Городская магия - С Птаха

У Игоря Николаевича просто не было слов. Он только мысленно порадовался тому факту, что подобные профессиональные интриги теперь так же далеки от него, как земная тщета от тибетского монаха...

К удивлению Прокопени, Ал тоже оказался человеком себе на уме. Распрощавшись с Кастаньедой, он объехал гостиницу вокруг и остановился машину в небольшой арке между домами на противоположной стороне улицы - отсюда вход в "Зорьку" и площадка перед ней прекрасно просматривались, а джип не особо бросался в глаза.

- И что мы хотим пронаблюдать? - устало поинтересовался Игорь Николаевич. Ему уже было тошно от слишком стремительно развивавшихся событий, вдобавок, мучительно хотелось закурить, да и поесть тоже было бы не дурно.

- Мне любопытно увидеть людей, которых Сан Саныч называет "спецурой". Я уверен, что они скоро сюда прибудут.

- Не думаю что так уж скоро...Пожалуй, пара часов уйдет на оформление допусков и прочих бумажек, я думаю Кастаньеда над ними серьезно поупражняется в бюрократии, - и, с чистой совестью, оставив волонтера-наблюдателя в машине, Прокопеня отправился в ближайший гастроном, где приобрел сигареты, одноразовую зажигалку, бутылку минеральной воды, размокшую пиццу и фотоаппарат - мыльницу - что бы порадовать любознательного человека по имени Ал. В импровизированном кафе из пары пластмассовых столиков, около дверей гастронома, одиноко сидела и пила сок прямо из тетрапака та самая, знакомая по поезду и семинару длинная девица, на этот раз она была в шелковой косынке, длинном расстегнутом черном плаще, полы которого лежали на земле, и огромных солнечных очках.

- Добрый день, солнечно сегодня - вежливо обратился Игорь Николаевич к девице, размышляя, что ей стоит предложить - сигарету или пиццу, и продолжал, - как вам семинар?

- Вы меня видимо с кем-то спутали, - сурово ответила девица хрипловатым голосом, решительно поднялась, отставив емкость с недопитым соком, и решительно запахнув плащ, подхватила стоявшую рядом увесистую сумку, исчезла за углом. "Да я видел её всего два раза и то издалека, может - она меня не узнала, а может - я ошибся" - Прокопеня решил не расстраиваться и отправился совмещать завтрак с обедом прямо в машине.

*******

Высокие гости прибыли на двух темно-зеленых казенных "Волга", номера которых отличались всего на один знак. На площадку перед гостиницей выгрузилась довольно большая группа. Кого в ней только не было! Игорь Николаевич защелкал фотоаппаратом - мгновение стоило того, что бы его остановили - среди вновь прибывших имел место поэт-песенник с давешнего семинара, и невзрачный субъект, передавший ему папку с завязками... Живописная группа направилась к дверям гостиницы, Ал завел машину, но так и не успел тронуться, а Прокопеня почти интуитивно снова защелкал фотоаппаратом...

Выстрела слышно не было, хотя голова поэта-песенника разлетелась, так как это обычно происходит в фильмах Тарантино или в документальных лентах об убийстве Кенеди. Прибывшие на "Волгах" люди действовали без паники и суеты. Игорю Николаевичу даже показалось, что они жали именно такого развития событий - никто не побежал на поиски стрелка, не потянулся за телефоном, и не стал озираться, пытаясь найти случайных очевидцев, способных пролить свет на происшествие. Просто перекинулись между собой парой фраз, затем группа разделилась. Ее часть, включая безликого интреполовца, направилась в гостиницу, а другая, обернув то, что осталось от головы бородатого поэта песенника, полиэтиленовым пакетом, быстро уложила тело в машину и отбыла...

Их примеру последовали и Прокопеня с Алом.

*****

Сергеича они нашли все в том же зале для конференций гостиницы "Ясень". Он сидел, откинувшись в кресле, по-ковбойски забросив ноги на длинный стол, курил и увлеченно изучал содержимое папки с завязками, перекочевавшей к нему из кейса Прокопени во время утреннего кофе. На столе красовался хрустальный шар, явно происходящий из офиса бабушки Дарьи, из чего следовало, что пронырливый Сан Саныч уже успел поведать Головатину свою версию сегодняшних происшествий, проиллюстрировав рассказ "вещественными доказательствами".

- Интересно? - наивно спросил Игорь Николаевич, совершенно не предполагая чем, могло так увлечь Головатина его собственное не то уголовное, то ли личное дело на фоне так динамично развевающихся событий.

- Скорее познавательно, - ответил Сергеич, с неохотой отвлекаясь от чтения, и постукивая костяшкой согнутого пальца по разложенным на столе бумагам, которые он уже изучил, - хотя я не пойму, зачем тебе это всучили? Лучше бы режиссеру каком-нибудь отдали - что бы кино снял! Получился бы очень захватывающий фильм - лучше чем про Штирлица.

Даже невозмутимый Ал был несколько шокирован таким высказыванием и резонно заметил:

- У тебя даже в официальном анамнезе не содержится мания величия...

- А тут вообще не про меня - я этого человека, - Сергеич собрал бумаги в папку и передал её Прокопени, - не знаю. Но персонаж - колоритный. Может ты, Доктор, по своей прошлой жизни с ним и сталкивался - просмотри.

Игорь Николаевич со вздохом заглянул в бумаги - ему не терпелось посмотреть фотографии и определить кто есть кто снимках сделанных у гостиницы. Однако чтение оказалось неожиданно увлекательным, а факты действительно достойными того, что бы их увековечил какой-нибудь маститый режиссер. Содержимое папки с завязками повествовало об удивительных приключениях некоего сотрудника КГБ. В отличие от своего коллеги из популярного в детстве Прокопени фильма, который менял города и имена, это человек решился на более радикальную метаморфозу и сменил пол. Ловкий шантажист, снайпер и полиглот, аналитик, специалист по регионам Юго-Восточной Азии и Латинской Америки, знаток изящных искусств и профессиональный альпинист, он растворился в суматохе начала девяностых как дым из восточной курительницы для благовоний, оставив потомкам в память о своих подвигах лишь тоненькую папку официальных документов, написанных сухим казенным языком.

- Увы и ах, - огорчился Прокопеня, закончив просматривать бумаги, - не припомню, что бы этот лихой молодой человек входил в круг моих знакомых...Может это Ван Нотен папки перепутал, и мне, вместо папки с делом Головатина, случайно отдал эту?

- В мире нет ничего случайного, - Сергеич был убежденным фаталистом, - И вообще, не много ли Звягину чести - что бы гонять уважаемого сотрудника Интерпола как мальчика на посылках?

- Да, действительно - он сотрудник Интерпола, - Ал щелкал по клавиатуре ноутбука сличая старые и новые фотографии и просматривая ответы на свои запросы, - А этот неприятный тип с бородкой а-ля Солженицын...

- Который был на моем семинаре? - уточнил Игорь Николаевич.

- Да, именно он. В прошлом служил в военной разведке СССР, в какой именно должности или отделе не уточняется, - продолжал Ал, - Специалист по связям с международными организациями из ФСБ, занимал весьма высокий пост...

- А теперь что - разжаловали за большие успехи? - с ироничной усмешкой поинтересовался Сергеич.

- А разве Кастаньеда тебе не доложил? Его застрелили - сегодня днем, у гостиницы "Зорька", через пару часов после официального обыска, мы вон - целую пленку отщелкали, наблюдая это печальное событие, - Прокопеня был удивлен, да и Ал тоже - хотя и сохранил невозмутимость, но с несвойственной для него суетливостью передал Головатину пачку фотографий. Возвращаясь с места событий, Ал и Прокопеня заехали и отпечатали снимки в какой-то захудалой будочке Фуджи - ведь, в сущности, содержание пленки не было подозрительным - просто группа мужчин на фоне машин и местной гостиницы.

Сергеич глубоко вздохнул, едва коснувшись снимков, и даже не взглянул на них. Его спина выпрямилась, огромные голубые глаза стали совершенно хрустальными, и казалось, обратились куда-то вовнутрь, в необозримые глубины микрокосма. Там он просматривал недавние события в обратной последовательности.

- Сан Саныч просто не знает об этом, ему решили не говорить, он занят чем то срочным... Ну и местечко, одни жабы чего стоят, а холодильник, а эта грязная тряпка, а песок, а эта тушка на полу, кровь на погонах, на стене, Сергеич неожиданно перестал перечислять и вывалившись из внутреннего мира в суровую реальность недоуменно хлопал глазами удивляясь то ли своему возвращению, то ли тому, что увидел.

Эту своеобразную медитацию прервал стремительно ворвавшийся Кастаньеда, он без комментариев взял со стола большую фарфоровую чашку, выплеснул то, что в ней было прямо на пол, наполнил коньяком из откупоренной бутылки, которую держал в руках, залпом выпил, сел на стул, ослабил узел галстука, тяжело вздохнул и тихо безнадежно сказал:

- Сереж, решил я уходить. В суд пойду, или хоть в охрану какую...

- Что так? - Прокопеня в тайне злорадствовал в надежде, что неуемная страсть Сан Саныча к интригам привела, наконец, к суровой взбучке от начальства.