Выбор (СИ) - П. Белинская Ана
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так, наверное, выглядит обычная среднестатистическая семья? Уютный дом, заботливая жена, накрывающая стол к ужину, счастливый ребенок и любящий муж и папа. Только мы не семья, а мужчина, находящийся в моей квартире, ненавидит меня так же, как и я его.
— Ужин готов! — кричу из кухни, развязывая фартук. Я не успела переодеться, собрала только волосы в высокую гульку на голове.
Они заходят вместе и на кухне тотчас становится слишком тесно. Какой же он все-таки высокий, а эти широкие плечи…чем же они так натренированы? Академической греблей?
Никитка садится на свое привычное место, а я замечаю, что наглец уселся на мое. Ладно. «Гостеприимство. Гостеприимство», — как мантру повторяю я.
Мне не стыдно за свою еду, и я уверенна, что получилось вкусно. За те годы, что мы прожили здесь с мамой, она поднатаскала меня в этом.
— Приятного аппетита! — желаю всем сидящим за столом.
— И тебе, мам!
Наглец замер с вилкой в руке и молчит. Я не могу считать его эмоции, но выражение такое, будто он в первый раз слышит подобное и не знает, что нужно ответить.
— Спасибо, — опускает глаза в тарелку. — И вам.
Максим некоторое время разглядывает содержимое своей тарелки, не решаясь пробовать. Потом переводит взгляд на меня, прищуривается и пытается что-то прочесть в моем лице.
— Надеюсь, я выживу?
Что? Да за кого он меня принимает? Хотя…
— Позже узнаем! — пожимаю плечами и берусь за свою вилку.
Наглец посылает мне ответную улыбку, полную страдания и страха, но подцепляет кусочек мясо и отправляет себе в рот.
Никита ковыряет вилкой рис, а Мистер «Дьявольские ямочки» с аппетитом уплетает мясо. Его тарелка уже наполовину пуста, что не скажешь о моей. Мне не лезет кусок в горло. Всё это слишком для меня: мужчина, ужинающий на моей кухне, его близость, так всполохнувшая мое собственное тело, сын, который смотрит с восхищением чуть ли в рот этому мужчине.
— А можно мне еще отдельно тушеное мясо и отдельно сваренный рис? — смотрю на пустую тарелку наглеца и понимаю, что он не наелся. Вот это здоровый мужской аппетит.
— К-конечно, — подрываюсь к кастрюлям и выгребаю остатки еды. — Вот, Никита, смотри, как должны питаться настоящие мужчины!
Это я сейчас так сказала? Не хватало еще, чтобы этот осел решил, что я считаю его «настоящим мужчиной». Ругаюсь на себя и со злостью шмякаю уже слипшийся рис в тарелку наглецу.
На его лице улыбка, ему весело. Ставлю перед ним тарелку и сажусь на место.
— Спасибо, — не сводит с меня глаз. Улыбается так пригаденько. — Значит «настоящий мужчина»?
И ведь знает, гад, что сейчас я не смогу ответить обратное, и пользуется этим.
— Конечно! Все спортсмены хорошо кушают, им нужны силы.
— Макс, ты тоже футболом занимаешься? — загораются глаза у сына.
— Нет, я пловец, — ах, вот оно что! Пловец. Как же я раньше не догадалась. — И твоя мама абсолютно права, правильное и хорошее питание-залог успеха. Так что ешь, иначе я твою порцию доем.
Никитка заорудовал вилкой так, как никогда ранее. Во так просто? Сколько я танцев с бубнами перетанцевала, сколько уговоров, спекуляций и шантажа конфетами и мультиками перепробовала, бесполезно.
— Мам, Макс, смотрите, я все съел! — гордо произносит сын, демонстрируя пустую тарелку!
Никитка встает, благодарит меня за ужин и очень близко подходит к нашему гостю.
— А ты посмотришь со мной еще Трансформеров? — шепчет сын на ухо мерзавцу так, будто их личный секрет.
Я напрягаюсь. Это выглядит настолько лично и сокровенно, что я чувствую себя здесь лишней и виноватой, что подслушала то, что сказано не для моих ушей.
Мужчина с потрясающими ямочками выглядит растерянным, его взгляд мечется от тарелки ко мне. Неужели Мистер «Мне на всех и на все пофиг» нервничает? Боится отказать ребенку или боится меня, что не разрешу и выгоню?
Я пожимаю плечами и даю права выбора ему, и тогда наглец едва заметно кивает головой.
