Я дышу! - Анн-Софи Брасм

Я села за стол и поздоровалась так тихонько, что меня, конечно, никто не услышал. Принялась за еду, спрятав глаза в чашку с мюсли. Неожиданно меня кто-то окликнул. Я подняла глаза. Это была Летиция, одна из подруг Сары. Она смотрела на меня дружески:

— Доброе утро, — откликнулась я.

— Скажи, Сара действительно твоя лучшая подруга?

Я окинула глазами стол: Сара уже ушла, теперь она щебетала где-то в гостиной. Я снова опустила голову, а потом выпалила на одном дыхании, словно заучила свою речь наизусть:

— Конечно, она моя лучшая подруга. С пятого класса. Она всегда была рядом со мной и помогала мне во всем. Мы все переживаем вместе: радости, горести, победы, неудачи. Сара — классная девчонка, я многим ей обязана. Я обязана ей всем. Она вытаскивала меня из таких передряг!.. Если бы не она, не знаю, что бы со мной сейчас было. Я так рада, что у меня такая подруга, и так благодарна ей, что сделаю для нее все что угодно. Она мне как родная сестра.

Я замолчала, последовала долгая пауза. Не знаю, зачем я все это ей выложила. Я не поднимала глаз, уже заранее зная, что сейчас услышу:

— Но тогда почему она говорит с тобой таким тоном? Как ты это терпишь?

— Она моя лучшая подруга.

— И это дает ей право так с тобой обращаться?

— Да.

— Я тебя не понимаю. Ты странная. Я не ответила. Я молчала и спокойно ждала, что она еще скажет.

— Я никак не ожидала такого от Сары. Вчера все были просто в шоке. В каком же свете она тебя выставила перед нами! Ты не должна была ей это позволять. Какая же она Дрянь!

Я пожала плечами и не стала ее удерживать, она отошла. Какое-то время я сидела неподвижно, уставившись в пустую чашку. «Какая же она дрянь!» — сказала Летиция, и я почему-то безумно обрадовалась, обрадовалась до неприличия и почувствовала полное моральное удовлетворение.

Над причудливой линией горизонта опускалась ночь. Серо-голубые горы почти слились с темно-голубым небом. Был последний вечер года.

Праздничный ужин начался уже давно. Я не могла дождаться, когда он наконец закончится.

В столовой было накурено и шумно. Отдельные голоса тонули в общем гомоне. От слишком обильного и долгого застолья меня начало подташнивать. Эта атмосфера опьяняла меня. Музыка, люди, их смех, голоса, легкомысленное веселье — все давило на меня; я держалась из последних сил.

Время от времени кто-нибудь обращал внимание и на меня: спрашивал, все ли в порядке, весело ли мне. Я отвечала: «Да, спасибо», и обо мне тут же забывали. Тем временем Сара опять завладела всеобщим вниманием и рассказывала о своих планах на будущее. Сначала она собиралась сдать экзамен на бакалавра, обязательно с отличием, потом стать первой ученицей в Школе торговли. Она видела себя современной деловой женщиной, сводящей с ума всех мужчин подряд — тех, что в костюмах, при галстуках и с дипломатами. Возможно, она сможет заниматься и политикой, у нее много талантов, а уж разглагольствовать и убеждать она умеет, как никто: ведь она просто рождена, чтобы подавлять, управлять, властвовать. К тридцати годам она, конечно, разбогатеет и купит старый хутор в Камарге, будет там разводить лошадей; выйдет замуж за Матье, родит двоих детей, а муж всю жизнь будет ходить у нее по струнке. В возрасте ста с небольшим она предполагала все же отойти в мир иной.

И никто не сомневался, что все будет именно так, как она решила, потому что Сара обязательно добьется своего.

Потом начались танцы, Сара опять оказалась лучше всех. На ней было темно-серое платье почти до полу, ткань облегала ее стройную фигуру, как легкая невесомая вуаль. В сероватой подсветке танцевальной площадки, устроенной прямо в гостиной, платье совсем сливалось с ее телом. При каждом движении оно развевалось и колыхалось вместе с ней. Сара распустила волосы, и ее рыжие кудри падали на плечи непокорными, волнистыми прядями. Она танцевала самозабвенно, не пропуская ни одного танца, не зная усталости.

Я опять томилась одна, теперь меня уже совсем перестали замечать. От нечего делать я стала потихоньку пробовать один напиток за другим. Я захмелела очень быстро, даже не заметив, как это случилось. Я пила все подряд: виски, белое вино, вишневый ликер, бордо, и мне все больше и больше нравилось мое состояние. Наконец-то мне удалось сбросить напряжение, расслабиться. Я пренебрегла приличиями, и, по-моему, ничего страшного не случилось. Больше уже ничего не могло меня удержать, я продолжала свой эксперимент. Я пила, мне казалось это очень забавным, и я продолжала пить дальше. И тут вдруг меня заметила Сара.

