Сверхъестественное. Боги и демоны эволюции - Хэнкок Грэм

Церемония всегда начинается после захода солнца — около девяти или десяти часов вечера, когда все вокруг окутано бархатной мглой тропического леса. Местом же ее проведения может служить маленькая хижина где-нибудь на окраинах Икитоса или храм в Сахамаме, основанный Франциско Монтесом Шуной. Иногда это скромная ферма возле одного из притоков Амазонки или просто поляна в джунглях. Порой я остаюсь один на один с шаманом. Но обычно меня сопровождает жена, да и люди из местной общины также нередко желают присоединиться к церемонии.

Джунгли. Церемония аяуаски

Шаман — это почти всегда мужчина, индеец, одетый в немыслимый наряд "европеизированного" типа. На улице, в толпе, он ничем не выделяется среди прочих людей. Однако шаману известно очень многое о растительной медицине джунглей. И он знает, как лучше всего использовать ее во благо человеку. В качестве практикующего аяуаскеро он, скорее всего, пил священный напиток с самого детства и столь часто путешествовал в иные измерения, что стал настоящим экспертом во всем, что имеет отношение к этой непривычной для нас сфере бытия. Он уже давно обрел помощников среди "духов животных", которые теперь встречают его в ином измерении и руководят там его поступками, попутно оберегая от возможных опасностей. Еще эти духи помогают шаману в его провидческой и целительской деятельности. Иногда в распоряжении шамана оказываются и так называемые "предметы силы", например, кристаллы кварца, куски намагниченного железа, пучки перьев, а также небольшие статуэтки из дерева, кости или терракоты. Все это помогает шаману в его общении с миром духов.

Церемония аяуаски в одной из лесных хижин.

Рисунок перуанского шамана Пабло Амаринго

Где бы мы ни проводили ритуал и какой бы шаман ни руководил нами, последовательность действий сохранялась в целом одна и та же. Вначале шаман затягивался самодельной сигаретой, набитой особым табаком, а затем окуривал ее дымом себя, собравшихся и горлышко бутылки, в которой находился священный напиток. После этого он бормотал заклинания, размахивал в воздухе ветками с шелестящими листьями и кропил присутствующих дешевым одеколоном "Агва Флорида". Несколько раз шаман прочищал себе горло и сплевывал на землю. Затем он стал напевать икарос — древние песнопения, с незапамятных времен передающиеся из поколения в поколение. Они должны были привлечь к нам невидимых духов.

Как правило, проходит не меньше получаса, прежде чем шаман примется наконец разливать аяуаску. Сам напиток выглядит по-разному. В некоторых случаях — как, например, в ритуалах UdV в Бразилии — все получают большие стаканы с прозрачной, сильно разбавленной жидкостью. Но чаще всего аяуаска представляет собой сильно концентрированный напиток — темный, густой и тягучий. Именно такой готовил в моем присутствии Франциско Монтес Шуна. И его уже подают в маленьких чашках.

В тот раз первой среди присутствующих была женщина средних лет, желавшая пообщаться с духом умершего мужа. Вот она делает пробный глоток. Замирает. Смотрит в чашку. А затем быстро выпивает остаток жидкости. Эта же чашка служит и другим участникам церемонии. Прежде чем налить очередную порцию, шаман внимательно оценивает каждого из присутствующих (аура? или вес тела?). И каждый раз что-то неразборчиво шепчет в чашку, прежде чем передать ее участнику церемонии. Но лично мне количество налитой им жидкости представляется одним и тем же — во всяком случае, выглядит это как пара хороших глотков.

Мой черед. Я сижу на корточках на травяной циновке, которая расстелена прямо перед шаманом. Его морщинистое лицо лучится внутренним блаженством. Шаман окидывает меня оценивающим взглядом, наливает из бутылки стандартную дозу аяуаски, что-то шепчет в чашку, после чего передает ее мне.

