Плесните любви, пожалуйста! - Джеки Коллинз

В свое время Люка даже был официально женат, и у него рос сын, что служило еще одним доказательством его мужественности.

Сейчас его сыну, Люке-младшему, было девять лет, и певец души не чаял в мальчишке. К сожалению, его брак с мировой знаменитостью, латиноамериканской поп-исполнительницей Шоколадкой, или Шакой, как прозвали ее поклонники, – с той самой Шакой, которая когда-то разглядела в нем певческий талант, которая вышла за него замуж, которая родила ему ребенка и которая сделала Люка тем, кем он был сейчас, – прекратил свое существование.

Шака была на двадцать лет старше Люки, однако, несмотря на это, она до сих пор оставалась красавицей и продолжала пользоваться бешеным успехом в Латинской и Южной Америке. Тот факт, что ее супруг оказался геем, она восприняла с добродушным юмором и… с пониманием. Развод? Нет проблем!.. «Только не обижайся, дорогой, но Шаке ты достался в лучшие свои годы, – шутила она. – Я тобой попользовалась, нужно и другим дать такую возможность. Ну а если серьезно, я хочу только одного: чтобы ты был счастлив, так что поступай, как считаешь нужным».

Шака была необыкновенной женщиной, и Люка до сих пор сохранял с ней самые близкие дружеские отношения. Они часто общались и вместе воспитывали сына, который рос настоящим красавцем, унаследовав все лучшее от обоих родителей.

Только Шака поддержала его, когда, вопреки советам всех своих импресарио, менеджеров, продюсеров и специалистов по связям с общественностью, Люка решился объявить о переходе в «голубой» лагерь. «Если Рики Мартин смог сделать это и ничего не потерял, – говорила она, – ты и подавно сможешь».

Дальнейшие события показали, что Шака была права, а все его советчики ошибались. Его фаны сохранили ему верность: Люку они обожали, и для них не имело никакого значения, гей он или не гей. Люка Перес был их божеством, а божество не подлежит ни критике, ни осуждению.

Сам Люка, впрочем, не бравировал своим новым статусом, не желая подвергать преданность поклонников лишним испытаниям. Он не устраивал ни оргий, ни скандальных вечеринок, стараясь как можно реже появляться в публичных местах в обществе партнера. Лишь изредка он позволял Джероми устроить в особняке «прием» для своих и при этом строго следил, чтобы никто из приглашенных ничего не снимал даже на камеру мобильного телефона.

В глубине души Люка прекрасно понимал, что Джероми Мильтон-Голд – не совсем тот выбор, которого ожидала от него публика. Джероми был чересчур высоким и худым и к тому же слишком напоминал хрестоматийного англичанина – консервативного сноба с аристократическим итонским выговором, с белой, как у покойника, кожей и начинающими редеть темными волосами. Кроме того, по всем меркам, он был слишком стар: Джероми исполнилось сорок два, и он был на двенадцать лет старше атлетически сложенного, светловолосого, загорелого «солнечного мальчика», как часто называли Люку в прессе. Вместе они выглядели более чем странно, однако, несмотря на разницу во внешности и в характерах, их отношения оставались нежными и доверительными, а это, считал Люка, единственное, что имеет значение.

Конверт, адресованный мистеру Люке Пересу и мистеру Мильтон-Голду, пришедший на адрес дизайнерской фирмы Джероми в Лондоне, выглядел весьма и весьма интригующе. Дорогая бумага, золотое тиснение, изящный шрифт – за всем этим стоял не только безупречный вкус, но и несомненное богатство. Интересно, что там внутри?..

Джероми потянулся за серебряным ножом для корреспонденции. Аккуратно вскрыв конверт, он извлек оттуда сложенный лист бумаги с текстом приглашения.

Джероми прочел его дважды. Прочел очень внимательно.

Потом по его лицу скользнула довольная улыбка. От этого приглашения они с Люкой не откажутся.

Ни в коем случае!

Джероми аккуратно убрал бумагу обратно в конверт, потом открыл средний ящик своего антикварного стола работы Дэвида Армстронга и положил письмо рядом с паспортом. Завтра он покажет письмо Люке и постарается убедить его принять приглашение.

Партнер Джероми был неплохим парнем, но порой он начинал упрямиться буквально на пустом месте. Вот только на этот раз Джероми не собирался уступать.

В конце концов, такие шансы выпадают раз в жизни.

А иногда не выпадают вовсе.