Она подошла ко мне вместе с другими девушками. Те смеялись, глядя на меня, и мне это было приятно. Наверно, они не ожидали, что я на такое способна, держали меня за «синий чулок». Одна только Сара не смеялась.

— Прекрати, Чарли. Не смешно. — Это прозвучало как приказ.

Но остановить меня было невозможно. Ведь теперь уже я оказалась в центре внимания. Сара ревновала — и я была в восторге оттого, что испортила ей праздник. Я становилась опасной, и мне это ужасно нравилось. Наконец-то я перехватила у Сары инициативу. Все смеялись, я продолжала пить. Еще одна рюмочка, а там будет видно…

Мы все вместе отправились в кухню, я — уцепившись за Летицию и заливаясь смехом. Сара в ярости шла впереди всех. В своем обычном состоянии я бы никогда не осмелилась так дразнить ее. Но я была уже не я.

А потом я все же перегнула палку: схватила бутылку пива. Сара рванула ее у меня из рук, бутылка упала на кафельный пол и разбилась. Ее осколки полетели мне под ноги, и в этот момент Сара с такой силой ударила меня по щеке, что я упала. Наступила долгая, гнетущая тишина. Я подняла на Сару глаза, полные слез. Она стояла надо мной, и вид у нее был устрашающий, казалось, она готова убить меня. Меня, уже снова слабую, умирающую от стыда, жалкую, всем своим видом молящую о прощении. Я сжалась в комочек. Все застыли на месте, ожидая, что будет дальше. Сара схватила меня за руку и поволокла в кладовку, молча, решительно. Я безропотно подчинилась. Не кричала и не защищалась. Я не попыталась подняться, только закрыла глаза: меня обжигали слезы. Сопротивляться я не могла, я считала, что теперь она вправе делать со мной что угодно. Сара несколько раз ударила меня, не в силах совладать с собой, но она прекрасно знала, что для меня это ничего не значит, что страдать я буду совсем от другого: от чувства вины и стыда.

Потом она что есть силы встряхнула меня, словно хотела привести в чувство, но я и сама уже давно протрезвела. Я чувствовала на себе ее дыхание. Сара опять набросилась на меня с кулаками, но меня это не путало: я уже несколько лет ждала этого момента. Я даже радовалась каждому синяку, каждой царапине и воспринимала их не как заслуженное наказание, а как свою победу. Теперь нашу игру можно было назвать экстремальной. У меня заложило уши, и поэтому я с трудом различала, что кричит мне Сара. Я слышала ее голос, а смысл слов большей частью ускользал от меня.

— Ты жалкая тварь, Шарлен… Ты меня опозорила… Ты ни на что не способна…Мне осточертели твои выходки. Ты мне отвратительна…

Она бросила меня одну в темной и холодной кладовке. Я валялась на ледяном кафельном полу, прижавшись к нему лицом. Не смея дышать и открыть глаза. Потом я услышала за дверью голос Летиции:

— Можно мне войти, Шарлен? Нам надо поговорить! Пожалуйста, разреши!

Я ничего не ответила, и она ушла. Потом я услышала, как в гостиной пробило двенадцать часов, там встречали Новый год. Свой Новый год я встретила в той же кладовке, в пыли и в тумане. Я больше не думала, я ждала. Я просидела там почти три часа. Когда я наконец решилась встать, праздник еще не кончился. Я заметила кровь на полу и на своей одежде; видно, Сара все же поранила меня. Я бесшумно открыла дверь и вышла. Тихонько прокралась в нашу спальню и легла на кровать. Меня никто не видел.

На следующий день меня разбудил утренний свет. Голова была тяжелая, во рту все пересохло. На губах все еще чувствовался терпкий вкус крови, сама я была вся в пыли и грязи. В висках стучало. Тут же перед моими глазами возник образ Сары. Я вспомнила, что ночью меня мучил кошмар. Мне снилась яростная драка между мной и Сарой. Сара даже не стремилась ударить меня, а вот во мне кипела неукротимая злоба и мне хотелось прикончить ее. Но добраться до нее мне никак не удавалось, я молотила кулаками пустоту. Я не могла даже крикнуть, голос мне не подчинялся, слова застревали в горле. Сделав во сне последний отчаянный рывок, я проснулась. Проснулась, задыхаясь от бессильной злобы. И вспомнила все, что произошло накануне.

Я посмотрела вокруг: все еще спали.

Было тихо и спокойно, но я чувствовала себя ужасно. Я встала и вздохнула глубоко-глубоко, чувствуя, как мои легкие наполняются воздухом. Потом подошла к кровати, на которой спала Летиция, и стала тихонько окликать ее по имени, пока она не проснулась.

— Шарлен, это ты? Что происходит? Который час?