Враг мой - Барри Лонгиер

Минуло четыре дня с тех пор, как дитя выучилось ходить, и вот теперь оно попросило еды. Пожалуй, во всей Вселенной не найдешь детишек удобнее и практичнее драконианских. В течение трех или четырех земных недель драконята существуют за счет подкожных жировых отложений, и все это время у них отсутствуют естественные потребности. А вот научившись ходить и, стало быть, обретя возможность добраться до какого-либо обусловленного, взаимоприемлемого местечка, они начинают испытывать голод и жажду, а также выводить из организма отходы жизнедеятельности. Один-единственный раз показал я малышу, как надо пользоваться мусорным ящичком, который я специально на такой предмет изготовил, и второго раза уже не понадобилось. После пяти-шести уроков Заммис самостоятельно снимал и надевал штанишки. Следя за тем, как растет и обучается маленький драконианин, я понемногу начал понимать тех ребят из нашей эскадрильи, которые изводили друг друга - да и всех окружающих - бесчисленными фотокарточками омерзительных малюток, причем каждый снимок сопровождался тридцатиминутными россказнями-пояснениями. Еще до того, как начал таять лед, Заммис заговорил. Я приучил его звать меня дядей.

Тот сезон, когда тает лед, я за неимением лучшего термина окрестил весной. Много воды утечет, прежде чем зазеленеет низкорослый лес и змеи рискнут высунуться из ледовых нор. Небо по-прежнему было затянуто вековечной пеленой злых студеных туч, по-прежнему мела снежная крупка, решительно все обволакивая скользкой твердой глазурью. Однако на другой же день глазурь таяла, а теплый воздух пробивался в глубь почвы еще на один миллиметр.

Я понял, что теперь самое время заготовлять дрова. В канун зимы мы с Джерри не сумели заготовить впрок достаточное их количество. Быстротечное лето придется посвятить сбору и заготовке продуктов на следующую зиму. Я надеялся соорудить более прочную дверь у входа в пещеру и поклялся себе, что изобрету какую-никакую домашнюю сантехнику. Как ни говори, а снимать штаны на морозе в разгар зимы - удовольствие ниже среднего, да вдобавок опасное. Вот чем была у меня забита голова, когда я, развалясь на тюфяке, глядел, как сквозь щель в кровле улетает дым очага. Заммис в каком-то из закоулков играл в камешки, которых я ему насобирал специально для забав, а сам я, должно быть, задремал. Проснулся я оттого, что малыш тряс меня за руку.

- Дядя!

- А? Что, Заммис?

Я повернулся на бок - лицом к маленькому драконианину. Заммис поднял свою ладошку, растопырив пальчики.

- В чем дело, Заммис?

- Смотри. - Дитя показало мне все три пальчика поочередно. - Один, два, три.

- Ну и что?

- Смотри. - Схватив мою ладонь, Заммис оттопырил мне пальцы. - Один, два, три, _четыре, пять_!

- Значит, ты научился считать, - кивнул я.

Драконианин нетерпеливо отмахнулся кулачком.

- Смотри. - Дитя схватило мою вытянутую руку, а свою положило поверх. Другой ручонкой Заммис показал сперва на свой палец, потом на один из моих: - Один, один.

Желтые глазенки воззрились на меня вопрошающе, стремясь убедиться, все ли я понимаю.

- Так.

- Два, два, - вновь показало дитя, подняло на меня глазенки, затем перевело взгляд мне на руку и опять показало: - Три, три. - Потом малыш схватил два моих лишних пальца. - _Четыре, пять_! - Он выпустил мою руку, затем ткнул себя в ладошку. - Четыре, пять - где?

Я тряхнул головой. Заммис, которому и четырех земных месяцев не сравнялось, частично уловил разницу между драконианами и людьми. Человеческий детеныш начинает задавать подобные вопросы лет... ну, не знаю, лет в пять, шесть, семь. Я вздохнул.

- Заммис!

- Да, дядя?

- Заммис, ты драконианин. У всех дракониан на руке только три пальца. Я поднял правую руку и пошевелил пальцами. - А я человек. У меня их пять.

Я мог бы поклясться, что глаза ребенка наполнились слезами. Заммис вытянул свои ручонки, поглядел на них, качнул головой.

- Вырасти четыре, пять?

Я сел лицом к малышу. Заммис не мог взять в толк, почему у него отсутствуют целых четыре пальца.

- Слушай-ка, Заммис. Мы с тобой разные... разные существа, понимаешь?

Заммис затряс головой.

- Вырасти четыре, пять?

- Нет, не вырастут. Ты ведь драконианин. - Я стукнул себя по груди. - А я человек. - Впрочем, такое объяснение ни к чему не приведет. - Твой родитель, тот, что дал тебе жизнь, был драконианин. Понял?

- Драконианин. Что это - драконианин? - нахмурился Заммис.

Меня так и подмывало прибегнуть к старому доброму спасительному приему "вырастешь - узнаешь". Однако я не пошел по пути наименьшего сопротивления.

- У дракониан на каждой руке по три пальца. У твоего родителя было на руках по три пальца. - Я поскреб бороду. - Мой родитель был человеком и имел на каждой руке по пять пальцев. Вот почему у меня на руках тоже по пять пальцев.

Опустившись коленями на песок, Заммис принялся изучать собственные пальцы. Посмотрел на меня, на свои ладошки, опять на меня.

- Как это - родитель?

Тут уж я принялся изучать малыша. У него не иначе как кризис становления личности. Единственное разумное существо, им когда-либо виденное, - это я, а у меня на каждой руке по пять пальцев.

- Родитель - это... такая штука... - Я опять поскреб бороду. - Вот смотри сам: все мы откуда-то беремся. У меня были мать и отец - два разных человека, они и подарили мне жизнь; так получился я, понял?

Заммис окинул меня взглядом, в котором ясно читалось: что-то ты больно много о себе разболтался.

- Это трудно объяснить, - вздохнул я.

Заммис ткнул себя в грудь.

- А моя мать? Мой отец?

Я развел руками, уронил их на колени, поджал губы, почесал бороду - в общем, тянул время как мог. А Заммис ни на миг не отводил от меня немигающих глаз.

- Понимаешь, Заммис, у тебя нет матери и отца. У меня есть, потому что я человек, но ведь ты-то драконианин. У тебя есть родитель - только один, ясно?

Заммис покачал головой. Глядя на меня, коснулся своей груди.

- Драконианин.

- Верно.

- Человек. - Он коснулся моей груди.

- Опять верно.

Заммис убрал ручонку к себе на колени.

- Откуда получился драконианин?

Господи помилуй! Малышу, которому еще и на четвереньках-то ползать не положено, я вынужден объяснять, как размножаются гермафродиты!

- Заммис... - Я приподнял было руку, но тут же бессильно опустил. Смотри. Ты видишь, насколько я больше, чем ты?

- Да, дядя.

- Хорошо. - Я пригладил волосы, всячески выгадывая время и надеясь, что ко мне придет вдохновение. - Твой родитель был такой же большой, как я. Звали его... Джерриба Шиген. - Странно, какую боль вызывает даже простое произнесение имени. - Джерриба Шиген был похож на тебя: у него на руках было только по три пальца. А ты вырос у него в животике. - Я ткнул Заммиса в живот. - Понял?