Глава 6

Нью-Йорк

Сенатора и его очаровательную жену часто приглашали на самые разные мероприятия – как официальные, так и частные. В Нью-Йорке они были одной из самых известных и красивых супружеских пар. Он – широкоплечий шатен с аккуратной стрижкой, правильными чертами открытого, мужественного лица и прямым, честным взглядом человека, готового служить своим избирателям и днем и ночью. Она – изящная, но сильная, с густыми золотисто-каштановыми волосами до плеч и привлекательным лицом с широко расставленными карими глазами. Ее имя – Сьерра Кэтлин Сноу. Сенатора звали Хэммонд Паттерсон-младший. Впрочем, попав в большую политику, он очень скоро отказался от приставки «младший». Его отец был этим весьма расстроен, но Хэммонд заявил, что это дополнение к фамилии звучит не слишком удачно и даже как-то унизительно.

«Нет ничего унизительного в том, чтобы пользоваться именем и репутацией семьи! – возражал отец. – Можно подумать, ты стыдишься своих предков».

Но его отпрыск продолжал стоять на своем. Отец Хэммонда на протяжении многих лет был конгрессменом. «Всего лишь конгрессменом», – мысленно добавлял сын. Сам он считал, что способен на большее. Сразу после колледжа Хэммонд поступил в юридическую школу, потом некоторое время работал адвокатом. Адвокатская карьера стала для него первым шагом к намеченной цели: когда настал подходящий момент, он очень ловко использовал ее для того, чтобы баллотироваться в сенат. Семейное состояние и связи – свои и отцовские – пришлись очень кстати, и в тридцать шесть Хэммонд стал одним из самых молодых сенаторов Соединенных Штатов. Представляя в сенате Нью-Йорк, он был полон честолюбивых планов и амбиций. Хэммонд не сомневался, что со временем станет губернатором, а там – чем черт не шутит! – можно выставить свою кандидатуру и в президентской гонке!

Почему бы, собственно, и нет? Хэммонд был уверен – у него есть все, чтобы занять высший государственный пост. Упорство, желание, а главное, уверенность в своих силах – что еще требуется, чтобы стать президентом? В том, что рано или поздно он своего добьется, молодой сенатор не сомневался.

Эта идея овладела им полностью. Хэммонд начал готовить плацдарм для решительного наступления.

В его планах нашлось место и для жены. Сьерра была человеком мягким, душевным, отзывчивым, и это располагало к ней и мужчин, и женщин. Кроме того, она была неглупа и умела искренне сопереживать чужому горю, а сенатор знал, что именно это качество люди ценят едва ли не больше всего. Такая жена могла бы привлечь на его сторону тысячи и тысячи потенциальных избирателей, и он собирался использовать ее на всю катушку. Сьерра была идеальной женой для набирающего силу политика.

Собственно говоря, именно поэтому Хэммонд ее и выбрал.

К сожалению, в последние полгода его стремительное восхождение по карьерной лестнице неожиданно замедлилось. И причиной этого было не слишком приятное открытие – оказывается, у него росла дочь. Должно быть, в ранней юности Хэммонд случайно обрюхатил одну из своих многочисленных подружек, а та оказалась достаточно глупа, чтобы выносить и родить ребенка – девочку, которая получила странное имя Рэдикал.

В один не слишком прекрасный день пятнадцатилетняя Рэдикал появилась на пороге его офиса и потребовала встречи с родным отцом.

Сказать, что Хэммонд был в ярости, значит ничего не сказать. Он буквально рвал и метал, однако к его досаде примешивалась изрядная доля потрясения. Такого сюрприза он ожидал меньше всего. Когда Рэдикал пробилась наконец в его кабинет и заявила, что она – его дочь, Хэммонд ей не поверил. Точнее, он никак не мог поверить, что такое происходит с ним. Это было невероятно, невозможно, абсурдно!

Но Рэдикал предъявила свидетельство о рождении, в котором в графе «отец» значилось его имя. И добавила, что, поскольку ее мать недавно «склеила ласты» от передозировки героина, она, типа, не прочь пожить с папашкой, поскольку ей, мол, все равно больше некуда деваться.

Хэммонд не собирался сдаваться, однако два генетических теста на установление отцовства однозначно показали: эта неуправляемая пятнадцатилетняя мерзавка с ядовито-зелеными прядями в иссиня-черных крашеных волосах, с многочисленными татуировками, кольцами и пуссетами в носу, ушах и в других частях тела действительно его дочь.

Так сказать, плоть от плоти и кровь от крови.

Сьерра, будучи женщиной доброй и чуткой, настояла, чтобы Рэдикал жила с ними.

– Мы должны принять ее в семью, – сказала она назидательно. – В конце концов, она – твоя дочь, поэтому у тебя просто нет выбора. Кроме того, сам подумай: если ты ее прогонишь, это может повредить твоей репутации в обществе.