Близнецы святого Николая. Повести и рассказы об Италии - Василий Иванович Немирович-Данченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Бепи?
– Ну?
– Это не из тех, что уносят к волшебникам девочек?
Бепи сначала струхнул, но потом сообразил, что птица все – таки мала для этого.
– Пусть – ка посмеет.
– А что?
– Я ей задам.
– Чем задашь?
– Палкой.
– Да у тебя нет палки.
– Нету? В самом деле нет… Но все – таки ты не бойся. Она меня и так испугается.
И птица исчезла и опять по небу разметались во все стороны белые голуби. Уже часа два прошло и, оглянувшись назад, Пепа вдруг заплакала.
– Чего ты? – изумился братишка.
– А где он?
– Кто?
– Да наш Бари!
В самом деле, близнецы св. Николая этого никак не предвидели. Ведь всё время – их город, весь белый под этим солнцем, как мираж, стоял вон там на краю неба, а теперь его нет, точно и не бывало. Куда он мог деваться? Такого несчастья Бепи никак ожидать не мог и уж сморщил нос, чтобы заплакать, видя, что тем же самым усердно занялась его Пепа, как вдруг давно желанное чудо, наконец, явилось.
Далеко – далеко в морской лазури показалась темная струйка дыма.
– Вот оно… Я тебе говорил Пепа.
– Что?
– А пароход.
– С золотыми лодками?
Дымок шел с юга и должно быть по направленно к Бари, потому что он не только не исчезал, но напротив, рос, рос и определялся. Близнецы св. Николая терпеливо сели на песок. Всё равно, теперь он уж не уйдет от них. Старый Симоне значит был прав… Только бы не упустить, не прозевать… Солнце жгло им спины, к самым ногам шипя и пенясь подбегала вода, чьи – то серебряные кудри завивались в гребешках волн, точно детские головки старались, вскакивая, рассмотреть, что это за два чудака уселись среди пустыни и ждут дива. Не прошло и получаса, как под дымком наметилась черточка, а на ней выросли сначала едва – едва отличимые две мачты и труба между ними…
– Ну, теперь пора…
И Бепи вскочил, вынул из кармашка платок и давай бегать по берегу махая им далекому пароходу…
XIV
Все шло так, что шутка старого нищего казалась настоящею правдой.
Во – первых, корабль не только не удалялся от берега, но напротив шел к нему. Если бы Бепи был знаком с фарватером Адриатики, это бы его нисколько не удивило. Чтобы попасть в Бари, надо избрать именно такое направление. Во – вторых, когда пароход уж хорошо обрисовался с тонкой паутиною снастей, мачтами и трубами – их оказалось две – за ним зоркий Бепи отличил лодку. Шла ли она отдельно или была прицеплена к его корме – только во всяком случае она существовала… Несколько сбило его с толку – почему она не золотая? Но и это пустяки. Так, может быть, кажется издали! Подойдет ближе и загорится на солнце, как кольцо на руке у бабушки Пеппины.
Дети теперь воскресли духом. Бепи уже на берегу совершал с платком какой – то дикий танец. Он еще боялся, что его не заметят и потому с своей стороны делал все, чтобы обратить на себя внимание, бегал взад и вперед, кричал: «Сюда, сюда, мы здесь… Я и Пепа! Вот она – посмотрите!» Прыгал на месте, ни на минуту не оставляя платка. То он кружил его над головой, то размахивал над морем, точно отгоняя от себя мух, то взяв концы его обеими руками – раскрывал во всю величину, чтобы с парохода непременно увидели. Сначала Пепа смотрела на это довольно спокойно. Потом ей сделалось смешно и она расхохоталась. И чем Бепи больше бегал и прыгал, тем она громче и задорнее смеялась. Братишка сначала не обращался к ней вовсе, но потом вдруг вспылил и налетел на девочку.
– Ты чего это?
– А что?
– Как ты смеешь… Ведь там – махнул он в сторону парохода, – подумают, что мы это нарочно!
– А то не нарочно?
– Что мы так… Веселимся и играем!
Пепа сразу пришла в себя.
– Вот то – то… Бегай сама и махай платком.
Сестренку нечего было и звать на это. Она присоединилась к брату очень охотно. Запрыгала и замелькала белым лоскутком в воздухе. Теперь дети уж вдвоем сновали в разные стороны, делая как можно больше шуму и движений. «Сюда – сюда, мы здесь и ждем! Это про нас говорил старый Симоне». Точно на этой черной прокопченной палубе должны были непременно знать старого Симоне!
Солнце сверху жгло их немилосердно. Воздух был недвижим. Прибой моря давно уже отхлынул подальше и песок отмели высыхал так, что теперь ноги Бепи и Пепы глубоко уходили и вязли в нем. Окрестности безлюдели. Верно рабочие тоже возвращались по домам – уже не слышалось их крика и песен. Теперь живого только и было тут – что пароход, неистово дымивший на всю эту лазурь, да близнецы св. Николая. Жара сморила и птиц. Белые голуби не показывались в синеве неба, ястреба и орлы – тоже отлетели куда – то далеко – далеко. Пески на юге, казалось, пылали, зелень садов томилась, море всё тише и тише шумело и всё ниже и ниже гнало неугомонные волны…
Дети были давно в поту. У Пепы ноги отказывались и вместо того, чтобы бегать, она топталась на месте. Потопчется, потопчется и приляжет в горячую отмель… И кажется ей в эти минуты, что и море, и далекие сады, и небо и сам пароход кружатся, избрав ее своим средоточием. Но пламенный Бепи сразу подымал ее на ноги.
– Ну, Пепа, еще… Теперь уж недолго. Они нас заметили.
Действительно, пароход – должно быть, английский угольщик, до такой степени он был грязен и черен – повернул сюда.
