Четвертый раунд - Альгирдас Шоцикас

— Обошлось, — сказал Мисюнас. И, помолчав, добавил: — Не знаю даже, не был ли этот бой ошибкой… Я в том смысле, что, может, рано тебя было выпускать…

Нет, бой с Королевым не был ошибкой. Я понял это не сразу, но довольно скоро. Конечно, когда у тебя за плечами всего-навсего чуть больше десятка боев, поединок с таким асом ринга, как Королев, сильно смахивал на авантюру. Ведь у меня даже не было спортивного разряда. С момента, когда я впервые появился в тренировочном зале городской боксерской школы, прошло немногим более года. Все это, вместе взятое, выглядело не очень серьезно, и беспокойство моих тренеров нетрудно понять.

Однако для меня была важна не формальная сторона дела, а сам факт. В те годы любой, кто хотел чего-то добиться на всесоюзном ринге в тяжелом весе, не мог и мечтать, чтобы избежать столкновения с Королевым. Королев находился в расцвете своей боксерской карьеры, и надеяться, что он в ближайшие годы покинет ринг, никак не приходилось. Он был неизбежным препятствием на пути к званию чемпиона страны, причем таким препятствием, которое еще никому не удавалось одолеть. Его поражение от Андро Навасардова в 1944 году в счет не шло: Королев только вернулся с фронта, где, сражаясь в партизанской армии Медведева, естественно, не мог тренироваться и потому временно утратил спортивную форму. Но с тех пор, в седьмой раз завоевавший звание чемпиона Советского Союза, Николай Королев не знал поражений, а грозная его слава как несокрушенного и несокрушимого противника могла хоть у кого отбить руки. Чтобы преодолеть этот психологический барьер, существовал лишь один способ — проверить себя в бою с ним на ринге. И чем скорее, тем лучше, думалось мне…

И вот этот бой состоялся. Конечно, подобная поспешность могла принести и непоправимый вред, оставив в душе глубокую неизлечимую травму, но так не случилось. Мне повезло, и риск окупился сторицей. То, что я проиграл бой, не имело особого значения. Главное, что я выстоял. Выстоял до конца. Продержаться три раунда против самого Королева — это для меня решало все. Этим определялось мое боксерское будущее. Если я смог выстоять один раз, значит смогу и в другой… А там время покажет. Оно, кстати, работало на меня.

Королеву тогда было тридцать лет. Его список насчитывал уже более ста пятидесяти боев, причем чуть ли не две трети из них он закончил нокаутом.

Впервые он завоевал звание абсолютного чемпиона страны, когда ему исполнилось девятнадцать, и с тех пор, если не считать годы войны, никому не уступал почетного звания. Не раз он отстаивал честь советского бокса и за рубежом, но там равных ему тоже не находилось. Это был уникальный боксер — из тех, кого называют прирожденными бойцами. Обладая железной волей и спокойным, знающим себе цену мужеством, он признавал на ринге лишь одну тактику — тактику максимального обострения поединка, тактику бескомпромиссной, на пределе физических и моральных сил, борьбы. С первой и до последней минуты схватки он стремился создавать такие положения, которые вплетали в сюжет боя постоянную напряженность, риск и опасность. Однако делалось это отнюдь не из любви к острым ощущениям; искусство боксера, считал Королев, полнее всего раскрывается в критические моменты боя, и чем насыщеннее ими схватка, тем проще добиться победы тому, кто сильнее. А в силе своего искусства и мастерства он никогда не сомневался.

Позже, когда Королев уже оставил ринг, мне не раз приходилось слышать, будто его стиль боя излишне прямолинеен, чуть ли не примитивен и груб. Он якобы уповал в основном на свою феноменальную выносливость и чудовищной силы удары с обеих рук; шел, словом, напролом, ломая и подминая под себя противников.

Это, конечно, не так.

Королев действительно обладал феноменальными физическими данными. Редко кому удавалось сбить его с ног — таких случаев буквально считанные единицы, а нокаутом он не проигрывал вообще никому. С другой стороны, немного находилось и таких, кто мог выдержать мощь его страшных ударов. Если его боковой правой проходил, поединок, как правило, на этом и заканчивался.

Однако сказать о Королеве одно это — значит, не сказать ничего. Во-первых, Королев в совершенстве владел техникой. Именно она в первую очередь, а не только выносливость, позволяла ему работать, что называется, с открытым забралом. Блестяще владея такими видами защит, как нырки и уклоны, а также искусством опережающего встречного удара, он справедливо видел в своей знаменитой открытой стойке одно из естественных преимуществ, а не прием, облегчающий лобовые прямолинейные атаки. Уходя от ударов движениями туловища или подставляя под них плечи, он тем самым как бы разгружал руки от функций защиты, держа их в состоянии постоянной боевой готовности. Брал он, когда нужно, удары и на лоб, после чего обычно следовала мощная ответная серия с обеих рук, избежать которой связанному собственной атакой противнику оказывалось, как правило, крайне трудно. Но делал это Королев только при крайней необходимости и уж, во всяком случае, гораздо реже, чем ему это обычно приписывали.

Вообще надо сказать, что ударов Королев не избегал, но пропускал их весьма редко. Кто бьет, тот и раскрывается, и Королев бесстрашно строил на этой азбучной истине жесткую тактику своих боев: ответный встречный удар бывал сокрушителен. Выжидать он не любил, предпочитая работу хотя и опасную, хотя и тяжелую, но зато результативную. На ринг он выходил не фехтовать, не набирать легкими ударами очки, а действовать кулаками в полный их вес и силу. Он знал цену своим ударам, но никогда не делал ставку лишь на нокаут; главная цель, которой он всегда добивался, — обессилить противника, сбить у него дыхание, сломить физически, а тогда, если даже и не удастся провести завершающий точный удар, необходимые для победы очки сами по себе наберутся.

Стиль — это умение выигрышно подать свои сильные стороны, свои преимущества. Королев отлично понимал, в чем его главные козыри, и всегда строил бой так, чтобы использовать их, по возможности, все до единого. Он обладал не только блестящей техникой и редкими данными, он был мудр и расчетлив на ринге, он был отличный стратег и тактик. А все, вместе взятое, делало его не просто первоклассным мастером, а, как я уже говорил, подлинно великим боксером. И пока позволял возраст, равных ему ни на отечественном, ни на зарубежном любительском ринге в те годы не было.

Королев, на голову возвышаясь над всеми своими соперниками, занимал в боксе особое место. Его авторитет был настолько бесспорен, а слава так велика, что он являлся как бы последней инстанцией, где подводились итоги и определялись окончательные оценки твоему спортивному весу и мастерству. Случайный успех в бою с ним исключался: Королев, без остатка посвятив себя рингу, никогда не пренебрегал требованиями режима и постоянно находился в отличной боевой форме. Снисхождения он не знал и скидок никому не делал. Работал он всегда ровно и всегда в полную силу. Кто бы ни был его противник — ветеран ринга или новичок — ему предстояло одинаково грозное испытание. И тот, кому его удавалось выдержать, мог не сомневаться, что стоит на верном пути, что трудная карьера мастера кожаной перчатки вполне ему по плечу.