Вместе. Синдром Керчепина (СИ) - "Awelina"

— Какое тонкое замечание, Карамелька, — хрипловатая ласка в голосе прошлась по нервам, будто наждачная бумага. — Как думаешь, во что оно тебе обойдется?

Я смотрела в это безупречно красивое лицо, любовалась каждой отточенной чертой и думала, как далеко мы оба способны зайти в этой партии, что остановит Иоданира Тэппа? Что остановит меня, знала: его уничтожение. Не обязательно физическое, психологическое меня тоже вполне устроит.

— Ты поблагодаришь меня? — поинтересовалась спокойным тоном.

Садист рассмеялся, слегка запрокинув голову, потом резко смолк, обвел меня изучающим взглядом, шагнул ближе.

— Я не сомневался, что сегодня ты выскажешься. — Вопреки моим ожиданиям, он не злился, в светло-серых глазах — сама безмятежность, но что-то было в его ли твердом голосе, обманчиво расслабленной позе, возвышающемся ли надо мной почти на две головы теле, вернее, его ауре — это что-то тревожило меня до адреналиновых мурашек по коже.

— И, знаешь, я уже придумал для тебя наказания. Одно простое, даже не наказание вовсе, вполне приятное. А другое… Другое как раз для самоуверенных малявок вроде тебя. Оно последует, если и поведешь себя как малявка.

— Ты херовый руководитель и глава группы, Тэпп, — деланно равнодушно усмехнулась я.

Садист сказал то, чего от него не ожидала. Именно поэтому хотелось наступить на его любимую мозоль. Он мнил себя непогрешимым командиром, в восьми случаях из десяти таким и был, но не сегодня.

Тэпп сжал челюсти.

— Чудесно, Зарянская. Шесть часов в тренировочной капсуле. Трип я выберу сам, когда ты там окажешься. Тебе не понравится.

— Это значит, я повела себя как малявка? — издала смешок, чтобы скрыть сковавшие меня шок и страх.

— Шесть с половиной часов, Зарянская. Еще слово — и будет семь. Вперед.

Я демонстративно медленно подошла к выдвижной панели и сложила внутрь перчатки, шлем, специальный жилет. Тэпп через секунду присоединился, избавляясь от своего оборудования. В полном молчании мы покинули комнату для вирта.

Тренировочные капсулы располагались в небольшом крыле, сразу за помещениями и полигонами для альтернативщиков, чем-то они напоминали саргофаг. Узнала, что это та еще садистская новинка, разработка, внедренная где-то год назад, до глухой провинции пока не дошедшая. Ее суть схожа с виртом — полное погружение, вот только нагрузка не двигательная, а на мозг, зачастую психологическая, в некоторых случаях сопряженная даже с болью. К примеру, однажды я буквально очутилась в трясине, причем она засасывала меня, сковывая мышцы до дискомфорта. Чтобы выбраться, понадобились не только физические усилия, после которых ныло все тело, но и умение давить панику, нестандартно мыслить.

Максимальное количество часов, которое рекомендовано проводить в тренировочных капсулах студентам, пять. Плохо подготовленные могут проторчать там четыре. Тэпп же назначил мне шесть с половиной — количество выше критического. После такого наказания я могла не просто слечь, рисковала лишиться рассудка.

Мне было что терять. И речь не идет о жизни, ее не видела смысла ценить. Я справлюсь назло этой сволочи, которая шагала рядом, испытующе поглядывая на меня, ожидая увидеть тень страха в глазах.

Общие коридоры и рекреации не пустовали, сейчас у многих началось свободное время. Мимо проходили учащиеся, кто-то копался во всемирной Сети в специальных зонах, небольшая группа собралась у информационного табло, где демонстрировались кадры с межзвездником, который готовились запустить через две недели. Потом мы очутились в переходе с прозрачными стенами. Я любила тут проходить и, будь сейчас одна, насладилась бы изжелта-серым небом и предзимней звонкой пустотой природы. Выходить нельзя, но никто не запрещал представить и в воображении ощутить тяжелый холодный воздух, ставшую твердой от заморозков землю, прикосновение колючего инея, покрывшего жесткую искусственную газонную траву.

Тэпп, кажется, поймал мой взгляд, направленный во двор, удивленно приподнял бровь, хотел отпустить очередную колкость, но я не дала, заявив:

— Я не смогу присутствовать на общем сборе. Причина уважительная, — официально обронила, ускорив шаг.

