринимателям принадлежала вся земля, и без их разрешения нельзя было занять ни одного участка. Жилища, школы, церкви — все это находилось в руках компании. Учителя и священники были у нее под контролем или назначались ею. Зарплату рабочим выдавали не в долларах, а в бонах, которые печатала сама компания. Она ввела собственную денежную систему. Но курс этих бумажек был обесценен: трехдолларовая бона реально стоила лишь около двух долларов. Продовольствие и одежду можно было купить только в лавке компании. Продукты были низкого качества, а платить приходилось втридорога.

Жили шахтеры в жалких лачугах из одной-двух комнат. К ним пристраивали каморки из досок и старого полосового железа. В воздухе висело густое облако угольной пыли. Ею была покрыта и земля, на которой не росли ни трава, ни цветы. Ужасное зрелище представляли дети — разутые, голодные, в лохмотьях, они копошились в грязных канавах, и их жизнь постоянно находилась в опасности. Санитарные условия были ужасающими.

Отбросы сваливались куда попало. Вода не фильтровалась. Люди гибли от эпидемий. Условия труда на шахтах Рокфеллера были тяжелыми, а техника безопасности фактически отсутствовала. В результате смертность шахтеров в Колорадо была в два раза выше, чем по Соединенным Штатам в целом.

Если кто-либо пытался протестовать, его немедленно увольняли. Компания установила форменную диктатуру. Введенные ею правила являлись законом для всех и должны были неукоснительно соблюдаться. В рабочей массе насаждали шпионов, доносивших о малейшем проявлении недовольства. Имена тех, кто позволял себе критические замечания, заносились в черные списки. Даже в узком кругу знакомых, у себя дома, люди боялись высказываться, чтобы избежать репрессий. Суд и полиция находились на содержании у предпринимателей и были послушным орудием в их руках.

На шахтах и в поселках рокфеллеровской компании люди были лишены элементарных прав, которые им давала конституция США. Впоследствии об этом так прямо и сказал губернатор Колорадо Амонс. В мае 1914 г. в интервью, опубликованном журналом «Харперс мэгазин», на вопрос: «Имеете ли вы конституционный закон и правительство в Колорадо?», Амонс был вынужден сказать: «Ничуть в областях, где расположены шахты». Желая уточнить, губернатора спросили: «Не хотите ли вы сказать, что в значительной части вашего штата нет конституционной свободы?». И он, не колеблясь, ответил: «Абсолютно никакой».

В Колорадо царили преследования и произвол. Казалось, ничто не в состоянии разорвать этого страшного царства тьмы. Однако летом 1913 г. среди рабочих рокфеллеровской компании началась агитация за создание профсоюза и заключение коллективного договора, который обусловил бы права рабочих. «Это была борьба против условий, которые сегодня кажутся средневековыми, — писал в 1964 г. американский историк Ф. Фонер, — но они были типичными для многих промышленных районов Америки 50 лет назад. И нигде эти условия не были более типичными, чем на находившихся под властью Рокфеллера угольных шахтах Южного Колорадо».