Я осторожно отхлебываю отвратительную на вкус жидкость. Она очень резкая, горько-сладкая и в то же время соленая. Есть что-то отталкивающее в этой темной, густой и концентрированной массе. В ней чувствуется совершенно несочетающийся привкус какао, лекарственных препаратов и какой-то гнили. И я не могу избавиться от мысли, что приобщаюсь здесь к чему-то сугубо важному и в то же время неуловимому. Это и есть тот "живой дух", о котором рассказывают древние мифы. А его присутствие здесь как раз и ознаменовано этой вязкой и невероятно насыщенной жидкостью.

Я вновь подношу чашку к губам и одним глотком осушаю оставшиеся две трети напитка. Концентрированная горечь вновь сменяется привкусом гнили и лекарств. Эффект такой, будто меня со всего размаха ударили кулаком в живот. Я содрогаюсь. Неужели вырвет? Или что еще похуже? Я слышал, что подобного рода неприятности обычны при приеме аяуаски, которая славится не только, своими психоактивными свойствами, но и считается весьма эффективным слабительным (аяуаска известна на Амазонке под множеством имен, и одно из них — Ла Пурга, пурген). Практически всем, кто принимал участие в церемониях аяуаски, приходилось сталкиваться с тошнотой и диареей. И если с вами вдруг случилось нечто подобное, просто отнеситесь к этому как к должному. По-прежнему чувствуя некоторое беспокойство, я благодарю шамана и возвращаюсь на свое место.

Время шло. Я лежал, опустив голову на импровизированную подушку, которую смастерил из спального мешка. В какой-то момент я почувствовал сильную усталость. Мышцы мои невольно расслабились, глаза закрылись, и тут же перед моим мысленным взором возникла целая вереница видений. Поначалу это были геометрические фигуры, сопровождаемые вспышками света, которые прежде мне не доводилось видеть. Это были темные огни — пульсирующие водовороты густо-фиолетового цвета, всевозможные оттенки красного и каких-то совсем уже странных расцветок.

Передо мной кружились целые галактики и солнечные системы… На смену им пришли видения сетей и узоров, отчасти напоминающие лестницу. Я наблюдал за множеством квадратных ширм, сложенных плотными рядами по образцу бесконечной серии окон. И хотя все эти образы возникали без единого звука, в пространстве, представлявшемся мне безграничным и безначальным вакуумом, им было присуще одно общее свойство. Все эти образы напоминали мне барабанную дробь: они словно бы возвещали прибытие чего-то очень значимого.

Я стал внимательно вглядываться в один из образов, точнее — в одну из форм, плывущую перед моим мысленным взором. При ближайшем рассмотрении сложный геометрический узор оказался не чем иным, как рисунком на коже змеи. Змея была живой и невероятно большой — ее хвост и голова терялись где-то вдали, и сколько я ни старался, так и не смог разглядеть их. Сосредоточив все свое внимание на огромной змее, я вскоре смог рассмотреть отдельные чешуйки, из которых и складывался общий рисунок. Чешуйки имели прямоугольную форму и были очерчены по краям черной линией. В центре каждого прямоугольника находился круг. Я стал всматриваться еще внимательнее и обнаружил, что круги были фиолетовыми. Они безостановочно вращались, излучая все тот же темный — неземной — свет, который я уже видел здесь прежде.

Здесь? Но где — здесь? И что общего может быть у меня с этим странным местом?

Начинаю всматриваться в один из вращающихся кругов. Что же это такое? Я еще не успеваю осмыслить увиденное, но уже чувствую в нем что-то знакомое. Это радужный глаз на красочных перьях павлина… Это спиральная галактика, кружащаяся во тьме космоса…

Тут шаман вновь начинает распевать икарос. Голос его звучит тихо и отстраненно, но сила заклинаний понемногу берет свое… На протяжении получаса, а может быть, и больше атмосфера вокруг меня звучит в унисон с мелодичными напевами. Такое чувство, будто где-то рядом шелестят огромные крылья. И сам я невольно расслабляюсь и погружаюсь в этот океан звуков.