— Принимаю. Информацию скину на твой планшет.

Вот и обменялись формальными фразами. Как удобно иногда, что есть некая бессмысленность, за которой можно скрыться.

Когда в нужном зале мы остановились напротив свободной тренировочной капсулы, Садист заступил мне путь, не дав забраться внутрь.

— Скажи, насколько сильно ты ненавидишь меня по шкале от одного до десяти? — спросил, прищурившись, с бесстрастным лицом.

Зачем ему это? Решил и так достать меня?

— Шкалы не хватит, — я со злобой смотрела в светлые непроницаемые глаза. — Отметка свыше двадцати.

Тэпп вдруг искренне и обаятельно улыбнулся.

— Когда в следующий раз будешь беседовать с Лейдой, спроси, кого мы ненавидим больше всего.

— А я спрошу тебя, ни к чему ждать два дня.

Он, хмыкнув, наклонился к самому моему уху и тихо, не скрывая удовольствия, произнес:

— Тех, кого не можем никак контролировать, но кто уже влез нам под кожу и оказывает влияние на мысли и эмоции. И я тоже ненавижу тебя, Карамелька. Испепеляюще ненавижу. Поняла?

Мы застыли, глядя в глаза друг другу, оценивая реакцию, ожидая следующего выпада. Я тряхнула головой, отгоняя от себя наползающий вывод, что он прав…

— Прости, мне некогда понимать, меня ждут шесть с половиной часов ада, — выплюнула, толкнула Тэппа в плечо и забралась внутрь.

Он действительно выбрал трип, который мне не понравился. Когда открыла глаза, выяснилось, что я в гробу, а надо мной — полтора метра земли.

… - Ты там жива? Мия?

Меня кто-то тряс за плечо, пытаясь привести в чувство. Каждое касание, рывок отдавались электрической болью, голова гудела, подташнивало.

— Эй, Зарянская? — мужской голос, но не Садиста, слава богу.

Чтобы разлепить глаза, понадобилось титаническое усилие. Через долгие секунды зрение сфокусировалось на Деймосе. Парень смотрел на меня с тревогой, ужасом и одновременно сочувствием.

— Я не выбралась, — пожаловалась, преодолевая туман в голове. В горло будто насыпали песка, оно болело, саднило так, что с трудом разговаривала. Вот… дооралась.

— Да и к черту, — хмыкнул Деймос. — Этот трип до конца прошел только один человек. Я не буду называть его имя, ты сама догадаешься кто.

— Садист. Трижды проклятый, — прохрипела я.

Приток свежего воздуха и осознание того, что, наконец, наказание закончено, заставили истерически рассмеяться.

— Да-а, — протянул одногруппник, — тебе явно надо прочистить мозги после этого кошмара. Пойдем.

Он помог мне выбраться. Тело плохо слушалось, кажется, болью отзывалась не только каждая мышца, но и нерв, голова кружилась.

На панели капсулы значилось, что в трипе я провела пять часов. То есть полтора часа были «не отработаны». Впрочем, не уверена, осталась бы жива, пройдя тренировку до конца…

— Не-не… Деймос, погоди, — прошелестела я, уцепившись за какой-то выступ. Горло стиснуло от сухости, поэтому просто показала на табло с данными.

— Нашла о чем волноваться, — он провел по экрану, аннулируя трип и все результаты. Я выдохнула, успокоившись.

Пошатываясь, мы вывались за дверь зала. Вернее, шатало меня, а Деймос подхватил мое тело, и по инерции его тоже повело.

В какой момент повернули в противоположную от корпуса общежития сторону, понять не успела, реальность по-прежнему воспринималась будто в тумане, в некоторые моменты перед глазами кружили черные мушки, в сознании всплывали неприятные моменты трипа, а таковых было предостаточно…

— Ты куда меня ведешь? — спросила едва не шепотом, повышать голос было больно.

— Покажу тебе одно место. Я там сам отхожу от дерьма всякого. Увидишь, — загадочно пояснил менталист.

Я кивнула. Может, стоило бы настоять на том, чтобы он просто довел до комнаты, но знала: Садист захочет связаться со мной. Он всегда так делал после тех шести трипов, что назначал до этого. Были они не в пример номеру седьмому вполне посильными. Практически невинными приключениями… Сейчас последнее, что хотелось бы продемонстрировать Тэппу, мою полную истощенность, бессилие и жалкий вид. Поэтому пусть Деймос ведет, куда там собрался…