Стихотворения о любви - Эдуард Асадов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И хлопая в ладоши, и смеясь.
Два барсука, чуть подтянув штаны
И, словно деды, пожевав губами,
Накрыли пень под лапою сосны
И, «тяпнув» горьковатой белены,
Закусывают с важностью груздями.
Вдали холмы, подстрижены косилкой,
Топорщатся стернею там и тут,
Как новобранцев круглые затылки,
Что через месяц в армию уйдут.
Но тьма все гуще снизу наползает,
И белка, как колдунья, перед сном
Фонарь луны над лесом зажигает
Своим багрово-пламенным хвостом.
Во мраке птицы словно растворяются,
А им взамен на голубых крылах
К нам тихо звезды первые слетаются
И, размещаясь, ласково толкаются
На проводах, на крышах и ветвях.
И у меня такое ощущенье,
Как будто бы открылись мне сейчас
Душа полей, и леса настроенье,
И мысли трав, и ветра дуновенье,
И даже тайна омутовых глаз…
И лишь одно с предельной остротой
Мне кажется почти невероятным:
Ну как случалось, что с родной землей
Иные люди, разлучась порой,
Вдруг не рвались в отчаянье обратно?!
Пусть так бывало в разные века,
Да и теперь бывает и случается.
Однако я скажу наверняка
О том, что настоящая рука
С родной рукой навеки не прощается!
Пускай корил ты свет или людей,
Пусть не добился денег или власти,
Но кто и где действительное счастье
Сумел найти без Родины своей?!
Все, что угодно, можно испытать:
И жить в чести, и в неудачах маяться,
Однако на Отчизну, как на мать,
И в смертный час сыны не обижаются.
Ну вот она – прекраснее прикрас,
Та, с кем другим нелепо и равняться,
Земля, что с детства научила нас
Грустить и петь, бороться и смеяться.
Уснул шиповник в клевере по пояс,
Зарницы сноп зажегся и пропал,
В тумане где-то одинокий поезд,
Как швейная машинка, простучал…
А утром дятла работящий стук,
В нарядном первом инее природа,
Клин журавлей, нацеленный на юг,
А выше, грозно обгоняя звук,
Жар-птица лайнер в пламени восхода.
Пень на лугу, как круглая печать,
Из-под листа – цыганский глаз смородины.
Да, можно все понять иль не понять,
Все пережить и даже потерять
Все в мире, кроме совести и Родины!
1978
Побереги
Ты говоришь, что кончилась любовь
И слишком много сделано такого,
Что не позволит возвратиться вновь
Ни даже тени нашего былого.
Ну что же, ладно. Так и порешим.
Как бы незримый договор подпишем,
Что мы теперь друг другу не напишем,
Не встретимся и вновь не позвоним.
О, как легко решенья принимаются!
Что годы встреч иль даже просто год,
Все вдруг, как пена с молока, сдувается,
Иль будто дрозд из клетки выпускается:
Прощай, лети! И никаких забот.
Куда как просто, душ своих не мучая,
Пожать друг другу руки: – В добрый путь!
Но все, что было светлого и лучшего,
Его куда и как перечеркнуть?!
Мы произносим: – Кончена любовь. —
Порой бодрясь и голосом и взглядом,
Но чувствуем, как холодеет кровь,
И что-то в нас почти кричит: – Не надо!
Эх, были бы волшебные весы,
Чтоб «за» и «против» взвесить успевали,
Чтоб люди дров в азарте не ломали
И не тогда ошибки понимали,
Когда давно отстукают часы.
И чтоб не вышло зло и несчастливо,
Давай-ка, те часы остановив,
Свершим с тобой не подлинный разрыв,
А, может, что-то вроде перерыва.
Да, не порвем всех нитей до конца.
Пускай смешно, но слишком жизнь сурова.
Простимся так, чтоб, если надо, снова
Могли друг друга отыскать сердца.
Легко в ненастье крикнуть: – Навсегда! —
Но истая любовь, она не тонет
И, может быть, на нашем небосклоне
Еще взойдет, как яркая звезда.
Кто мы с тобой: друзья или враги?
Сегодня в душах все перемешалось.
Но если что-то светлое осталось,
Не разбивай его, побереги!
1980
Друг без друга у нас получается все…
Друг без друга у нас получается все
В нашем жизненном трудном споре.
Все свое у тебя, у меня все свое,
И улыбки свои, и горе.
Мы премудры: мы выход в конфликтах нашли
И, вчерашнего дня не жалея,
Вдруг решили и новой дорогой пошли,
Ты своею пошла, я – своею.
Все привольно теперь: и дела, и житье,
И хорошие люди встречаются.
Друг без друга у нас получается все.
Только счастья не получается…
1980
Заколдованный круг
Ты любишь меня и не любишь его.
Ответь: ну не дико ли это, право,
Что тут у него есть любое право,
А у меня ну – почти ничего?!
