Фрегат Звенящий - Владислав Крапивин

Иногда там вместо тяжелого марса ставят сразу легкий салинг. А на яхтах делают на мачтах лишь тонкие перекладинки — краспицы.

— Но на нашем «Звенящем» все будет полностью, — ревниво заметил Вася.

— Конечно, конечно… А теперь спустимся в трюм.

— Зачем? — испуганно сказала Ксеня. Ей не очень-то хотелось в сумрачную глубину.

— У мачты ведь есть не только верхний конец, но и нижний, — пояснил Мотя. — Надо познакомиться и с ним. Мачта уходит вниз через верхнюю и все промежуточные палубы, почти до самого днища.

По узким скрипучим трапам все спустились внутрь корпуса. Глубоко-глубоко. Мотя светил фонарем. Коты опасливо шли сзади, видимо, опасались крыс. Но было пусто, лишь могучие тимберсы и стрингера выступали из тьмы. Толстая колонна мачты, проткнув все палубы, упиралась в широкий кильсон. Ее основание окружали стенки плотного, сделанного из балок гнезда.

— Это гнездо, в которое вставляется мачта, называется СТЕПС, разъяснил Мотя. Немного похоже на слово «ступать». Мачта ступает в степс.

Все согласились, что слова похожи. А коты обнюхали могучий степс со всех сторон. Видимо, проверили: прочный ли?

— Верхний конец у мачты называется т о п, — напомнил Мотя. — А кто знает, как называется нижний?

— Может быть, «нижний топ»? — осторожно предположил Антон.

— Нет! Называется он ШПОР. Похоже на слово «шпора», только мужского рода.

— Шпор втыкается в с т е п с, — догадался Слава.

— Правильно. Так же, как шпора втыкается в бок лошади. Хотя это сравнение мне не очень нравится, потому что жаль лошадь…

— То «ступает», то «втыкается», — капризно заметила Ксеня.

— Зато все эти слова легко запомнить, — сказал Вася. — А можно вопрос? Как называется отверстие в палубе, через которое мачта уходит вверх?

Мотя заскреб бороду.

— Ох… это, пожалуй, одно из самых трудных слов в корабельных названиях. Его не с чем сравнить. Надо просто запомнить: ПЯРТНЕРС.

— Действительно, язык сломаешь, — пробормотал Слава и несколько раз повторил слово шепотом.

— Пяртнерс не просто отверстие в палубе, — объяснил Мотя. — Спереди и сзади оно сжато бимсами, а по бокам — палубными стрингерами. И, кроме того, укреплено специальной деревянной «подушкой». Иначе мачта, покачиваясь, расшатает палубу.

— Разве мачты внизу, у палубы, качаются? — удивилась Ксеня.

— Чуть-чуть, но качаются… Может быть, вам приходилось отдыхать в лесу под высокой прямой сосной? Вспомните, у подножия ствол кажется неподвижным, но когда привалишься к нему спиной, чувствуется еле заметное шевеление…

— Да, я помню! — обрадовался Вася.

— А что еще вы собираетесь нам рассказать? — спросил Слава.

— На сегодня хватит. Давайте только повторим, как устроена мачта.

Мотя начал рисовать в воздухе, а все весело повторяли знакомые корабельные термины:

— Степс! Шпор! Пяртнерс!.. Колонна мачты!.. Марс!..

Чертеж получился длиннющий — ростом со Славу Воробьева.

— Вот это да! — почесывая затылок, сказал Вася. — Пока не знаешь, думаешь, что мачта — совсем простая вещь: обтесал бревно, воткнул в палубу и готово. А здесь вон какое… сооружение.

— Да, — согласился Мотя. — Но теперь с устройством этого «сооружения» вы знакомы. Осталось только запомнить, как все мачты называются. Ведь на корабле у каждой мачты свое имя…

— Ну, это просто! — воскликнула Ксеня. — Это мы и раньше слышали. Передняя называется ФОК-МАЧТА…

— Средняя — ГРОТ-МАЧТА! — поспешил Вася.

— А задняя — БИЗАНЬ-МАЧТА, — похвастался своими знаниями и Антон. — Это во многих книжках написано.

— «Грот» обозначает «большой», — вставил образованный Слава. — Ведь средняя мачта на корабле обычно самая высокая.

— Чаще всего так, — согласился гном Мотя. — Хотя случается, что все мачты делают одинаковой длины…

Слава продолжал:

— Но мне непонятно вот что: названий три, а мачт бывает больше. Я видел на рисунках корабли и с четырьмя мачтами, и с пятью…

Модест Мокроступович кивал:

— Верно, верно… Справедливое замечание. В этом случае дело обстоит так: передняя мачта всегда — фок-мачта. Задняя — всегда бизань-мачта (или просто «бизань»). А те, что стоят между ними, называются начиная спереди: первая грот-мачта, вторая грот-мачта, третья грот-мачта и так далее. Иногда для краткости говорят «первый грот», «второй грот», «третий грот». Не надо только путать с парусами, у которых могут быть такие же названия.

