Возлюбленная Немезида - Меган Пол

Проблема разрешилась сама собой, когда глянцевый черный лимузин выехал за ворота. У обочины дороги собралась небольшая толпа молодых женщин, среди которых затесались и две постарше. Они с надеждой смотрели на машину. Одна девушка даже держала в руках рекламный плакат с портретом Джекоба. К немалому изумлению Флоренс, он постучал по стеклу, отделявшему их от водителя, давая тому знак остановиться.

— Я быстро, — сказал он Флоренс и, не дожидаясь ответа, вышел из машины, чтобы поболтать с поклонницами.

Старается произвести на меня впечатление? — размышляла Флоренс, наблюдая за Джекобом. Он раздавал автографы, а потом, проявляя беспримерное терпение и благодушие, позволил сфотографировать себя в компании почитательниц. Джекоб, которого она знала в юности, тоже не преминул бы зарекомендовать себя в ее глазах отличным парнем. Однако, судя по его раскованной манере общения, он уже знаком со многими из этих девушек. Очевидно, подобные остановки для него не редкость.

Минут через десять Джекоб, помахав на прощание толпе верных воздыхательниц, вновь сел в лимузин и они покатили дальше.

— Значит, мечты сбываются, а, Джекоб? — небрежно заметила Флоренс, когда Джекоб занял свое место на заднем сиденье. Она захлопнула блокнот, в котором записывала свои впечатления о его поведении. — Прямо настоящий фан-клуб. Хотя, полагаю, это не первый случай. — Ей стоило немалых трудов удержаться от презрительной усмешки. — В университете за тобой тоже вечно тянулся шлейф неутомимых обожательниц, а сейчас так сам Бог велел.

— Что касается обожательниц, помнится, Фло, было время, когда и ты удостаивала меня вниманием, — невозмутимо парировал Джекоб, в то время как лимузин набирал скорость. Он бросил на нее пронизывающий взгляд и посмотрел назад, в сторону ворот студии, хотя затемненные стекла машины скрывали его от глаз поклонниц.

— От ошибок никто не застрахован: каждый хоть одну да совершил за свою жизнь, — ответила она, с трудом контролируя вновь всколыхнувшийся гнев. — И я буду крайне признательна, если ты перестанешь звать меня "Фло". Я уже не та, что была раньше, Джекоб. Надеюсь, я повзрослела и научилась быть более разборчивой.

— Конечно-конечно! — пробормотал он. Студия наконец исчезла из виду, и Джекоб вновь повернулся к ней — глаза, как голубое стекло, взгляд снисходительный.

Флоренс готова была вспылить, но в последний момент с ясностью осознала: Джекоб только этого и добивается. Будь она проклята, если доставит ему такое удовольствие. Досчитав до десяти, она мило улыбнулась ему.

— Извини. Я опять вынуждаю тебя ссориться, да? — Она передернула плечами. Придется играть по его правилам. Благо, это не так уж сложно. — Непростительная ошибка для профессионального журналиста, верно? — Она стала убирать в сумку блокнот с карандашом. — Давай завтра еще раз попробуем, ладно? Обещаю, что буду настроена конструктивно.

К великому удовольствию Флоренс, вид у Джекоба был не менее потерянный, чем у нее минуту назад.

— Да я тоже хорош, — повинился он, натянуто улыбаясь. Как ни странно, улыбка у него получилась потрясающе сексуальная. — Устал за день, вот и срываюсь. Но если хочешь, — он кивком указал на ее сумку, из которой все еще торчал блокнот, — я буду счастлив ответить на твои вопросы прямо сейчас.

Флоренс насторожилась. Джекоб — актер. Почему она постоянно забывает об этом? Любое его слово, движение может быть рассчитано просто на внешний эффект.

— Что ж, ладно, — промолвила она, сознавая, что, возможно, совершает глупость, покупаясь на его самоуничижение. — Что ты чувствуешь, встречая столь восторженные знаки внимания поклонников? — Флоренс опять раскрыла блокнот и взглянула на него из-под полуопущенных ресниц.

— Да страшновато как-то становится, — искренне отвечал он. — Хотя, если говорить по чести, почитатели у меня появились относительно недавно. До этого меня вообще никто не замечал. — Джекоб повернулся к ней; лицо его было серьезно. — Встречи с ними тешат не только самолюбие. Титул кумира налагает на актера огромные обязательства. Я не имею права играть плохо. Всегда должен работать на пределе своих возможностей. Это особенно касается роли Неистового Джека. Этот образ требует глубокого понимания; чтобы сделать его хорошо, приходится много копаться, обсасывать каждую, на первый взгляд незначительную, деталь. Потому что публика надеется увидеть нечто неординарное, выдающееся. Мне бы не хотелось их разочаровать.

Неужто ты и впрямь так сильно изменился, Джекоб Тревельян? — думала Флоренс, быстро записывая. С каких это пор ты стал таким внимательным, рачительным? Особенно по отношению к людям, которых едва знаешь?

Спокойнее, Фло! Опять ее заносит. Как можно приписывать благородные чувства человеку, который способен только изображать их? И тем не менее…

Ища подтверждения правомерности его притязаний на "глубокое осмысление образа", Флоренс задала еще целый ряд вопросов технического характера, касавшихся, преимущественно, методов актерского мастерства в применении к роли Неистового Джека Дарвиля.

Джекоб отвечал охотно, пространно, сопровождая свой рассказ грациозными выразительными жестами. Казалось, он полностью вжился в роль, влез в шкуру своего героя, и это было так не похоже на равнодушного ко всему и всем Джекоба, которого она знала десять лет назад. Если он и сейчас играет, думала Флоренс, стараясь не выказывать волнения, то этот спектакль выдержит критику самого строгого зрителя.

Флоренс внимала ему с восторженной улыбкой, хотя предпочла бы сохранять чопорный отстраненный вид, как во время их последней встречи. Но это было невозможно. Джекоб изображал веселые и грустные перипетии полной драматизма жизни своего героя так живо и захватывающе, что, чем дольше она сидела на заднем сиденье лимузина, тем сильнее в ней укоренялось ощущение, будто она переместилась во времени и воочию лицезреет знаменитого распутника и героя войны, следуя за ним тенью.

Зачитывая наизусть диалоги, воссоздавая характерные особенности поведения своего героя, Джекоб на ее глазах перевоплощался в благородного волокиту Джека Дарвиля. Вместо короткой стрижки и повседневной одежды 90-х годов Флоренс видела растрепанные локоны и щегольской наряд денди начала века. В его манерах сквозило лукавство искусного соблазнителя, сдобренное хорошим, умным юмором. В сущности, Джекоб играл самого себя. Он был классическим двойником Джека Дарвиля.

Наконец Джекоб откинулся на спинку сиденья и озорно подмигнул ей, вопросительно склоняя набок голову.

— Ну что скажешь, Флоренс? Как по-твоему, удастся мне поразить публику или я предстану на экране очередным идиотом в пунцовом тряпье?