— Спасибо, — все так же на ухо шепчет ему Никитка и уносится в комнату, оставляя нас одних.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Наша кухня маленькая, но сейчас она сжалась до микроскопических размеров, где ясно ощущается напряжение. Воздух вокруг нас наэлектризован и мне становится трудно дышать. Рядом с этим мужчиной.
— Спасибо, — одновременно произносим мы.
Смотрю на сидящего рядом мужчину, а он на меня. Я не понимаю, что происходит, но меня штормит, как подростка. Не знаю, куда деть руки, хватаю салфетку и начинаю рвать ее на мелкие кусочки. Кажется, мне самой нужен психолог, сейчас, вот в эту самую секунду, потому что то, что происходит со мной сейчас, необъяснимо.
Мерзавец наблюдает за салфеткой, чему-то своему ухмыляясь.
— Спасибо за ужин.
— Спасибо за сына, — черт, неоднозначно прозвучало, и я спешу себя поправить. — Ну в смысле, что убедил Никиту поесть. У нас с этим небольшие проблемы. Еще с младенчества.
Господи, Жукова, что ты несешь? Зачем ты это рассказываешь, ведь ему нет до этого никакого дела.
— Прости, не знаю, зачем я это тебе…вам… — кажется, я схожу с ума, а мой диплом психолога сгорает от стыда.
Мой поток несуразного бреда прерывает мелодия моего мобильника. Где-то из прихожей разносится трель, и я прошу Никитку принести мне его.
Сын прибегает на кухню, держа в одной руке мой телефон, а в другой….книгу.
— Мам, а это что?
Мой телефон разрывается, а на экране высвечивается имя Георгия Артуровича, и мне нужно срочно ответить, потому что просто так вне работы и тем более вечером Манукян звонить не будет.
— На работе подарили, — первое, что приходит в голову, бросаю я и выбегаю из кухни.
В принципе, я не соврала, книгу мне Даня подарил во время нашей с ним работы, но почему-то чувствую себя лгуньей.
Георгий Артурович сообщает, что после обеда, в то время, когда я была у Филатовых, у моей «пациентки», которая лежит у нас в стационаре на реабилитации, случилась паническая атака. Дежурный психотерапевт назначил женщине феназепам, от чего она вскоре уснула. Меня это крайне удивило и огорчило, потому что сегодняшним утром мы с ней встречались и ее эмоциональное состояние было стабильно. Женщина даже пыталась шутить.
В то время, как Георгий Артурович просит меня отнестись со всей внимательностью к «пациентке», из прихожей доносится громкий удар, от чего чуть не роняю телефон. Я выбегаю из комнаты, попутно прощаясь с начальством, и натыкаюсь на стоящего в прихожей Никитку.
— Что случилось? — обращаюсь к сыну. — Откуда грохот?
— Макс ушел.
— Как ушел?
— Не знаю. Просто встал и ушел, — обиженно надул губки Никитка. — Он обещал досмотреть Трансформеров со мной.
— Просто взял и ушел? Ничего не сказав? — я непонимающе смотрю на сына.
Что могло произойти за пять минут моего отсутствия, чтобы человек, не попрощавшись, выскочил из квартиры, хлопнув при этом дверью?
Никитка понуро пожимает плечами, разворачивается и уходит в комнату.
Захожу на кухню, книга лежит на стуле, в раковине — одна тарелка с вилкой, а на столе моя с нетронутым ужином и пустая Никиткина. Будто тут и не было никого. Только запах цитруса и древесных переливов говорит о том, что мне не показалось. Он здесь был…Мужчина…
19.
Максим
Ударяю кулаком по почтовым ящикам на первом этаже. Мне срочно нужно выплеснуть свою разрушительную энергию, пока я не разнес все к чертовой матери.
Я не собираюсь сейчас садиться за руль, поэтому устраиваюсь на лавочке детской площадки, прикуриваю сигарету. Достаю телефон, набираю Андрюху и предупреждаю, что собираюсь подъехать к нему в бассейн. Остудить мозги и пыл мне сейчас крайне необходимо.
Когда девчонка убежала с телефоном из кухни, мы остались с пацаном вдвоем. В руке он держал книгу, которая заинтересовала меня ни сколько ее содержанием, сколько до боли знакомым блинтовым штампом. Такой штамп использует только единственная мастерская, выпускающая коллекционные издания в эксклюзивном оформлении, и эта студия мне хорошо известна. Ее основатель, Вяземский, хороший знакомый моего отца. На мое шестнадцатилетие Адам Давидович подарил мне книгу ручной работы с точно таким же тиснением. Это достаточно дорогие издания, и чтобы приобрести такие коллекционные книги, нужно выложить круглую сумму.