Порой, конечно, с этими гротами морякам приходится трудновато: не сразу разберешься, где какой. Около ста лет назад в Америке стали строить шестимачтовые шхуны. Выходит, что на них — по четыре грот-мачты… А на единственной в мире семимачтовой шхуне «Томас У. Лаусон» терпение у моряков лопнуло. И они договорились называть мачты по дням недели…

— Вот это да! — обрадовался первоклассник Антон. — Понедельник-мачта, вторник-мачта…

— Немного не так. У американцев неделя начинается с воскресенья… Впрочем, шхуна с такими мачтами была исключением. Вернемся к нормальным названиям. Надо ведь разобраться и в том, как именуются составные части разных мачт. Думаю, Яков Платонович не обидится, что я вместо него затрону этот вопрос.

— Нисколько не обидится! — заверила Ксеня. — Вы же друзья.

— Да… Ну вот, смотрите. У каждой мачты свое имя. Каждая состоит из пяти частей. И если, например, боцман говорит: «А ну-ка, друзья, проверьте, в порядке ли эзельгофты на трюм-стеньге», матросы могут запутаться: на какой из трех? Поэтому каждая составная часть имеет приставку из названия своей мачты.

— Ну, это просто! — воскликнул Вася.

— Да… но есть некоторые сложности. Слушайте…

Проще всего с грот-мачтой. Там все ясно: «колонна грот-мачты», потом «грот-стеньга», «грот-брам-стеньга»…

— Над ней «грот-бом-брам-стеньга»! — поспешил опередить Вася Славу, который уже открыл рот.

— А выше всех «грот-трюм-стеньга»! — победно закончил Антон.

Но Слава все-таки вставил слово:

— Наверно, есть названия и у площадок?

— Конечно. «Грот-марс», «грот-салинг». И «грот-бом-салинг», хотя это уже и не площадка… Короче говоря, тут вопросов нет. А вот с фок-мачтой посложнее.

Там все, что выше колонны мачты, имеет приставку не «фок», а «фор». То есть «передний». «Фор-стеньга», «фор-марс», «фор-брам-стеньга» и так далее.

— «Фок» и «фор» похожие слова, — сказала Ксеня. А различие запомнить нетрудно.

— Но не забывайте: «фор» — это на стеньге и выше. А на колонне мачты — «фок».

Все уверили Модеста Мокроступовича, что не перепутают.

— А сложнее всего с бизань-мачтой. Казалось бы, чего мудрить? Называй все части с приставкой «бизань» и никаких хлопот. Но у моряков сложилась иная традиция. Колонна задней мачты — «бизань», а все, что над ней — с приставкой «крюйс».

— Непонятное слово! — сердито сказал Антон.

— Откуда оно взялось? — придирчиво спросил Вася.

— Честно говоря, я не знаю, — вздохнул гном Мотя.

— Может быть, это в честь адмирала Крюйса? — предположил начитанный Слава. — Я читал, что такой адмирал служил в российском флоте при Петре Первом.

— Может быть, — неуверенно отозвался Мотя. — Хотя едва ли… Но если помнить об этом адмирале, то слово «крюйс» вы не забудете.

— Да здравствует адмирал! — воскликнул Вася. — Значит, на задней мачте у нас что? Колонна — это «бизань». А дальше «крюйс-марс», «крюйс-стеньга»… И так до самой верхушки, да?

— Мотя согласился. И стал чертить в воздухе большую схему с надписями.

Когда рисунок был окончен, Мотя довольно потер ладони.

— Пожалуй, это следовало бы нарисовать в ваших тетрадках.

— А я и так запомню, — заявил Вася.

— Тут нет ничего сложного, — сказала Ксеня.

Гном опять кивнул, щелкнул пальцами, и все мигом оказались на палубе. Над морем занимался рассвет.

— Пора домой, — вздохнула Ксеня. — Ой, а где же Синька?

Кот Василиса встревоженно терся о Васины джинсы и смотрел вверх.

— Мя-а… — жалобно донеслось сверху.

— Синька! — ахнула Ксеня. — Вот хулиган! Забрался на самый клотик, а слезать боится. Он всегда так: залезет куда-нибудь наверх, а потом орет — снимайте!

Модест Мокроступович покачал вязаным колпачком и направил из фонаря вверх тонкий луч. По этому лучу перепуганный Синтаксис съехал вниз, как по скользкому канату.

— Негодник, — сказала Ксеня. Синька виновато прижал уши. Василиса, чтобы утешить приятеля, лизнул ему загривок.

— Хорошо, что это во сне, а то бы я тебе всыпала, — с облегчением сказала Ксеня. — Ой, мальчики! Нам пора просыпаться.

Слава Воробьев торопливо проговорил: