Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века - Антология

– Мне нужен Сяо Цзыбэй, – заявила Наньлань.

Думаю, когда она произносила это имя, ее лицо наверняка дышало высокомерием. Она хоть и видела Ду Цзюаньхун пару раз, но знала, что ее на кривой не объедешь, а еще ей было известно с моих слов, что та – моя правая рука. Знала Наньлань и то, что Ду Цзюаньхун никогда ее не видела, так что могла без обиняков, на равных выражать желание увидеть Сяо Цзыбэя. Она хотела видеть не председателя совета директоров Сяо или начальника Сяо, одно это говорило об ее особенном статусе. Значит, она или родственница, или жена, или одна из однополчан, или старая подруга.

Ду Цзюаньхун тут же прикинула: во-первых, не родственница, во-вторых, не жена и не из однополчан. Старинная подруга? По возрасту не очень-то подходит. Даже если в какой-то степени допустить, что их связывает нечто особенное. Ведь может быть нечто особенное у нее самой, Ду Цзюаньхун. Она и жила рядом столько лет, и отношения у них братские, опять же их отношения начальника и подчиненного – как ни крути, все посолиднее, чем у этой стоящей перед ней женщины. Поэтому Ду Цзюаньхун вовсе не собиралась считаться с посетительницей.

– Начальника нет на месте, – повысила она голос. – Если у вас к нему дело, можете позвонить и записаться на прием. Пожалуйста, оставьте ваше имя, телефон. – И собралась выпроводить Нань-лань.

Похоже, та плюхнулась на диван для посетителей в приемной и затеяла холодную войну с Ду Цзюаньхун. Довольно долго не было слышно ни звука, и я подумал: «Ду Цзюаньхун тоже девочка крутая, хоть и оставила Наньлань в покое, а дело свое знает».

«Надо бы выйти», – мелькнула мысль. Кто знает, какие неприятности могут стоять за этим их кратковременным молчанием. Настроение было паршивое. «Вот ведь паразитка! – злился я. – Сколько раз предупреждал: не надо заходить за мной прямо в офис, а она возьми и заявись». Выходить я вовсе не собирался, еще немного, и Ду Цзюаньхун может вызвать полицию, чтобы ее увели. Но если подумать, такое, конечно, не годится. Ведь Ду Цзюаньхун знает, что я слышу, о чем они говорят, а если она на время замолчала, то только чтобы узнать мою реакцию. Если никакой реакции не последует, она поймет, что я не хочу видеть этого посетителя, и через какое-то время может предложить ей уйти. «И подобный итог обернется для меня целой грозой, – думал я. – От грозы любовницы насквозь не промокнешь и не простудишься, но дискомфорт ощутишь, и кому это надо?» Кроме того, Наньлань несколько раз звонила на мобильный, я был плотно занят и не дал согласия встретиться. Если она примчалась в компанию, повод должен быть важным. С этими мыслями я вышел, изобразив, как удивлен, встретив человека после долгой разлуки.

– О, давненько не виделись, каким ветром тебя занесло? – обратился я к Наньлань. И, не дожидаясь ответа, подошел, взял за руку и потряс, как старой приятельнице. А потом представил ее Ду Цзюаньхун: – Это госпожа Наньлань, солистка городского ансамбля песни и пляски, поет – заслушаешься, очень хорошо, очень.

– A-а, госпожа Наньлань! – улыбнулась Ду Цзюаньхун. – Имя незнакомое, а вот лицо очень знакомое, очень.

Услышав славословия Ду Цзюаньхун в свой адрес, Наньлань радостно разулыбалась, встала с дивана, пожала ей руку и тоже стала осыпать комплиментами:

– Барышня Ду – человек больших способностей, давно уже слышала это от вашего начальника Сяо, слышала, да…

Мы все трое с особым ударением произнесли последние слова и повторяли их раз за разом. Это казалось как бы естественным, но на самом деле ничего естественного в этом не было. Наньлань знай себе твердила «слышала, слышала». Говорила она от всей души, а послушать мои «очень хорошо, очень», так сразу чувствуешь фальшь. Только вот Наньлань этого не уловила, а Ду Цзюаньхун почувствовала наверняка. Ее «лицо очень знакомое, очень» было сказано совсем не затем, чтобы засвидетельствовать частое появление Наньлань на артистических подмостках. Она имела в виду другое: ничего особенного в таких смазливых личиках нет. А если нет ничего особенного, значит, и природных качеств немного. Таких лиц в этом мире пруд пруди, особенно в телесериалах, как гласит поговорка: «Много пьес не наберется, а красотка подвернется». Но эти красотки как появятся – все почти на одно лицо, никакой изюминки, так что и пьеса не пьеса.

А Наньлань если действительно не услышала этого, то чего тогда радостно улыбаться? Произнося это свое «лицо очень знакомое, очень», Ду Цзюаньхун еще сощурилась в мою сторону, величественно, как статуя, и кольнула мою подругу высокомерно-снисходительным взглядом: надо же – моя подруга. Я понимал, что сейчас она еще не осознает, что перед ней моя любовница. Понимай она это, она не стала бы злиться, а тут же отвезла бы меня к ней.

