Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон

– Отпусти мою руку.

Это он произнес как «привет» или «доброе утро» – без малейшего нажима.

– Если отпущу, ты мне ответишь?

– Нет, – сказал он все тем же приветливым голосом. – Но если ты устроишь здесь состязание, кто круче, Анита, я буду вынужден заставить тебя меня отпустить. Тебе это не понравится.

Голос его не изменился, даже улыбка на губах была та же. Но я отпустила его и медленно отодвинулась на сиденье. Если Эдуард говорит, что мне не понравится, я ему верю.

– Рассказывай, Эдуард.

На лице у него засияла широкая и открытая улыбка.

– Называй меня Тед.

И эта сволочь вылезла из машины! Я осталась сидеть, глядя, как он идет через парковку. Он остановился на краю, больница была от него на той стороне узкой дороги. Эдуард снял очки, засунул их дужкой за ворот рубашки и выжидательно обернулся к машине.

Он вполне заслужил, чтобы я не вышла. Заслужил, чтобы я вернулась в Сент-Луис и оставила его самого расхлебывать кашу. Но я открыла дверцу и вышла. Почему, спросите вы? Во-первых, он просил меня помочь, и в конце концов он все мне откроет – в своей садистской манере. Во-вторых, я хотела знать, что же смогло пробить это хладнокровие и напугать его. Я хотела знать, а в любопытстве кроются и сила, и слабость. Чем оно окажется на этот раз, пока что неясно. Я бы поставила на слабость.

5

Больница Санта Люсии была огромной, и на этом здании, единственном из виденных мною в Альбукерке, не лежал отпечаток юго-запада. Просто типичная больница – большая и угловатая. Может быть, больницу не собирались показывать туристам. Что ж, им повезло.

Тут даже было вполне мило, но все-таки больничная атмосфера чувствуется. В нее я попадаю, только когда что-то не так. Единственным на этот раз светлым моментом было то, что в палате не я и не кто-то из моих знакомых.

Мы находились в длинном белом коридоре с множеством закрытых дверей, но перед одной из них стоял полисмен в форме. Интуиция ли подсказывала, но я была уверена, что эта палата нам и нужна.

Эдуард подошел к полисмену и представился. Он классно изображал из себя рубаху-парня, безобидного и разбитного, но только несколько сдерживающего свою жизнерадостность – больница все-таки. Эдуард и полисмен сразу поняли друг друга, что уже не предвещало никаких проблем.

Полисмен окинул меня взглядом через плечо Эдуарда. Он выглядел молодо, но у него были холодные и серые коповские глаза. На этой работе надо немного повариться, только тогда глаза у тебя станут пустыми. Но он смотрел на меня слишком долго и внимательно. Почти чувствовалось, как тестостерон всплывает на поверхность. Этот его вызывающий вид говорил, что он то ли не уверен в своей мужественности, то ли в своей, так сказать, полицейскости, то ли он слишком недавно служит. Не новичок, но и недалеко от него ушел.

Если он думал, что я съежусь под пристальным взглядом, его ждало разочарование. Я спокойно улыбнулась ему, взгляд у меня был равнодушный и почти скучающий. Подвергаться осмотру – это не из числа моих любимых занятий.

Он моргнул первым.

– Лейтенант там. Он хочет ее видеть перед тем, как впустить.

– А зачем? – спросил Эдуард все тем же приятным голосом.

Коп пожал плечами:

– Я выполняю приказания, мистер Форрестер. Вопросы лейтенанту я не задаю. Подождите здесь.

Он приоткрыл дверь – чуть-чуть, чтобы не было видно, что за нею, и протиснулся внутрь. Потом закрыл дверь сам, не ожидая, пока это сделает доводчик.

Эдуард нахмурился:

– Не понимаю, что случилось.

– А я понимаю, – сказала я.

Он приподнял бровь, глядя на меня: дескать, выкладывай.

– Я женщина и, строго говоря, штатская. И многие копы не верят, что я способна на эту работу.

– Я за тебя поручился.

– Ну что ж, Э… Тед, значит, твое мнение весит меньше, чем ты сам думал.

Он все еще хмурился, глядя на меня по-Эдуардовски, когда дверь распахнулась. На моих глазах он преобразился в Теда. Глаза заискрились, губы разошлись в улыбке, все выражение лица стало иным, будто это была маска. Личность Эдуарда исчезла как по волшебству. Наблюдая это так близко, я даже поежилась. Легкость, с которой он менял личины, наводила жуть.

В дверях стоял мужчина, низкорослый, не намного выше меня – пять футов шесть дюймов самое большее. Я подумала: неужто в местной полиции нет норм роста? Золотистые и коротко стриженные волосы выгорели на солнце до белокурых и были как прилизанные на голове с квадратной челюстью. Бледная кожа у него загорела до золотистого оттенка. Сначала Донна, теперь этот лейтенант. Они здесь совсем, что ли, не боятся рака кожи?

У мужчины были красивые светло-зеленые глаза цвета молодых весенних листочков, с длинными золотистыми ресницами, они смягчали и придавали его лицу почти женственную красоту. Лишь благодаря мужественно выставленной челюсти лейтенанта можно было бы назвать скорее смазливым, чем красивым. Она и портила лицо, и спасала его от совершенства.

Глаза у мужчины, может, и были красивые, но не дружелюбные. В них сквозил даже не холодный коповский взгляд, а какая-то враждебность. Поскольку мы с этим человеком никогда не виделись, значит, причина в том, что я женщина, штатская или аниматор – либо и то, и другое вместе. Он или шовинист, или же набит предрассудками. Не знаю, что лучше.

Эдуард попытался прервать молчание.

– Лейтенант Маркс, это Анита Блейк. Сержант Эпплтон вам насчет нее звонил.

Эдуард говорил бодрым голосом Теда, но плечи его напряженно согнулись, и жизнерадостности в них заметно не было.

– Вы Анита Блейк. – Лейтенант Маркс сумел выразить голосом сомнение.

– Она самая.

Он прищурился:

– Я не люблю, когда в порученные мне дела лезут штатские. – Он ткнул пальцем в сторону Эдуарда. – Тед доказал свою полезность. – Ткнул в мою сторону. – А вы – нет.

Эдуард начал что-то говорить, но Маркс оборвал его резким движением руки:

– Пусть сама ответит.

– Я отвечу на вопрос, если вы его зададите, – сказала я.

– Что это должно значить?

– Это значит, что пока вы не задавали мне вопроса, лейтенант. Вы только делали утверждения.

– Ладно, всякая королева кладбищ тут еще умничать будет!

Ага, значит, это предрассудки. Одна загадка разрешилась.

– Меня сюда пригласили, лейтенант Маркс. Пригласили помочь вам расследовать дело. Если вы не хотите моей помощи – не надо, только пусть кто-то из городского начальства объяснит моему боссу, какого черта я лезла на самолет в Нью-Мексико, если не была уверена, что я там нужна.

– Я вас не так встретил, и вы бежите к властям?