Ты любишь меня, а его не любишь:
Прости, если что-то скажу не то,
Но кто с тобой рядом все время, кто
И нынче, и завтра, и вечно кто?
Что ты ответишь мне, как рассудишь?
Ты любишь меня? Но не странно ль это!
Ведь каждый поступок для нас с тобой —
Это же бой, настоящий бой
С сотнями трудностей и запретов.
Понять? Отчего ж, я могу понять.
Сложно? Согласен, конечно, сложно.
Есть вещи, которых нельзя ломать,
Пусть так, ну а мучиться вечно можно?!
Молчу, но душою почти кричу:
Ну что они – краткие эти свидания?!
Ведь счастье, я просто понять хочу,
Ужель, как сеанс иль визит к врачу:
Пришел, повернулся и до свидания!
Пылает заревом синева,
Бредут две Медведицы, Большая и Малая,
А за окном стихает Москва,
Вечерняя, пестрая, чуть усталая.
Шторы раздерну, вдали темно,
Как древние мамонты дремлют здания,
А где-то сверкает твое окно
Яркою звездочкой в мироздании.
Ты любишь меня… Но в мильонный раз
Даже себе не подам и вида я,
Что, кажется, остро сейчас завидую
Ему, нелюбимому, в этот час.
1982
Маэстро
Счастливый голос в трубке телефонной:
– Люблю, люблю! Без памяти! Навек!
Люблю несокрушимо и бездонно! —
И снова горячо и восхищенно:
– Вы самый, самый лучший человек!
Он трубку улыбаясь положил.
Бил в стекла ветер шумно и тревожно.
Ну что сказать на этот буйный пыл?
И вообще он даже не решил,
Что хорошо, а что тут невозможно?
Ее любовь, ее счастливый взгляд,
Да, это праздник радости, и все же
На свете столько всяческих преград,
Ведь оболгут, опошлят, заедят,
К тому ж он старше, а она моложе.
Ну что глупцам душа или талант!
Ощиплют подчистую, как цыпленка.
Начнут шипеть: – Известный музыкант,
И вдруг нашел почти наивный бант,
Лет двадцать пять. Практически девчонка.
Но разве чувство не бывает свято?
И надо ль биться с яркою мечтой?
Ведь были же и классики когда-то.
Был Паганини в пламени заката.
Был Верди. Были Тютчев и Толстой.
А впрочем, нет, не в этом даже дело,
И что такое этажи из лжи
И всяческие в мире рубежи
Пред этим взглядом, радостным и смелым!
Ведь если тут не пошлость и не зло
И главный смысл не в хмеле вожделений,
А если ей и впрямь его тепло
Дороже всех на свете поклонений?!
И если рвется в трубке телефонной:
– Люблю, люблю! Без памяти! Навек!
Люблю несокрушимо и бездонно! —
И снова горячо и восхищенно:
– Вы самый, самый лучший человек!
Так как решить все «надо» и «не надо»?
И как душе встревоженной помочь?
И что важней: житейские преграды
Иль этот голос, рвущийся сквозь ночь?
Кидая в мрак голубоватый свет,
Горит вдали последняя звезда.
Наверно, завтра он ответит «нет»,
Но нынче, взяв подаренный портрет,
Он по секрету тихо скажет «да»!
1984
Влюбленный
День окончился, шумен и жарок,
Вдоль бульвара прошла тишина…
Словно детский упущенный шарик,
В темном небе всплывает луна.
Все распахнуто – двери, окошки,
Где-то слышно бренчанье гитар.
Желтый коврик швырнул на дорожку
Ярко вспыхнувший круглый фонарь.
И от этого света девчонка
В ночь метнулась, пропав без следа,
Только в воздухе нежно и звонко
Все дрожало счастливое «да».
Он идет, как хмельной, чуть шатаясь,
Шар земной под ногами гудит.
Так, как он, на весь мир улыбаясь,
Лишь счастливый влюбленный глядит.
Люди, граждане, сердцем поймите:
Он теперь человек не простой —
Он влюбленный, и вы извините
Шаг его и поступок любой.
На панелях его не сшибайте,
Не грубите в трамваях ему,
От обид его оберегайте,
Не давайте толкнуть никому.
Вы, шоферы, его пощадите,
Штраф с него не бери, постовой!
Люди, граждане, сердцем поймите:
Он сейчас человек не простой!
1949
У реки
Что-то мурлыча вполголоса,
Дошли они до реки.
Девичьи пушистые волосы
Касались его щеки.
Так в речку смотрелись ивы
И так полыхал закат,
Что глянешь вдруг вниз с обрыва
И не уйдешь назад!
Над ними по звездному залу
Кружила, плыла луна.
– Люблю я мечтать! – сказал он.
– Я тоже… – вздохнула она.
Уселись на край обрыва,
Смотрели в речную тьму.
Он очень мечтал красиво!
Она кивала ему.
А речь шла о том, как будет
С улыбкой душа дружить,