«Пора эту комедию заканчивать», – подумал я. И сказал:

– Слушай, Наньлань! О твоем деле я не забыл, давай позвоню руководителю труппы.

– Начальник Сяо, дело срочное! – заявила она. – Нужно сейчас же поехать со мной, речь о выезде за границу на гастроли, только на тебя и надежда.

«Вот паразитка, умеет переигрывать на ходу!».

– Ладно-ладно! – согласился я. – Сейчас съездим к твоему руководителю. – И, будто в страшной спешке, уехал из офиса.

Конечно, ни к какому руководителю ансамбля песни и пляски мы не поехали. Наньлань давно уже ушла оттуда, теперешнего руководителя она знать не знала, а я тем паче. Так что я отвез ее на «мерседесе» на загородную дачу. По дороге она не сказала ни слова, я тоже молчал, оба сидели надувшись и ожидая скандала, который разразится, как только мы переступим порог.

Мы вошли в дом, но никакого скандала не произошло. Наньлань скинула туфли на высоком каблуке и, не переодеваясь, плюхнулась на диван в гостиной. Это было непохоже на нее, потому что каждый раз, когда мы с ней приезжали, она всегда снимала тщательно подобранный в цвет плащ и надевала свободную будничную одежду. Я, конечно, тоже не стал снимать костюм, чтобы не расслабляться и не терять время. Ведь потом опять придется одеваться.

Наньлань сидела на диване, и на лице у нее было написано возмущение:

– Какой ты бессовестный, зачем ты направил на это дело Чжан Хун!

– Чжан Хун? – удивился я. – На какое такое дело? Кто это вообще?

Наньлань вскочила и хотела царапнуть меня. Не знаю почему ее рука застыла в воздухе. Может, заметила у меня на тыльной стороне ладони следы ее ногтей, оставленные в прошлый раз?

– Чжан Хун, – продолжала она, усевшись обратно, – это ведущая танцовщица нашего ансамбля, в последние годы ситуация в труппе не ах, но и вы не должны так тиранить людей.

Только после этих слов я вспомнил, кто такая Чжан Хун. Не та ли это Сяо Чжан, с помощью которой мы с Хэ Жэньцзи готовим «ловушку с красавицей»?

– Это дела компании, и тебе туда соваться не следует. И у нас вообще-то с самого начала существует соглашение.

– Я не могу не соваться, ведь это я познакомила ее с начальником Хэ, – взволнованно заявила Наньлань. – И только договорив, осознала, что посвятила меня в то, чего мне знать не следовало, и продолжать не посмела.

Да, проболталась она, кто бы мог подумать, что она осмелится за моей спиной знакомить женщину с моим подчиненным, да еще с ближайшим помощником, которым я дорожу? А я-то думал, что она скрыта достаточно надежно, в компании никто о ней не знает, даже Ду Цзюаньхун. Еще, бывало, радовался, на каком уровне у меня «золотое гнездышко». И думать не думал, что она, оказывается, знакома с Хэ Жэньцзи. И он никогда не говорил, что знает ее. Как гласит древняя заповедь, которую я любил поминать: «Если не хочешь, чтобы узнали о твоих тайных деяниях, не совершай их». Я предчувствовал, что в один прекрасный день о существовании Наньлань станет известно, но мне и в голову не приходило, что первым о ней узнает Хэ Жэньцзи. Что ни говори, первым ее должна была обнаружить Ду Цзюаньхун! Как это удалось Хэ Жэньцзи? Надо же какие таланты у паршивца, похоже, следует взглянуть на него другими глазами.

Наньлань видела, что я долго молчу, и в душе у нее наверняка рос страх. Она, должно быть, уже знала, что это предвещает мой гнев. Потому что между нами давно существовала договоренность: она не может появляться в компании и тем более заводить знакомство с кем-либо из работников. Что же говорить об отношениях, которые она взяла да и завела с моим ближайшим помощником Хэ Жэньцзи! И эти отношения, похоже, продолжаются не день и не два. Еще и подругу с Хэ Жэньцзи познакомила, а это, мать ее, вообще ни в какие ворота не лезет!

Лицо мое продолжало мрачнеть, и я понимал, что при взгляде на него Наньлань охватывает настоящий ужас. «Умерь гнев, – говорю я про себя, – умерь гнев». Гнев и впрямь удалось подавить, хоть сдержался я с большим трудом, но выражение лица постепенно стало спокойнее. Я считал, что теперь, когда оно смягчилось, Наньлань сможет расслабиться и выложить, как все было на самом деле. Тут она вроде и впрямь почувствовала, что страх отпустил, и гроза моего гнева уже не разразится. «А раз этого не случилось, раз переживания от совершенного промаха прошли, должна откровенно признаться», – думал я.